Волосы у нее были того редкого пепельного оттенка, который природа дарует только самым удачливым представительницам женского пола. Ее нежная кожа цвета земляники со сливками, по-видимому, никогда не знала загара, а тело было стройным, как у породистой молодой кобылки.
Райна никогда не думала о туалетах, но если встречала хорошо одетую женщину, то с первого взгляда могла оценить качество одежды. Дамы в Керрвилле дорого бы дали за такой модный дорожный костюм. Высокий ворот огибал лебединую шею, жакет подчеркивал безупречную форму груди.
Она или носила смертельно тугой корсет, или природа одарила ее невероятно тонкой талией.
Кто она и чем занималась с Улиссом?
В груди у Райны началось жжение. Она знала, что наступит день, и Улисс выберет себе невесту. Так неужели это была она? Райна почувствовала, что у нее начинается приступ удушья.
Инстинкт говорил ей, что она должна скрыться, но Улисс поднял голову и увидел ее.
– Добрый день, Квинни. Чем могу быть полезен? Ничем, черт бы тебя побрал, подумала она сердито.
– У меня дело к твоему отцу.
– Как видишь, у нас гости. Может быть, ты заглянешь завтра?
– Улисс, познакомьте нас, – сказала девушка. – У нее был чудовищный акцент, поэтому то, что она сказала, прозвучало более манерно, чем, вероятно, она сама этого хотела.
– Конечно, леди Готорн. Это дочь нашего работника, Райна де Варгас.
– Приятно познакомиться, – сказала Райна, мучительно сознавая, что на ней заляпанные грязью штаны и поношенный жакет. Она выглядела ужасно, а чувствовала себя так, что и описать невозможно. И не подумав попрощаться, Райна повернула свою кобылу и изо всей силы поддала ей под ребра ногами. Не привыкшая к такому грубому обращению, кобыла рванула с места в карьер.
Фамилия Готорн запала в память Райны, и всю дорогу домой она пыталась вспомнить, где ее слышала, не переставая размышлять об элегантном костюме незнакомки. Райна не сомневалась, что слышала это имя прежде, но никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
– Какая необыкновенная девушка! – заметила Алиция, когда Райна ускакала.
Улисс рассеянно кивнул:
– Вы хотели сказать – необыкновенно грубая?
– Возможно, ее манеры и оставляют желать лучшего. Но я имела в виду совсем иное. Никогда прежде я не видела женщины в мужском седле, не говоря уже о том, что она носит брюки.
Улисс взял Алицию под руку и помог ей спуститься с крыльца.
– Уверяю вас, что такого зрелища вам больше не представится, если только вы снова не столкнетесь с Райной.
– По вашим словам выходит, что вы ее не одобряете. Но когда мне приходилось скакать в дамском седле и я оказывалась позади мужчин, которые ездят хуже меня, я частенько подумывала о том, а не начать ли мне ездить по-мужски. – Спускаясь по ступенькам, Алиция чуть приподняла юбку. – Юбки иногда так мешают! На них вечно собирается грязь, кайма рвется, а если не проявить должной осторожности, то можно запутаться и упасть.
– Вы говорите как эмансипированная женщина. Алиция подняла на него глаза и рассмеялась. Смех ее был похож на журчание ручья.
– Моей матери не понравилось бы то, что вы говорите. Не могу удержаться от зависти к тем, кто обладает свободой духа. Как вот эта девушка. Как вы ее назвали? Вы назвали ее Квинни, но потом представили как Райну де… де кто-то…
– Де Варгас. Ее зовут Райна. По-испански, это означает «королева».
– Это имя ей подходит.
– Подходит? Вы, должно быть, шутите.
– Я подумала, что она сидела на своем коне, словно языческая королева. С ее черными волосами и смуглой кожей… да, она настоящая королева.
«Языческая королева, смех да и только!» – подумал Улисс. Райна де Варгас была бедовой девчонкой, которой всегда было море по колено.
– У нее и собака замечательная. Никогда не представляла, что в Техасе можно встретить породистую собаку. Ведь это настоящий ирландский волкодав.
Так, значит, Алиция не подозревала, что эта собака была подарена ему Шарлоттой! Если повезет, то она никогда этого не узнает.
– Я уже говорила вам, что мы думали задержаться здесь надолго и поэтому основательно нагрузили наш экипаж.
Улисс улыбнулся:
– Когда ваша мать написала о том, что вы приедете, я думал, что вы привезете с собой целую свиту лакеев и охранников и стайку хихикающих горничных.
– Мы не любим ничего претенциозного. Моя мать отпустила большую часть наших слуг несколько месяцев назад.
Улисс поднял бровь. Это, насколько можно было судить по письмам графини Гленхэйвен, мало походило на нее.
– Я нахожу это несколько странным.
– Моя мать очень практичная женщина. Она сказала, что было бы глупо держать такой большой штат слуг, потому что после смерти отца вопрос о развлечениях и приемах был решен раз и навсегда. Думаю, когда мы вернемся в Лондон, она наймет новых слуг.
Алиция указала на один из чемоданов. Улисс взял чемодан в одну руку, а другую предложил Алиции.
– Как долго вы рассчитываете остаться у нас? Я хочу сказать, рассчитывали до того, как узнали о смерти моей матери?
– Точно не знаю. Мама говорила, что к лету мы должны быть в Лондоне.
Когда Патрик мыл руки, он едва узнал свое лицо в зеркале над раковиной. Его скулы и нос выпирали, в глазах было затравленное выражение. И пахло от него довольно скверно. Когда он в последний раз принимал ванну? Он не мог припомнить.
Со дня смерти Илке он не заботился о своей внешности и даже не подозревал, как опустился. Он был так погружен в скорбь и жалость к себе, что больше ни о чем не мог думать. Теперь же его охватило чувство стыда. Шарлотта нашла в себе силы продолжать жить без Найджела, и он был способен на это.
Требовалось время, чтобы побриться и принять ванну. Но ему не хотелось заставлять Шарлотту ждать, а чай она приготовит быстро. Эта мысль вызвала у него улыбку. Шарлотта на кухне? Во время их недолгого брака у нее однажды начался настоящий припадок, когда Патрик предложил ей научить Кончиту готовить что-нибудь, кроме бобов.
Он причесался, расчесал бороду, вымыл руки и надел свежую рубашку.
Несколькими минутами позже он вернулся в гостиную и застал там Алицию и Улисса за оживленной беседой. От их веселых голосов и у него поднялось настроение.
Шарлотта вернулась из кухни с великолепным серебряным чайным сервизом, который когда-то прислала в подарок Илке.
– Вы действительно не готовились к приему гостей, – сказала она с печальной улыбкой. – Я не нашла к чаю ничего, кроме коробки бисквитов. – Она поставила поднос на стол перед диваном. – Улисс, виски у вас по-прежнему в библиотеке?
– У вас прекрасная память.
– Не принесете ли бутылку для отца? И захватите с собой Алицию. Я уверена, что ей хочется побольше узнать о вашем доме.
Когда они ушли, Шарлотта снова переключила внимание на Патрика. Он прочел беспокойство в ее глазах.
– Ты не должен забывать о себе. Илке это очень огорчило бы.
Патрик глубоко вздохнул:
– Я не представлял себе жизни без нее. Шарлотта взяла его за руку:
– Я знаю. Со мной было то же самое, когда Найджел умер. Но мы должны жить ради своих детей.
– Как ты выстояла? – спросил Патрик.
– Не сразу. Я и не смогла бы с этим справиться, если бы у меня не было Алиции, а я должна думать о ней.
– У меня с сыном совсем иначе. Улисс живет собственной жизнью. Он во мне не нуждается.
– Возможно. Но зато ты обязан думать о ранчо. Ты должен вернуться к работе, мой дорогой.
– Я говорил это себе сотни раз. Но мысль о том, что, проработав весь день, я должен буду вернуться в пустой дом… – Его голос задрожал. В глазах Шарлотты он прочел сочувствие и понимание.
– Знаю, мой дорогой. Я возненавидела Гленхэйвен-Холл. Каждый раз, когда поворачивала за угол, я опасалась, что увижу Найджела. И это было выше моих сил. Потому-то я и уехала. – Лицо Шарлотты просветлело. – А знаешь, есть прекрасная возможность решить наши столь похожие проблемы сообща. У меня пока что нет желания возвращаться домой, а этот дом, несомненно, нуждается в заботе женщины, чтобы пробудить его к жизни. Если бы я осталась, мы могли бы помочь друг другу пережить самое тяжелое время.
Патрик вздохнул. Хотя их брак был не просто испытанием, а несчастьем, они расстались по-дружески. Но сейчас он не был уверен, что хочет, чтобы кто-нибудь взял на себя обязанности Илке.
– Пожалуйста, не думай, что я пытаюсь занять место Илке. Это не входит в мои намерения. И все же мы оба знаем, что много лет назад я причинила тебе серьезные неприятности. Поэтому я хотела бы воспользоваться возможностью загладить свою вину.
– Ты очень откровенна.
– Я слишком стара и слишком устала, чтобы говорить одно, а думать другое.
Она совсем не была похожа на женщину, которую он помнил. Прежняя Шарлотта любила словесные игры. К тому же она не могла приготовить даже чай. Та Шарлотта не знала, как вскипятить воду. Прежняя Шарлотта никогда не сделала бы такого бескорыстного предложения.
– Я ценю твою доброту, но не могу ею воспользоваться.
– Ты оказал бы мне огромную услугу, и Алиции тоже. Она страстно желала посмотреть американский Запад. Мне бы не хотелось ее разочаровать.
– Неужели это говорит Шарлотта Деверо, первая красавица Пэтчеза? Неужели это ее голос я слышу? Я-то думал, ты ненавидишь домашнее хозяйство.
Ее улыбка стала шире, при этом на щеках обозначились восхитительные ямочки, о существовании которых он почти забыл.
– Я вовсе и не собираюсь сама заниматься уборкой и мыть полы. И все же я знаю, как вести хозяйство в большом поместье. Гленхэйвен-Холл… О, да там больше ста комнат! – Она снова взяла его за руку. – Пожалуйста, Патрик. Мне надо чем-то занять себя.
На минуту Патрик вспомнил, с какой легкостью она им когда-то вертела. Но он отогнал эту мысль.
– Я буду счастлив, если ты тут поживешь.
– О чем у вас тут речь? – спросила Алиция, входя с Улиссом в гостиную.
– Ваша матушка согласилась пожить здесь и привести этот дом в порядок. – Патрик не обратил внимания на мгновенно мелькнувшее на лице Улисса недовольство.
Алиция в восторге захлопала в ладоши: – Я буду счастлива. По правде говоря, мистер Прайд, ваше ранчо просто очаровало меня. Я горю желанием узнать побольше о нем и о вас.
Велвет сидела за столом, когда в кухню вошла Райна.
– Мама, – сказал она, – фамилия Готорн что-нибудь говорит тебе?
Велвет была так изумлена, что чуть не уронила тарелку.
– Ты сказала – Готорн?
– Так, значит, ты слышала эту фамилию раньше?
– Она принадлежит одной красивой даме… Райна пожала плечами:
– Думаю, можно назвать ее красивой, если тебе нравится такой тип.
– И при ней был красивый светловолосый джентльмен?
– Этого я не заметила. С ней был Улисс.
Велвет не могла не заметить горечи в голосе дочери и боли в ее глазах.
– Он сказал тебе что-нибудь неприятное?
– Нет. Он просто представил меня Алиции Готорн.
– Алиции? Даму, которую я знала, звали Шарлотта.
– Ну а эту зовут Алиция. Не могу сказать, что она произвела на меня сильное впечатление. У нее очень странный акцент, и на ней самая замысловатая сбруя, какую я когда-нибудь видела.
Странный акцент? Модная одежда? Велвет размышляла. Она слышала, что у Шарлотты и Найджела была дочь.
– Должно быть, это дочь Шарлотты Готорн. А что она делает на ранчо Прайда?
– Ты хочешь сказать, кроме того, что строит глазки Улиссу?
Велвет не отозвалась на замечание Райны.
– Должно быть, графиня приехала к Прайдам погостить. Если только я что-нибудь понимаю. У нее всегда было больше дерзости, чем…
– Какая графиня?
– О, это долгая и печальная история, солнышко.
– Похоже, что ты недолюбливаешь эту графиню.
– По правде говоря, она мне очень нравилась. И я была бы счастлива снова ее увидеть. Но она живет по собственным правилам.
Райна смотрела на мать с нескрываемым любопытством.
– Ты никогда не говорила мне, что знала графиню. Велвет сжала губы. Было столько всего, о чем она не рассказывала дочери!
– Почему графиня «как-ее-там» приехала к Прайдам? Они были друзьями?
– Не совсем так.
Велвет указала Райне на стул и уселась сама.
– Думаю, пора тебе узнать о прошлом Прайдов. Помнишь тот день в булочной, когда мальчишки наговорили вам столько ужасных вещей?
– Какое отношение это имеет к графине?
– Самое прямое. Она причина того, что Улисс незаконнорожденный.
Глаза Райны расширились от изумления.
– Я знаю, что родители Улисса не были женаты, когда он родился. Но не понимаю, как это может быть связано с какой-то английской леди.
– Она была первой женой Патрика.
– Что?
Райна так резко вскочила на ноги, что опрокинула стул. Теперь она стояла перед матерью в воинственной позе – руки на бедрах, щеки горят, глаза сверкают – и смотрела на Велвет сверху вниз.
– Я никогда не забывала об этом дне. Я пришла домой и спрашивала тебя, что означают слова «шлюха» и «ублюдок». Ты сказала мне, что «шлюха» – это женщина, которая продает свою любовь несчастным одиноким мужчинам, чтобы сделать их немного счастливее, а «ублюдок» – человек, родители которого не были женаты. Ты даже сказала мне, что была шлюхой, но перестала ею быть задолго до того, как вышла замуж за папу. Если ты сказала мне это, то почему не сказала остального?
Велвет нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Она поставила на место опрокинутый Райной стул и посмотрела дочери прямо в глаза:
– Чтобы быть полностью откровенной, скажу тебе, что у шлюх в обычае иметь тайны. И у меня они, конечно, были. Я могла бы взорвать весь Фредериксберг, если бы рассказала так называемым порядочным женщинам кое-что об их мужьях и сыновьях. Но если я хранила чужие секреты, то, уж конечно, не могла не сделать этого для людей, которые были мне дороги.
– Значит ли это, что Алиция – дочь Патрика? Велвет постаралась собрать все силы и не заметить, что в глазах ее дочери блеснула надежда.
– Нет, солнышко, ее отец Найджел Готорн, граф Гленхэйвен.
– Значит, она и в самом деле леди! Я подумала, что Улисс назвал ее так, чтобы уязвить меня и показать, что я могу быть чем угодно, но только не…
Райна прекратила ходить по комнате и снова села:
– Так ты и графа знала?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45