– Надеюсь, что отопление включить сумею.
– Предупреждаю только, что я ни разу не поджигала рождественский пудинг! – крикнула ему вслед Энн. – Как бы не переборщить с бренди.
– Я надеюсь внести свою лепту, – раздался его голос.
– Откроете шампанское? – усмехнулась Энн.
– Не только, – загадочно ответил Ричард, появляясь в арке. В этот момент из коридора раздался громкий лай Глостера.
– Наверное, он увидел мышь, – решила Энн. – Их здесь, должно быть, развелось немало. Счастливой охоты, Глосси!
Ричард направился в гостиную, а Энн захлопотала на кухне. Ей хотелось все красиво порезать и разложить по тарелочкам. Она поставила на плиту чайник и взялась за дело. Ей не терпелось подняться наверх и заглянуть в комнаты – посмотреть, в каком они состоянии. Но ничего, это подождет.
Энн активно работала ножом, и через некоторое время почувствовала, что в дверях кухни стоит Ричард. Она и не заметила, как он вошел. А он стоял и любовался Энн – она согрелась, ее кожа порозовела, волосы разметались по плечам. Она вскинула на него свои ясные глаза. Их взгляды встретились.
– В кладовке и правда была мышь, – сказал он. – Но Глостер опоздал самую малость, она юркнула в норку.
– Он не ловит их, а только пугает, – сказала Энн. – И хорошо. Я люблю мышей. В детстве я в этой кладовке кормила их сливовым пирогом.
Она опустила ресницы под его взглядом и начала что-то переставлять, как вдруг из ее рук выскользнуло и разбилось блюдце. Энн всплеснула руками. Оба присели и принялись собирать осколки.
– Надо мной тяготеет какое-то проклятие, – вздохнула она. – Сколько посуды я перебила! Дома ее предпочитал мыть папа.
– Это к счастью, – утешил ее Ричард. – Наверняка вас ждет большое счастье. Я растоплю камин, чтобы можно было выпить около него шампанское.
Он исчез за дверью, а Энн перевела дыхание.
Если бы только она могла расслабиться и не думать о его к ней отношении! Ричард-то держится абсолютно естественно…
Энн оглянулась на уложенные на блюде сандвичи. Дома она приготовила бы крыжовенный пирог с заварным кремом, как учила ее Эдна Босуорт. И, конечно, полагалось запечь гуся с яблоками…
Энн слышала, как в гостиной Ричард гремит ведром. По коридору пронесся с заливистым лаем Глостер. В Лорел-Лодже всегда водились мыши, но поскольку его обитателей это не пугало, их не трогали.
Энн выскользнула в коридор, прошла к узкой лестнице с резными кленовыми перилами и поднялась на второй этаж. В самом конце коридора размещалась ее детская. Она стоит пустая – всю мебель отдали для маленькой дочки церковного старосты. Самая первая дверь налево была комнатой родителей, дальше шла комната для гостей, в которой сохранилась обстановка.
Энн приоткрыла дверь, ожидая увидеть зачехленную мебель и голый матрац на кровати. К ее изумлению, вид у комнаты был обжитой. Кровать была застелена покрывалом, чехлы сняты. Энн вошла внутрь и заглянула в ванную. На полочке стояли два стаканчика с зубными щетками, висели два полотенца. Она почти бегом вернулась в спальню и распахнула дверцы шкафа. На плечиках покачивались две куртки, женская и мужская, на полке лежал пушистый свитер. На туалетном столике стояли баночки с кремом и лежала щетка для волос, на которой зацепился длинный черный волос.
Энн застыла на месте. Ей вспомнилось нежелание Джона, чтобы она приезжала в Лорел-Лодж, он уверял ее, что здесь царит полное запустение. Но в дом часто наведываются, это очевидно. Может быть, Джон разрешил пожить здесь каким-то своим знакомым, не сказав об этом ей? Но тут она увидела под кроватью полузадвинутые мужские тапочки, зеленые, с эмблемой, – она сама дарила их Джону на прошлое Рождество! Но волос на щетке не принадлежит Лили, которая носит короткую стрижку и красит волосы в светлый цвет…
Энн едва не задохнулась от негодования и изумления. Джон проводит время в Лорел-Лодже с какой-то женщиной! Ей захотелось немедленно уехать отсюда. Было такое чувство, словно она вторглась в чужие владения, подглядела в замочную скважину. Энн подбежала к двери, чувствуя, как по спине пробегает дрожь.
Подожди, не надо спешить, сказала она себе, проведя рукой по лицу. Не спеши осуждать, ты еще ничего не знаешь. Джон бывает здесь, в доме прибрано, есть запас продуктов – и слава Богу. Ведь и ты сама тоже приехала сюда не одна… Она привела под крышу родного очага почти незнакомого человека…
Энн вышла в коридор и остановилась, переводя дыхание. Напротив спальни для гостей находилась комната бабушки, дверь в которую была приоткрыта. На миг Энн показалось, что в щель пробивается свет. Энн толкнула дверь. Это оказался обман зрения. В окно светила полная луна. Она, как видно, только что пробилась из-за туч и сияла во всем своем блеске, как начищенная монета. Энн щелкнула выключателем.
Бабушкина спальня всегда была обставлена очень просто: узкая кровать с высокими спинками, старинный туалетный столик из ореха с ножками, об которые поточили зубы бабушкины питомцы, не представляли никакой ценности. В углу потертая кушетка – на ней спали собаки. В другом углу большой гардероб с зеркалом, которое сильно потускнело со временем. Все такое родное и знакомое. На простом туалетном столике стояли круглые часы. Энн завела их, и они пошли. Наверное, Джон посчитал их слишком старомодными, чтобы взять себе.
В памяти Энн возник образ сухонькой старушки в очках, с задорными седыми кудряшками, никогда не унывавшей, живо всем интересовавшейся, всегда готовой прийти на помощь в любое время дня и ночи. Наверное, она тосковала по тесному общению с соседями. Лорел-Лодж стоял слишком уединенно…
Энн присела на край кровати, живо представив лицо молодой бабушки, какой она выглядела на фотографии из семейного альбома – в летнем легком платье, с развевающимися кудрями и бокалом шампанского в руке она стоит среди гостей на какой-то вечеринке. Глаза ее глядят весело и лукаво. И сейчас Энн словно услышала голос бабушки: «Вперед и вверх, внучка. Не упусти своего счастья».
И словно в ответ снизу послышался голос Ричарда:
– Энн, камин разгорелся, стол накрыт. Где вы?
– Иду, – отозвалась Энн и ласково провела ладонью по покрывалу. – Спасибо, бабуля.
Мысль о том, что Джон приводит сюда свою любовницу, уже не вызывала в ней возмущения. В конце концов, он взрослый человек, у которого, видимо, не все ладится в семейной жизни. И ему этот дом дает ощущение покоя и безопасности.
Энн встала, бросила взгляд в зеркало, стоявшее на туалетном столике, увидела бледное овальное лицо, темные шелковистые волосы, необычно блестящие глаза и улыбнулась своему отражению.
Ты очень даже хорошенькая, Энн, сказала она себе. И ты встретишь Рождество вместе с ним! Остальное не важно.
Ричард разжег камин и вскрыл коробку, в которой, как он сказал Энн, лежал рождественский подарок от его друга. В ней оказался тщательно упакованный в фольгу зажаренный гусь, еще теплый. Пройдя на кухню, Ричард обнаружил, что Энн нет, и, пошарив в буфете, нашел подходящее овальное блюдо из белого фаянса с золотой каймой. Заметив в ящике свечи, Ричард захватил и их тоже.
В гостиной на камине стояли бронзовые подсвечники, он переставил их на стол, вставил свечи и зажег. Потом расстелил салфетки, поставил тарелки, рюмки, все время прислушиваясь. Энн ходила наверху по комнате, затем хлопнула дверь, она вышла и идет по коридору. Сейчас спустится вниз? Но нет, снова наступила тишина. Герцог Глостер вбежал в гостиную и начал нюхать воздух, вопросительно глядя на Ричарда.
– И тебе обязательно дадут угощение, – уверил его Ричард. – Сейчас твоя хозяйка спустится вниз, а пока не стоит ей мешать.
То, что Энн пригласила его заехать в ее дом и встретить Рождество вместе, явилось для Ричарда полной неожиданностью. Первой реакцией его была невероятная радость! Но отдает ли она себе отчет в том, что может за этим последовать? Его охватило сомнение. Имеет ли он право воспользоваться ситуацией? Энн не из тех девушек, которые довольствуются случайными романами…
Тогда в автомобиле он не удержался и поцеловал ее, и ощущение, которое он испытал при этом, даже испугало его. Никогда еще, целуя женщину, он не ощущал такой всепоглощающей страсти. Рядом с ней, такой воздушной и хрупкой, он чувствовал себя уверенным и сильным. Ему хотелось навсегда изгнать из ее жизни все горести, оберегать и баловать ее. Его изумляла ее неуверенность в себе. Она не сознавала своей привлекательности, своего изысканного очарования. Глядя на нее, Ричард чувствовал, как его страстное желание переплавляется в небывалую нежность. Следовало объясниться с ней, сказать, что он скоро уедет, далеко и надолго. Но он не решался…
Наверное, это расплата за те легковесные связи, которые он имел в прошлом и которым ничто не мешало. Но вот он встретил девушку, ангельски красивую и милую, но ему предстояло расстаться с ней. Невозможно требовать от женщины такого самопожертвования!
Ричард догадывался, что Энн не возражает против того, чтобы они стали близки сейчас. Но тогда он поставит ее на один уровень с остальными… Надо собраться с духом и сказать ей все, не откладывая. И будь что будет.
Он слышал, как она спустилась по лестнице, но в гостиной все не появлялась. И вот в коридоре послышались ее легкие, как у эльфа, шаги. Он обернулся и увидел ее в дверях гостиной. Энн переоделась – на ней был облегающий фигуру тонкий джемпер темно-розового цвета, вдоль плеч тянулись ряды маленьких жемчужных пуговиц. Черные бархатные брюки подчеркивали стройность ног. У него перехватило дыхание – до того она была хороша! Она смотрела на него доверчиво и вопросительно, затем ее взгляд упал на столик у камина, и глаза расширились от удивления – она увидела посередине, между тарелками с нарезанными ею сандвичами, блюдо с жареным гусем.
– Что это? Откуда? – изумленно спросила она.
– Подарок от друга. Он работает шеф-поваром в ресторане. Мы познакомились с ним у Тео.
Ричард видел, как напряжение покинуло ее и на ее лице появилось радостное детское выражение.
– Ну разве это не чудо! – воскликнула Энн. – Это будет настоящее Рождество.
Она сбегала в кухню и вернулась с пачкой бумажных салфеток. Глостер семенил вокруг стола, предвкушая пиршество.
Ричард выдвинул кресло, в которое Энн величественно опустилась, и Глостер в ту же секунду оказался у нее на коленях. Она приласкала песика и придвинула к краю стола мисочку, которую достала для него в буфете.
Ричард разлил по бокалам шампанское. Энн подняла свой бокал.
– Счастливого Рождества, Ричард. Желаю удачи и счастья.
– Счастливого Рождества, Энн. И я вам желаю счастья.
Они посмотрели друг другу в глаза и уже не могли отвести их и некоторое время сидели так, лаская друг друга взглядом.
Потом Энн опустила ресницы и отпила из своего бокала.
– Как вам нравится в Лорел-Лодже? – спросила она.
– Здесь удивительная атмосфера, – ответил Ричард то, что почувствовал с первого мгновения. – Домашняя, теплая, уютная. Сразу понимаешь, что тут жили добрые люди.
– Вы правы. – Энн поставила бокал и внимательно взглянула на него. – Мне было безумно жаль продавать Лорел-Лодж. Но сейчас я вдруг поняла, что дело не в самом доме. Я хотела сохранить детское ощущение безопасности, цеплялась за него изо всех сил, пыталась удержать прошлое. Но вдруг подумала – пусть даже этот дом продадут, пусть в нем живут и будут счастливы другие люди. Я почувствовала, что отделила его от себя, и одновременно поняла – прошлое счастье как раз и есть самое надежное. Его у нас никто не отнимет.
– Счастье вас непременно ждет и в будущем, Энн, – сказал Ричард, понимая, что отныне цель его жизни – сделать ее счастливой. Он коснулся своим бокалом бокала Энн.
– Мой прадедушка мечтал основать в этом доме династию Салливанов, но все обернулось иначе. Отец не стал жить здесь…
– Потому что этот дом напоминал ему о вашей матери? – спросил Ричард и тут же пожалел об этом.
Но Энн заговорила взволнованно и доверительно:
– Папа был специалистом по древнейшим рукописям, но после маминой смерти он не хотел оставаться в Лорел-Лодже, и вообще в Англии, и сменил спокойную работу кабинетного ученого на труд археолога-практика. Мы побывали в Иерусалиме, Непале, Александрии, Танжере… Кроме того, он хотел вывезти меня к солнцу – я каждую зиму тяжело болела гриппом. После маминой смерти отец не расставался со мной. – Она опустила голову и заморгала.
Ричард наклонился к ней и накрыл ее руку ладонью, отчего по спине Энн пробежала дрожь, а по руке и телу разлилось тепло, но сейчас это тепло не успокаивало, а, напротив, будило тайные желания, рвущиеся на волю. Она глубоко вздохнула.
– Деньги за проведение раскопок отец переводил в медицинские центры по лечению лейкемии. Об этом никто не знает. Все считают, что у меня много денег. Но я поддерживала желание отца и ни о чем не жалею. В январе я пойду работать продавщицей в книжный магазин. – Она прямо посмотрела ему в глаза. – Друг отца предлагал мне поехать с ним в Египет в археологическую экспедицию, но я поняла, что не хочу этого. Я ездила с отцом, чтобы не расставаться с ним. Теперь я хочу стать самостоятельной. Я продам нашу квартиру в Кенсингтоне, куплю маленький коттедж где-нибудь на юге Лондона, буду ухаживать за садом…
А Лорел-Лоджем пусть Джон распорядится по-своему, подумала она без тени сожаления.
– Вы уверены, что работа в книжном магазине – это то, чего вы хотите? – спросил Ричард, у которого при ее словах, что она не хотела бы никуда уезжать из Англии, сжалось сердце.
– Это пока все, на что я могу рассчитывать, – сказала она. – Когда я лучше разберусь в своих желаниях, то смогу пойти учиться и буду одновременно работать – так делают многие.
– Но мы забыли про гуся, – спохватился Ричард. – Давайте я положу вам кусочек.
Энн с готовностью протянула ему тарелку.
– Какая вкуснота! – воскликнула она минуту спустя. – Ваш друг сам его приготовил? Просто тает во рту. Приправлено с какими-то необыкновенными травами.
– Здесь у вас стоит старый магнитофон, – сказал Ричард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22