Он с жадностью пил обжигающий ямайский ром. На палубу спустилась чайка, издала громкий пронзительный крик и нагадила рядом с сапогом Фаррингтона. Он притворился, что ничего не заметил, только немного отодвинулся и поудобнее прислонился к снастям.
– Ну так что? – поторопил его Калеб.
Обри проглотил ром, прислушался к себе и сел прямо.
– Я занимался контрабандой, если тебе нравится это слово. Беспошлинные товары и перевозка пуритан в американские колонии за плату.
– Знаешь, ты кто?! – взорвался Калеб. – Ты болван, Фаррингтон!
– В придачу ко всему остальному, – улыбнулся Обри. – Как я уже говорил, это сделал бы кто-нибудь другой. На самом же деле я начал с перевозки пуритан, а уж потом потихонечку стал заниматься контрабандой. Синклер не знает обо всех нюансах этого дела и, надеюсь, никогда не узнает. Я со своей стороны все для этого сделал. Моего капитана повесили на рассвете во время последнего плавания, пассажиров сбросили за борт, а груз был разграблен зловещими пиратами. У капитана не было опыта, хотя он имел отличные рекомендации.
– Что случилось с твоим кораблем?
– Об этом известно только Богу. Моя теперешняя проблема заключается в следующем: я взял деньги и дал слово, что подготовлю корабль к отплытию. Я не только взял деньги, но уже истратил их. Моя жизнь сейчас не стоит ломаного гроша, – с грустью констатировал Фаррингтон. – Один фанатик собирается сотворить со мной что-то ужасное. У него глаза горят адским огнем. Кэл, мне нужен ты и твоя «Морская Сирена», чтобы отвезти тех людей в колонии. Что скажешь, мой мальчик? Можешь ли ты оказать такую услугу своему старому другу?
– Не так уж много ты просишь, а, старый друг? – спокойно сказал Калеб, мгновенно впитывая смысл слов Фаррингтона.
Он не был удивлен предложением Обри, потому что предполагал заранее, что план старого мошенника пахнет виселицей. Видя задумчивость молодого капитана, Фаррингтон решил поднажать.
– Это твоя стихия, мой мальчик. Опасности, деньги и женщины. Это путешествие может превратиться в лучшее приключение твоей жизни! Я слышал, что женщины в колониях бесподобны. И голодны… Надеюсь, ты понимаешь, на что я намекаю? – он лукаво подмигнул. – Голодны до настоящих мужчин, а не этих святош, которые больше пекутся о свои молитвах, чем о живых прекраснокудрых богинях. Несколько месяцев, прибыль от твоей Ост-Индской компании, женщины, приключения… Что еще надо? Возможно, ты даже захочешь стать нашим с Синклером партнером?
Как хитер был старый пройдоха! На одном дыхании он предложил сразу две вещи, которые всегда привлекали Калеба: приключения и женщины.
Фаррингтон продолжил, не желая терять нить разговора:
– Ты можешь постоять за себя при любых обстоятельствах. Я знавал тебя и в плохие, и в хорошие времена. У меня бы гора упала с плеч, если бы ты согласился выполнить эту… эту миссию.
Обри был уже пьян и знал об этом, но не хотел передавать бутылку Калебу до того, как услышит его ответ.
– За деньги, говоришь? – засмеялся Калеб. – Не удивлюсь, если ты продашь душу самому дьяволу! Ты болван, Обри.
– Ты прав, я болван, но тогда большинство мужчин находятся в моем положении. Ты согласился – и сам стал болваном, – он пьяно икнул.
Калеб усмехнулся. Хотя он не сказал ни «да», ни «нет», старый дуралей знал, что он согласится, иначе бы так не напился.
– Ты прав, Обри, – произнес Калеб, поднимаясь на ноги, – я схожу к барону, чтобы попрощаться с Сиреной и Риганом, а вечером вернусь сюда. К тому времени тебе лучше протрезветь и держать все наготове. Я отчалю, как только снаряжу «Сирену» и погружу продовольствие.
Фаррингтон вяло махнул рукой, показывая, что все понял, и вздрогнул, когда очередная чайка нагадила точно на его начищенный сапог. Он уставился на помет затуманенными глазами и обмяк. До Калеба долетел громкий храп, когда он с широкой ухмылкой покидал судно.
Снова возвращаться в дом Синклера было неприятно. Калеб уже знал о провале спектакля между Сиреной и Малькольмом. Когда обнаружилось исчезновение Рэн, Риган первым делом примчался к сыну в надежде, что девушка убежала к нему. Риган и Сирена находились в крайне подавленном состоянии. Калеб решил, что если отважится когда-нибудь обзавестись женой, то сначала убедится, что она сидит под замком с кляпом во рту. Как может бегство одной маленькой девчонки вызвать такую суматоху и сердечную боль? Но он-то не будет беспокоиться о Рэн, особенно после того, что она с ним сделала. Проклятые женщины!
Нужно поспешить в контору Синклера и объявить, что Калеб ван дер Рис становится третьим партнером в незаконном бизнесе Тайлера. Молодой капитан рассеянно подумал, что не знает, насколько строго наказывают в этой стране за каперство, но, собственно говоря, не так уж это важно: он связал себя обещанием Фаррингтону и сдержит слово. А через несколько дней Калеб снова ощутит под ногами качающуюся палубу. И какая разница, куда понесут его паруса? В Америку? Пусть будет так. Забрав из филиала компании заказы, он сможет неплохо заработать.
Калеб испытывал какое-то смутное беспокойство. К этому возрасту у него уже должно было сложиться какое-то определенное направление в жизни, цель, к которой стремишься, как у отца, когда тот начал работать в Ост-Индской компании. Да, Калеб служил у своего отца и вел дела филиалов компании в Африке, но это был не его бизнес. У каждого мужчины должно быть что-то свое. И это «что-то» он должен поливать потом по шестнадцать часов в день, чтобы оставить после себя наследство. «А я-то хорош! Собрался в море, чтобы переправить людей на другой континент!» Калеб почувствовал себя бесцельно порхающей пташкой. По возвращении ему необходимо серьезно обдумать свою жизнь и решить, как быть дальше.
Калеб считал себя ровней своему отцу, но чувствовал, что Обри Фаррингтон до сих пор относится к нему как к мальчишке. Может быть, в его внешности было что-то такое, что мог видеть старик и не замечал он сам? Нет, полная чушь! Он самый настоящий мужчина. Если бы ему пришлось брать рекомендации у всех женщин, с которыми он имел дело, каждая подтвердила бы тот факт, что Калеб ван дер Рис – мужчина «на все сто».
* * *
Сквозь единственное окно Комнаты пробивались лучи послеполуденного солнца, высвечивая над потертым ковром столб танцующих пылинок. Кровать в дальнем углу казалась большой и зловещей, ее железный остов тускло поблескивал на фоне обесцвеченной временем стены. Рэн сидела совершенно неподвижно; темные роскошные волосы в беспорядке падали на плечи и подчеркивали мертвенную бледность лица; только глаза были живыми, испуганными, вспыхивающими от ужаса, который довелось пережить и какой еще предстоит. Как могла она допустить, чтобы с ней такое случилось? Как могла быть такой слепой? Ей не было прощения! Былое представление о том, что Малькольм будет любящим, заботливым мужем, теперь казалось ей полным безумием. Как могла она оказаться такой идиоткой, романтичной дурочкой? Риган с Сиреной были правы, говоря, что она не готова к самостоятельной жизни, что совсем не знает Малькольма…
«О Боже!» – простонала про себя Рэн. Подумать только – она сомневалась в Сирене! Теперь, когда она узнала, что за человек Малькольм Уэзерли, Рэн поняла: Сирена специально спровоцировала ту сцену в саду, чтобы помочь своей девочке самой во всем разобраться; Сирена любила Ригана, она никогда бы не стала заигрывать с Малькольмом всерьез, чтобы сделать его своим любовником. А Сара! Почему Рэн не послушалась Сару? Если бы она это сделала, то сейчас находилась бы в безопасности, вместе с двумя людьми, которых любила больше всех в мире.
В сторону несчастной девушки плыли клубы табачного дыма. Рэн сморщила нос и вытерла подступившие слезы. Малькольм и его дружки сидели за маленьким столиком в центре комнаты и играли в карты. За последние полчаса никто из них даже не взглянул в ее сторону. Рэн обдумывала, как ей пробраться мимо них и выскользнуть за дверь, хотя понимала, что из этого ничего не выйдет. А еще она боялась сапога Малькольма. Рэн никогда бы не поверила, что мужчина может быть таким жестоким. Нет, это кошмарный сон! Она знала о дьявольской природе мужчин. Будучи еще ребенком, Рэн терпела побои мужчин, подобных Малькольму, и выжила. Ей пришлось сражаться за пищу и убегать от ужаса, который таился на темных улицах Лондона. До того как Сирена ван дер Рис нашла ее, единственным другом Рэн была старая Лотти, которая любила повторять девочке: «У тебя должны быть глаза на затылке, а ум острый как бритва». Ум Рэн был острым, но от хорошей жизни в семье ван дер Рисов она обо всем забыла, решив, что ей больше никогда не пригодится уличный опыт. Но если кто-то хочет выжить, то сделает для этого все что в его силах, и даже больше.
Рэн была настолько погружена в свои мысли, что почти не слышала разговора за столом.
– Я видел, как сегодня в полдень отчалили три корабля, – сообщил один из игроков, прихлебывая эль и вытирая рукой рот, – «Кавалер», «Ванкувер» и «Святой Михаил». Чего бы я не отдал, чтобы оказаться пассажиром на борту одного из них, – он хрипло рассмеялся.
– Дня через два причал ненадолго расчистится, – заметил другой. – Последней уйдет «Морская Сирена». Ходят сплетни, что она отплывает завтра. Что-то здесь не так, друзья мои… Это судно уходит с пустым трюмом, а это может означать лишь одно!
– И что же? – спросил Малькольм, не отрывая глаз от своих несчастливых карт.
– Наверное, возьмет на борт человеческий груз, – предположил третий матрос.
– После этой сдачи я пуст! – жалко прохрипел Малькольм.
– Мы могли бы устроиться на «Морскую Сирену». Я слышал, что капитан вчера расспрашивал об опытных моряках, – сказал большой, сильный матрос, который сидел ближе всех к Рэн. Я бы ушел с ним, но когда капитан заявил, что порт назначения не моего ума дело, я передумал. Действительно, все очень подозрительно… Время отплытия – полночь. Под покровом ночи…
– Под покровом ночи? И что? – Малькольм бросил карты и тупо уставился на матросов.
– Чем ты думаешь, Уэзерли? Когда ты что-то делаешь и не хочешь, чтобы кто-то об этом узнал, ты делаешь это в темноте. Ты такой джентльмен и все такое прочее, а не понимаешь простых вещей?
Малькольм бросил взгляд в угол, где Рэн сидела боясь пошевелиться. В его пьяном мозгу крутились торжествующие мысли о королевском ожерелье, а самолюбие требовало отпраздновать свой успех с женщиной. Ему хотелось сделать это с Рэн, но Малькольм знал: стоит ему двинуться в ее сторону, моряки живо его прирежут. Они выиграли девочку в карты и собирались держать ее только для себя.
– Послушай, Бисли! У меня тут завалялся один фунт. Почему бы вам не прогуляться на пристань, устроить там маленькую потасовку и кое-что прихватить с собой? Тащите рому, и мы устроим небольшую вечеринку вон с той маленькой леди, что в углу, – Малькольм был уверен, что они клюнут на такое предложение. – К вашему возвращению она станет послушной, как новорожденная кошечка. Идите, парни! Посмотрим, что вы пронюхаете. Не исключено, что «Морская Сирена» отчалит с контрабандой на борту.
– Что из того, если это так? Какая нам польза? – спросил матрос, сидевший справа. – И что мы можем сделать? Откуда ты появился, а, парень? Контрабанда сейчас уже не та… Единственное, на чем можно заработать, так это на человеке, который везет всякий хлам в Америку.
Ум Малькольма лихорадочно работал.
– Но всем известно о тревоге на улицах города. Похитили драгоценное ожерелье короля! И я подумал: а не имеет ли «Морская Сирена» какого-нибудь отношения к этому? Я слышал о капитане судна, даже встречался с ним. Его зовут Калеб ван дер Рис. Этот довольно предприимчивый джентльмен работает на голландскую Ост-Индскую компанию. Не удивлюсь, если эта кража – голландский заговор.
Мужчины переглянулись между собой, потом посмотрели на Уэзерли.
– Возможно, он прав, – медленно сказал один из них. – Я слышал разговор о краже королевского ожерелья. Где спрятать его надежнее, чем в Америке? Говорят, некоторые богачи живут там вполне цивильно.
– Есть слухи о стоимости ожерелья: на такие деньги можно купить все колонии и жить лучше самого короля.
В разговор вступил другой моряк:
– Не пытайся воспользоваться нашим выигрышем! – грозно предупредил он Уэзерли, указывая пальцем в сторону Рэн. – Не то мы тебя прирежем. Слышишь меня, Малькольм? Нам самим понадобится малютка. А если на борту «Морской Сирены» не окажется никаких камешков, то тебе следует подумать о загробном мире!
Зловещее поблескивание его маленьких глаз-бусинок подтверждало, что все так и случится.
– Вот увидите, что я прав, – хорохорился Малькольм, хотя испытывал совершенно другие чувства:
К черту девчонку! Как только они уйдут, он унесет отсюда ноги и купит место на каком-нибудь корабле. От этих матросов можно ожидать чего угодно. Он возьмет у Фаррингтона аванс за ожерелье. Какая польза от обещаний, что он станет владельцем целого состояния, когда нет денег даже на пропитание? И какое ему дело, если эти бандиты обыщут корабль ван дер Риса в поисках камней? Ожерелье в безопасном месте – у Обри Фаррингтона.
– Не торопись, Уэзерли! Висли останется здесь на случай, если у тебя вдруг возникнут неразумные мысли. А ты, Висли, перережь ему глотку, если он сделает хотя бы одно неверное движение, – поучал матрос своего компаньона.
«Значит, мои планы меняются, – внутренне Малькольм кипел от злости. – Придется ждать их возвращения, а там посмотрим, что будет…»
Он бросился на кровать. На красивом лице Уэзерли застыло угрюмое выражение, он уже забыл о Рэн и своих намерениях. Малькольм знал, что необходимо исчезнуть, не ожидая, пока эти бандиты прикончат его. Но как это сделать? Они не выпустят его из вида, потому что он проиграл им приличную сумму. Они будут сторожить его, как кошка мышку, пока он не отведет их к своему банкиру. И ему не удастся больше морочить им голову, рассказывая, что банкира не будет в городе несколько дней: они сами отволокут его в банк. А что он будет делать утром, когда банкир скажет, что его счет пуст?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44