В голове у Сары все перемешалось, мысли перескакивали из прошлого в будущее – будущее с человеком, напоминающим какое-то фантастическое существо. Шрам на лице Малькольма покрылся коркой, кожа на лбу сморщилась от ожога; невидящий глаз белел из-под изуродованного века, которое никогда не закроется. Больше не сможет мечтать Сара о том, как ей будут завидовать другие дамы, увидев ее в объятиях Малькольма. Она станет предметом жалости. Женщины будут в ужасе разбегаться от него в разные стороны вместо того, чтобы преследовать Малькольма.
«О Боже! – мысленно застонала Сара. – Зачем я только отправилась за Обри Фаррингтоном в недра самого ада?»
Руки Уэзерли крепче сжали ее, рыская по телу, пытаясь возбудить девушку.
– От тебя плохо пахнет, Малькольм, – поморщилась Сара, поспешно добавив: – Бедняжка, неужели этот противный старик не принес тебе мыла и воды?
Малькольму не удастся соблазнить ее в этой зловонной конуре, когда от него самого несет, как от протухшей свиньи. Нужно как-то выбраться отсюда, пока он не взял ее силой. Боже милостивый, она даже не знает в какой глаз смотреть!
– Ты слышала, что я тебе сказал, Сара? Твоя подруга Рэн сделала со мной это. Как ты поступишь?
От Фаррингтона мне известно, что она находится на этом корабле. Если бы я мог выйти отсюда, то прикончил бы ее собственными руками.
– Что я должна сделать, Малькольм? Почему она с тобой так обошлась? Я ни на минуту не поверила в твою историю. Рэн остра на язык, но не отличается жестокостью. Да, она находится на борту. Так уж случилось, что я живу со своей невесткой и Рэн в каюте капитана ван дер Риса, – голос Сары прозвучал игриво, когда она упомянула имя Калеба, и это обстоятельство не ускользнуло от Уэзерли.
Он понял, что Сара пошла на попятную, и закипел от ярости.
– Скажи прямо, Сара! Мое лицо отталкивает тебя. Ты вдруг поняла, что не любишь меня больше. Ты сравниваешь меня с капитаном ван дер Рисом, и я ничего уже не значу для тебя. Скажи!
Сара внезапно ощутила необычайный прилив сил.
– Действительно, Малькольм, ты противен мне. Ты прав: я больше не люблю тебя. Сомневаюсь, что когда-либо вообще любила. А Калеб сейчас выходит на первый план. Я в любой день ожидаю от него предложения о вступлении в брак. Между нами все кончено, Малькольм. Все закончилось в тот день, когда ты решил, что хочешь Рэн ван дер Рис вместе с ее приданым. Я была недостаточно хороша для тебя, а теперь ты меня не устраиваешь. Удачи тебе, Малькольм. Когда мы достигнем берегов Америки, тебе, конечно же, дадут работу – отпугивать диких индейцев! – она упивалась своей язвительностью. – Можешь не беспокоиться, я не выдам твою тайну, не скажу никому, что ты прячешься здесь, в трюме, вместе с крысами. А кстати, почему ты скрываешься? Место на корабле стоило очень дешево. Это имеет отношение к капитану, который жаждет мести из-за чего-то, что ты сделал его сестре, а? – увидев, что попала в точку, Сара рассмеялась.
Малькольму захотелось свалить ее с ног и бить, пока не вылетят все зубы, но он знал, что Сара будет защищаться, а он на собственной шкуре испытал, что может сделать «слабая» женщина. Уэзерли уже не обладал властью над Сарой, и эта мысль пугала и расслабляла его. Поистине женщины – основа всех зол. Он как-то слышал, как брат Сары разглагольствовал о зле, которое, как гноящая рана, сидит в женской груди. Правильно говорил Баском!
– Прощай, дорогой! – проворковала Сара, захлопывая за собой дверь и быстро задвигая засов.
Темнота трюма и тихий плеск воды успокоили и развеселили девушку. Она почувствовала, что гора свалилась с плеч: теперь она свободна от Малькольма, свободна от Баскома и вольна идти к Калебу. Калеб – вот ответ на все вопросы.
Ноги сами вынесли Сару по трапу на палубу. Вокруг никого не было видно, только матрос стоял на Посту в рулевой рубке. Сара рассеянно подумала о том, где сейчас находится Калеб и знает ли о беглеце, скрывающемся под палубой его судна.
Сара тихо побрела к каюте, которую делила с Рэн и Лидией, но слабая дрожь в животе заставила ее замедлить шаг. И, как с незапамятных времен поступали все женщины, Сара остановилась и прислушалась к себе, ожидая, когда повторится едва уловимое движение плода. Ребенок… Ее и Малькольма… Внезапно Сару пронзил страх. Боже! Что, если увиденный ею сегодня Малькольм оставит метку на ребенке? Нет, Бог не допустит, чтобы дитя родилось чудовищем только из-за того, что его мать увидела изуродованного отца!
Сара вдруг захихикала, сначала приглушенно, а потом все громче и громче, так, что на глазах выступили слезы. Даже в столь жалком состоянии Малькольм не был честен с ней! Он опять хотел использовать ее, лгал и думал, что Сара настолько глупа, что поверит, сжалится и будет любить! Но на этот раз она оказалась умнее.
Интересно, что же такое он сделал Рэн? Из всего рассказа Уэзерли Сара поверила только в это. Единственное, что могло заставить Рэн пойти на подобную жестокость, наверняка было нападением на нее. Сара снова рассмеялась, и в смехе слышались истерические нотки. Значит, Рэн уже не девственница! Сара была уверена, что так оно и есть. Должно быть, Малькольм попытался соблазнить ее до свадьбы, а Рэн не согласилась. Малькольм, не привыкший к отказам, взбесился, и Рэн ему отомстила.
«Грязный подонок, – подумала Сара, – ты заслужил то, что получил».
Она и не вспомнила, что несколько часов назад, лежа на кровати, мечтала о Малькольме. Сейчас все внимание Сары должно сосредоточиться на Калебе – определенно, лучшем мужчине из двух. Ее ребенку необходим отец, а ей – муж, чтобы спастись от оскорблений и презрения общества. Она вздохнула и продолжила прогулку, поглаживая набухающий живот.
Направляющийся на пост матрос столкнулся с ней в темноте. Он поднял фонарь, чтобы рассмотреть лицо, и был совершенно сбит с толку, увидев выражение глаз Сары.
– Проводить вас до каюты? – вежливо осведомился он. – Вы не должны находиться на палубе так поздно, слишком легко упасть за борт и… – он не закончил фразы, а волосы у него на затылке встали дыбом.
При тусклом свете фонаря глаза Сары казались безумными, а зубы обнажились в беззвучном и безрадостном смехе. Когда она, наконец, заметила матроса, у бедного парня создалось впечатление, что ее глазами на него смотрит какое-то дьявольское существо. Матрос попятился, не в силах оторвать взгляд с кошмарного видения, вспоминая, как однажды ему случилось побывать в Бедламе и увидеть выражение буйного помешательства на лицах больных; потом он бросился бежать со всех ног, а в его ушах звенел смех – совершенно безумный, переходящий в одержимый вой.
Вернувшись в каюту, Сара немного постояла, глядя на спящих женщин, и подошла к койке Рэн. После встречи с Малькольмом она чувствовала себя как-то иначе. В голове стоял туман, и мысли были нечеткими. Что-то нужно делать с Рэн, но что? Предстоит все обдумать, прояснить мысли, чтобы знать, как поступить. Утром она поговорит с Баскомом: он должен подсказать выход.
Рэн не спала. С сильно бьющимся сердцем она наблюдала за Сарой из-под полуприкрытых ресниц. Что-то с Сарой не так… Рэн забеспокоилась, увидев странные глаза девушки. Сара казалась бледной и похожей на призрак в лунном свете, льющемся сквозь иллюминатор и обволакивающем ее серебристым сиянием.
Когда Сара наконец улеглась, Рэн поняла, что не сможет заснуть. В каюте было очень тесно, и девушка боялась, что, ворочаясь в постели, разбудит Лидию. Возможно, прогулка по палубе поможет разобраться в мыслях. В этот час на палубе не должно никого быть, и даже часовой вряд ли обратит на нее внимание. А привести мысли в порядок необходимо: пора взглянуть правде в глаза.
Ночной воздух был прохладен, но уже чувствовалось приближение лета. Рэн облокотилась на перила и стала размышлять над событиями, произошедшими в ее жизни с тех пор, как Сирена с Риганом вернулись в Англию, чтобы увезти ее на Яву. Почему она была такой твердолобой? Почему не поверила в их любовь, не слушала их и не сделала, как они хотели?
«Теперь посмотри на себя, – беззвучно причитала Рэн. – Что с тобой стало! Тебе еще нужно беспокоиться о Лидии, о том, как ведет себя Сара; пройдет совсем немного времени – и придется повесить себе на шею заботу и о ней…»
Раздумывая над всеми проблемами, Рэн смотрела на резвые волны, поблескивающие в лунном свете. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала шагов, пока большая тень не заставила ее обернуться. Калеб! Рэн ничего не сказала, но от близости Калеба сердце забилось быстрее.
«Какой же хрупкой она кажется при свете луны», – подумал Калеб. Он тоже промолчал и, скрестив на груди руки, уставился на темную воду.
Рэн захотелось накричать на него, высказать все в лицо, но она не смогла вымолвить ни слова. Может быть, она наконец повзрослела? Если так, то это мучительно… Да скажет он хоть что-нибудь?! Наверное, он ждет, когда заговорит она? Рэн с трудом сглотнула и облизала губы, колени ее неудержимо дрожали. Что ему нужно? Сара… От этой мысли Рэн передернуло, и она стиснула зубы. Отлично! Он может обладать Сарой с ее безумными глазами и Баскомом в придачу. И пусть они все плывут хоть на край света!
И тут Калеб ласково заговорил:
– Не очень мудро с твоей стороны прогуливаться по палубе в столь поздний час.
– Я не могла уснуть, в каюте очень душно, вот и захотелось проветриться, – ответила Рэн и изумилась: неужели этот нежный грудной голос принадлежит ей?
– Ты долго здесь стоишь?
– Нет. Но если мое присутствие раздражает тебя, я вернусь в каюту, Калеб, я…
Калеб легонько коснулся пальцем ее губ.
– Меня это совсем не раздражает. Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Это легкое прикосновение опалило губы Рэн.
– Сожалею, что так получилось. Кажется, я всегда все порчу. Мне очень жаль, Калеб.
В лунном свете черты лица девушки казались спокойными, и невозможно было догадаться, что творится в ее душе.
Калеб глубоко вздохнул. Это прекрасное создание, стоящее сейчас перед ним, не могло быть той вспыльчивой Рэн, которая успешно защищалась, когда он поцеловал ее в саду Тайлера Синклера. Не была она похожа и на ту девушку, которая убила матроса и изуродовала другого мужчину.
Калеб хотел подобрать правильные слова, чтобы не испугать ее и не вынудить бежать.
– Все в порядке, – хрипло проговорил он. – А для чего тогда нужен брат?
Как только эта фраза сорвалась с языка, Калеб сразу же понял, что сказал глупость: он не был ей братом и не хотел им быть.
Рэн отступила назад и отвела глаза. Голос ее прозвучал так тихо, что Калеб едва расслышал слова:
– Не знаю почему, Калеб, но я никогда не думала о тебе как о брате. Уверена, что ты уже не помнишь, но очень давно я влюбилась в тебя, как маленькая девчонка влюбляется в своего учителя. Я, помню, спросила, подождешь ли ты, пока я вырасту…
– А я ответил, что могу подождать.
Рэн широко открыла глаза и улыбнулась. Порыв свежего ветерка шевелил ее накидку и тонкую ночную сорочку.
– Тебе холодно, – заметил Калеб. – Я не хочу, чтобы ты замерзла и простудилась, особенно после того, что мы все вместе пережили, чтобы поставить тебя на ноги, – он взял девушку за руку и повел по палубе. – Пойдем ко мне в каюту. Там есть бутылка бренди, это поможет тебе согреться.
Рэн послушно последовала за Калебом в маленькую каюту, которую он занимал с тех пор, как отдал женщинам свою. Каюта освещалась тусклым светом фонаря, но, когда Калеб потянулся, чтобы увеличить свет, Рэн остановила его:
– Не надо. Так очень хорошо.
Калеб наполнил бренди два узких бокала и протянул один Рэн.
– Пей, дрожь пройдет. А затем отправляйся в свою постель.
– Не обращайся со мной, как с ребенком, – Рэн надула губки. – Я уже выросла, или ты до сих пор не заметил?
Калеб запрокинул голову и расхохотался.
– Ну разумеется, заметил!
Рэн ощутила легкое покалывание во всем теле, которое смешивалось с разливающимся теплом от выпитого бренди. Она чувствовала, как ее тянет к Калебу, хочется, чтобы его руки обняли ее, как во время болезни.
Калеб, будто прочитав ее мысли, привлек Рэн к себе и ласково закрыл ей рот поцелуем. Рэн чувствовала его дыхание, ощущала тепло его стройного мускулистого тела, нежность рук. Девушка не сомневалась, что он мог стиснуть ее в объятиях так, что кости бы затрещали, но руки Калеба были осторожными и заботливыми, а не грубыми и властными, как у Малькольма. Щетина на подбородке слегка царапала ей кожу, но от этого соприкосновение их губ казалось более нежным.
«Это Калеб, – говорила себе Рэн. – Калеб, который никогда не обидит и не унизит меня…» Но девушку преследовали воспоминания о том, что ей пришлось вытерпеть от Малькольма Уэзерли и матросов.
Калеб сжимал Рэн в объятиях, стараясь унять дрожь ее тела, побуждая ответить на поцелуй. Сквозь тонкую ночную сорочку он ощущал ее стройный стан и соблазнительную высокую грудь. Губы Рэн были мягкими, с привкусом только что выпитого бренди, руки крепко обвивали шею Калеба. Она казалась такой маленькой, такой уступчивой…
У горячего голландца закружилась голова. Ему хотелось сорвать тонкую ткань сорочки, прикоснуться к обнаженному телу, раздеться самому и…
Рэн резко отстранилась. В янтарных глазах Калеб прочел страх и изумление, но он чувствовал, что в данную минуту не способен рассуждать здраво, потому что ни одна женщина еще так не возбуждала его. Он был обуреваем диким желанием обладать ею.
Не обращая внимания на ее испуг, Калеб подхватил Рэн на руки и понес на постель. Опустив девушку на матрац, он лег рядом. Его губы искали ее рот, руки ласкали шелковистую кожу под ночной сорочкой и потайное местечко между плотно сжатыми бедрами.
Рэн пыталась оттолкнуть его, выкрикивая какие-то нечленораздельные звуки в знак протеста, но Калеб обхватил ее ноги своими и крепко прижался к девушке, остро ощущая упругость ее плоти. Из его груди вырвался стон:
– Я хочу тебя, хочу безумно…
Рэн отбивалась от него изо всех сил: слишком свежи были страшные воспоминания о Малькольме и матросах. Внезапным движением она вырвалась из его объятия и поползла по кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44