Почему все эти воспоминания нахлынули на нее сейчас? Может, из-за продолжительной речи Тессы о папе и чудесных временах, которые у них были? Какое это имеет значение? Думать о прошлом, с которым давно покончено, – «только понапрасну тратить время и слезы», как любила говорить ее мать.
– Ты собираешься куда-нибудь сегодня вечером, Тесса, или мы посидим у огня, попьем какао и поговорим?
Тесса быстро подняла глаза:
– Как ты догадалась? У Мэри Ковингтон сегодня вечеринка, и я сказала, что приду. Ты ведь не возражаешь, мама? – Она была уже готова направиться к вешалке. – Я пешком. Здесь совсем рядом. Не волнуйся, я вернусь не поздно.
– Нет, конечно, нет. Постарайся не поднимать слишком много шума, когда придешь. Я, вероятно, буду спать.
Кэролайн не была расстроена тем, что Тесса уйдет из дома в этот вечер. Она обнаружила, что разговаривать с дочерью – тяжелая работа. Но ей не хватало той маленькой девочки, такой веселой и шустрой, которая так стремилась делать все вместе с мамой.
На рассвете Дня Благодарения солнце осветило голые ноябрьские деревья и выцветшие лужайки. Это был воистину последний осенний день, хрупкий, холодный и ослепительный. Кэролайн села за кухонный стол и задумалась, чем же ей сегодня заняться. Учиться? Она не могла смотреть ни на одно дело, ни на одну страницу тщательно составленного курсового конспекта. Нет, должно было найтись что-то другое, чем бы ей хотелось заняться.
Прошлой ночью Кэролайн несколько часов лежала в постели без сна, захлебываясь то от жалости к себе, то от слез. Это был один из самых худших моментов ее жизни после развода. Провести День Благодарения в одиночестве? Невыносимо было думать об этом, но она должна была об этом думать. Был ли какой-то выход? Она могла позвонить Лиз и Бордену. Она знала, что всегда получит приглашение в их дом. У нее было несколько других друзей, которые очень обрадовались бы ей, приди она даже без всякого приглашения. Впрочем, Кэролайн знала, что если она вмешается в семейную подготовку к празднику, нарушит традиции других людей, ей будет еще хуже, чем сейчас. Жалость к себе была побеждена, по крайней мере, временно, но Кэролайн понимала, что она может вернуться назад, и еще более сильной, чем прежде. Ей нужно было подумать о чем-нибудь отвлеченном.
С этой мыслью пришло озарение. Кэролайн открыла телефонную книгу и начала звонить. После третьего звонка она улыбнулась и направилась в кухню. Когда Тесса медленно спускалась по лестнице в десять часов, Кэролайн как раз начала печь пироги и фаршировать индейку.
– Ммм, как хорошо пахнет, мама. – Тесса ностальгически улыбнулась и, зайдя в кухню, понюхала воздух. – Ты всегда делаешь потрясающие пироги. Но зачем ты готовишь? Я ничего не захочу, когда вернусь. Ты же знаешь бабушку, она каждого откормит до второго подбородка. А тебе не съесть все это самой.
– Я и не собираюсь. – Кэролайн проворно двигалась по кухне. – Ты можешь сама приготовить себе завтрак, Тесса? Мне очень некогда.
– Конечно, – заинтригованно произнесла Тесса. – Но почему ты так спешишь?
– Я должна быть в одном месте в два часа, – сказала Кэролайн, не глядя на дочь. – Там вафли в холодильнике и яйца, если ты хочешь плотно позавтракать.
– Нет, спасибо. Ломтик поджаренного хлеба и апельсиновый сок – этого вполне достаточно. Куда ты собираешься?
– Ты бы лучше посмотрела на часы. У Хуана, вероятно, еще множество поручений на сегодня. Он рассердится, если ты заставишь его ждать.
Тесса плеснула себе немного сока и с любопытством взглянула на мать. Затем бросила взгляд на настенные часы:
– Ого! Ты права. Пойду-ка я в душ, а то сеньор Хуан расскажет бабушке, что я заставила его ждать.
Тесса бросилась к лестнице. Когда она через полчаса уходила, одетая в мягкий синий свитер и юбку-шотландку, с блестящей копной каштановых свежевымытых локонов, Кэролайн попрощалась с ней нежно, но чуть рассеянно.
Около двух часов Кэролайн подъехала к большому обветшалому зданию в Филадельфии. Пришлось поторопиться, но она все закончила вовремя и успела принять душ и переодеться в мягкое серое вязаное платье и черные туфли на низком каблуке. Вокруг шеи у нее был повязан серый с розовым шарф. Когда она приехала на вокзал в Филадельфии, ее встретили и посадили в старый разбитый драндулет. Прибыв к месту назначения, двое из сопровождавших внесли в дом весь обед, приготовленный Кэролайн к Дню Благодарения, включая клюквенный соус и взбитые сливки для пирогов. Несколько людей суетились, сервируя длинные столы, заполнявшие похожую на пещеру комнату. Кэролайн отнесла свои приношения во временную кухню с задней стороны комнаты. Она присоединилась к другим женщинам и мужчинам, накрывающим столы. Работая, Кэролайн невольно улыбалась. Время от времени кто-нибудь начинал петь гимны, другие подхватывали; то тут, то там вспыхивал смех. Да, она приехала в нужное место.
К Кэролайн подошел высокий импозантный чернокожий мужчина.
– Большое вам спасибо за ваше неожиданное великодушие, – сказал он, взяв ее за руку. – Мы нуждаемся в любой пище и помощи, которую можем получить, особенно в День Благодарения. Мы все хотим, чтобы это был настоящий праздник для каждого.
– Мне приятно принять участие в вашей работе, – сказала Кэролайн.
Все три двери были открыты, и начали приходить обедающие. Здесь были пожилые мужчины и женщины, сгорбленные и измученные, и молодые семьи с маленькими детьми на руках. Всех их объединяло одно: как и у Кэролайн, у них не было места, где они могли бы провести этот День Благодарения. Некоторые были бездомными, некоторые жили в маленьких комнатах. Иные потеряли свои семьи, а кое у кого их никогда не было.
В течение двух с половиной часов Кэролайн накладывала еду на тарелки, наполняла салатницы, помогала есть детишкам, подогревала питание для младенцев. К тому времени, когда она наконец вымыла и собрала свои блюда и чаши, ноги ее устали, но на сердце просветлело.
«Это то, что мне было нужно, – подумала она. – Люди, которые могут смеяться, петь и помогать друг другу, несмотря на все превратности судьбы. Этот дом заставляет людей перестать жалеть себя». Несмотря на все свои проблемы, которые иногда становились такими сложными, Кэролайн осознала, что она очень счастливая женщина.
Чересчур взволнованная, чтобы возвращаться обратно в свой пустой дом в Бринвуде, Кэролайн задумалась, что делать. Она знала, что вечеринки у Мейды продолжались долго. Когда один из шоферов спросил ее, куда она хочет поехать, она мгновение помедлила, а потом решилась:
– В юридическую школу «Урбана».
Она заберет из своего шкафчика некоторые бумаги, которые нужно просмотреть, и если сможет, то сделает с них фотокопии для одногруппников.
К несчастью, школа оказалась закрыта. Кэролайн толкнула переднюю дверь, только чтобы обнаружить, что она заперта, а зал за стеклянной дверью темный и пустой. Потом она вспомнила, что боковые двери иногда оставляют открытыми, и пошла через холодную осеннюю тьму за угол этого бетонного здания. Одна из боковых дверей была не заперта, и Кэролайн прошла внутрь. Вестибюль был освещен, но пуст и безмолвен. Ее шаги эхом отдавались в длинном пустом коридоре, и от воспоминаний о сценах из кинофильмов, снятых в таких пустых школьных коридорах, волосы у нее стали дыбом: пальцы-когти Роберта Энглунда, топор Джека Николсона… Возможно, это была не слишком хорошая идея.
Кэролайн подошла к лифту. Ее шкафчик находился на пятом этаже. Подъем вверх был сверхъестественно тих. Кэролайн не ездила в пустом лифте в школе. Он вечно был забит студентами и преподавателями.
Двери лифта открылись, и Кэролайн вышла в темный коридор пятого этажа. Она положила свои вещи на пол около лифта, чтобы потом легко найти их, затем огляделась вокруг, пытаясь выбрать направление. Здесь горел слабый свет, но после яркого освещения в лифте Кэролайн почти ничего не видела. Она побрела по коридору, держась рукой за стену.
После нескольких робких шагов она почувствовала уверенность и пошла быстрее.
Прямо в чье-то теплое тело:
– О, Боже!
Пронзительный крик Кэролайн, почувствовавшей, что вокруг нее сомкнулись сильные руки, был достоин истеричных киногероинь.
– Миссис Фолкнер. – В низком голосе не было вопроса. Дэниел знал, чье тело обнимал. – Кэролайн.
– Дэниел.
Она вдыхала запах накрахмаленной одежды и одеколона. Она чувствовала его плечи под шершавым твидовым пиджаком. Не профессор Фрателли – Дэниел.
Он больше ничего не сказал, но не отпустил ее. Кэролайн снова пробормотала его имя, но не шевельнулась, чтобы освободиться из его объятий. Она медленно подняла голову, а Дэниел опустил свою. Когда его голова заслонила все окружающее, характер темноты изменился. Их губы встретились, тела прижались друг к другу. У Кэролайн перехватило дыхание, и руки Дэниела крепче обняли ее.
Его губы на мгновение оторвались от ее губ и сразу же вернулись, легонько целуя уголки ее рта.
– Хорошо, как хорошо, – пробормотал он, провел языком по ее сжатым губам, и они медленно раскрылись.
– Дэниел.
Кэролайн выдохнула его имя так тихо, что воздух едва шелохнулся. Она почувствовала, что этот момент когда-то был предопределен. Не было никого другого, чьи объятия она могла найти так безошибочно, так полно доверяя им. Не было других рук, не было другого тела, которые она могла чувствовать так хорошо, как его. Не было никого другого, кто мог бы без слов узнать ее.
– Да, да, Кэролайн. – Его губы двигались по ее подбородку к мочке уха. Она чувствовала, как его дыхание шевелит волосы на ее шее. – Откуда ты взялась? – спросил он с улыбкой в голосе.
Они одновременно начали медленно отодвигаться друг от друга. Какое-то время ее пальцы ласкали его лицо, прослеживая все его выпуклости и изгибы, трогая его мягкую бороду, плавные линии и завитки его ушей.
Кэролайн улыбнулась. Она увидела, что он ее понял. Они оба скрестили свои пальцы и сказали: «Королевский крест» – как дети на площадке, когда хотят выйти из игры. В их жизнях, наполненных ответственностью и обязательствами, этот волшебный момент был вне игры. Он не засчитывался.
– Иди ко мне.
Дэниел взял ее руку, но Кэролайн отстранилась.
Волшебство кончилось. Нужно забыть об этом моменте сопереживания с Дэниелом Фрателли, иначе она пропала. Ее жизнь обрела форму и значение из-за ее обязательств по отношению к работе, из-за ее решения стать юристом. Здесь не было времени и места для увлечения, в особенности одним из ее профессоров, и уж, конечно, не этим. Дэниел очень легко мог стать для нее важнее, чем любой другой мужчина. Достаточно важным, чтобы угрожать ее целям.
Мысль о том, что сейчас могла бы возникнуть связь между ней и Дэниелом, которая пошла бы дальше молчаливого поцелуя в темноте, испугала Кэролайн, как если бы она захотела этого. Она знала, что ее влекло к нему, влекло все время. Теперь, признав это, Кэролайн должна была что-то с этим сделать. Был ли это просто моментальный порыв, которому они поддались в темноте, или она была рискованно близка к связи? Первое было новым и неиспытанным. Для второго она чувствовала себя израненной, чтобы делать подобную попытку.
Кэролайн не одобряла связи, и ее сердце предостерегало ее, в то время как тело инстинктивно откликалось на эту мысль. Поцелуй Дэниела. Тело Дэниела. Потребность в Дэниеле.
О, Боже, что она наделала?
Глава 9
– Хочешь поехать ко мне домой? – спросил Дэниел, повернув ключ зажигания, и тут же покачал головой. – Прости. Я знаю, как это звучит: «Поехали, и позволь мне соблазнить тебя».
Он передвинулся на водительское место и взглянул на Кэролайн. При ярком верхнем свете ее лицо казалось лишенным красок, а глаза были огромными. Дэниел не был уверен, что правильно понимает выражение ее лица: на его взгляд, она была ошеломлена.
– Ты выглядишь немного растерянной. – Он подвинулся ближе и коснулся ее щеки, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Как уцелевшая после землетрясения.
– Нет, – попыталась засмеяться Кэролайн. – Я была такой в течение долгого времени.
– Ты жалеешь, что мы встретились сегодня, Кэролайн? Я – нет, но ты кажешься… озабоченной. Как будто сделала что-то ужасное.
– Да. – Кэролайн выдавила полуулыбку. – Это как раз то, что я чувствую.
– Потому что я поцеловал тебя?
– Нет. – Кэролайн взглянула на него бездонными глазами. – Потому что я поцеловала тебя.
Дэниел снова улыбнулся:
– В самом деле? Не знаю, как тебе, а мне это понравилось. – Кэролайн ничего не сказала. – А, Кэролайн? Или ты не знаешь?
– Я… Я не уверена. – Ее лоб сморщился, как если бы ей задали вопрос, требующий серьезных раздумий.
– Если ты поедешь ко мне домой, мы сможем повторить это – строго в духе научных исследований, ты понимаешь. – Дэниел улыбнулся, блеснув белыми зубами, резко контрастирующими с его темной бородой. – Это даст тебе больше свидетельств для рассмотрения. Я могу предложить также сливочное ореховое мороженое, если поцелуи тебя не привлекают.
– Ты подкупаешь меня? – нерешительно улыбнулась Кэролайн.
– Пытаюсь.
Он погладил ее щеку указательным пальцем. – Я не хочу, чтобы ты это делал. – Кэролайн смотрела ему в глаза, как будто пытаясь найти в них ответ на какую-то загадку.
– Почему же? – усмехнулся Дэниел. Она была прекрасна даже в свете галогеновых ламп. – Ты поддаешься искушению?
– Да, очень. И поэтому не надо. – Кэролайн медленно подняла руку к его лицу и, не коснувшись его, опустила ее на колени. – Это пугает меня.
– Это? – повторил Дэниел. Он погладил ее волосы. Они были гладкими и мягкими, как атлас. – Что такое «это»? Что пугает тебя, Кэролайн?
– Ты. – Она шумно вздохнула. – Я. Это.
– Что ты подразумеваешь под «этим»? Что означает «это»?
Дэниел прекрасно знал, что она имела в виду, но хотел, чтобы она сама сказала это. Он хотел, чтобы она призналась в том, что произошло между ними.
– О, остановись. Перестань вести себя как профессор, и все время задавать вопросы, на которые невозможно ответить. «Всегда ли доктрина квазиконтракта применима к Закону о мошенничестве, мисс Фолкнер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47