Энн всегда отпугивал вид грязных, опустившихся людей. Она считала, что помочь таким уже ничем невозможно, и хотела сказать об этом Ричарду, но увидела, что он погрузился в задумчивость, сосредоточенно сдвинув брови, и его лицо приняло странное отрешенное выражение.
Ричард взял два номера и оплатил их, хотя Энн пробовала спорить.
– Вы здесь в служебной командировке, тут двух мнений быть не может.
Администраторша, увидев Глостера, расплылась в улыбке.
– Чудесный манчестерский терьер, моей дочери подарили точно такого же на день рождения. Чем вы его кормите?
Пока Энн объясняла, Ричард куда-то отлучился, но вскоре вернулся и подошел к ней.
– Когда устроитесь в номере, Энн, спускайтесь вниз, я буду ждать вас в баре.
Энн открыла номер, опустила на пол Глостера, который тут же настороженно принялся обследовать углы. Усталости Энн не чувствовала. Лучше поторопиться, чтобы не заставлять Ричарда ждать.
Она прошла в крошечную ванную и приблизилась к овальному зеркалу, висевшему над раковиной. До сих пор Энн, скромная и прямая по натуре, считала кокетство и желание нравиться чем-то недостойным, пресловутой женской уловкой. Разве не должны тебя полюбить в первую очередь за душевные и моральные качества? Ее няня, придерживавшаяся викторианских взглядов на поведение леди, сыграла в этом немалую роль.
Сейчас Энн тревожило то, что ей хотелось всеми силами произвести хорошее впечатление на Ричарда. Неужели она становится слишком суетной?
Энн тщательно причесалась, но волосы продолжали уныло висеть вдоль щек. Ну почему она не пользуется феном при их укладке? Неуверенной рукой она подкрасила ресницы, губы. Разумеется, Ричард не обратит на ее робкие попытки выглядеть привлекательнее никакого внимания. Где-то она читала, что для мужчины главное в женщине не красота и не молодость, а блеск, содержательность личности. А она скучна, как вчерашняя газета.
– Как ты думаешь, Глосси, нравлюсь я ему хоть немного? – спросила она песика. – Едва ли. Просто он добр со всеми.
Она спустилась в бар и увидела, что Ричард сидит за ближайшим к двери столиком. На столе стоял ее любимый салат с оливками и паста в томатном соусе.
– Я решил, что вам понравится, – неуверенно произнес он. – Если не хотите есть, то хотя бы просто попробуйте.
– Я ужасно проголодалась! – благодарно сказала Энн, которая в самом деле почувствовала, что в состоянии расправиться со всеми блюдами. Она села и чинно взяла нож и вилку, сдерживая себя, чтобы не наброситься на еду с естественным аппетитом голодного человека. Себе Ричард взял сосиски с картофельным пюре – то же, что в прошлый раз.
Немного утолив голод, Энн вздохнула.
– Этот человек у входа – его жалко, конечно, но всем помочь невозможно.
– Всем – нет, – сказал он, глядя на нее темно-голубыми глазами. – Но хотя бы тем, кто встречается на нашем пути. Вы верите, Энн, что всех людей, которых мы встречаем, нам посылает Бог – чтобы мы оказали им помощь и научились у них чему-то?
– Чему вы научились у этого бродяги? – поинтересовалась Энн шутливо.
– Благодарить Бога за все, что я имею.
– Это из какой-то восточной религии? – спросила она.
– Это христианство, – ответил Ричард. – Разве нас не этому учили в детстве? Просто я встретил человека, который как бы заново открыл для меня прописные истины. Я говорю о своем университетском преподавателе мистере Тодде.
Но Энн сейчас занимала другая мысль.
– Вы верите в Бога, Ричард? – спросила она.
– В какой-то степени, – ответил он. – Но я не религиозен. Я имею в виду, что церковь посещаю крайне редко.
– А мне на Востоке очень не хватало возможности пойти в церковь, когда захочется, – сказала Энн. – Но боюсь, что я совсем мало думаю о близких. Моя тетя, например, живет одна и, наверное, чувствует себя очень одинокой. Ее единственная подруга недавно умерла, но, когда она позвонила мне и спросила, нельзя ли приехать и встретить Рождество вместе со мной, у меня было большое желание отказаться. Я представила, как будет меня тяготить ее присутствие. Я подумала прежде всего о себе. И сейчас я оставила ключи консьержке, а сама поехала с вами. Она может приехать без меня, а я не чувствую угрызений совести. Это ужасно, правда?
Сказав это, Энн испытала неожиданно глубокое раскаяние. Она – самый близкий человек тете Мириам, и какой бы у нее ни был несносный характер, разве она от этого меньше нуждается в любви и понимании? Энн подумала, что непременно постарается загладить свою вину…
– Я меньше всего могу быть вам судьей, – вздохнул Ричард. – Вы правы – начинать надо с самых близких людей, а я не могу наладить отношения с собственной матерью.
Только что Энн ощущала необыкновенную близость к нему, но в следующую секунду он вдруг внутренне отдалился от нее и погрузился в какие-то одному ему ведомые проблемы. Что же, она не станет обременять его.
– Пожалуй, я пойду спать, – сказала Энн, поднимаясь.
– Энн! – Он вскочил на ноги. – Я провожу вас до номера.
– Это не обязательно, – пробормотала она.
Они вышли в холл и начали подниматься по ступеням. Энн, затаив дыхание, ждала, что сейчас он скажет ей… она даже не решалась представить что, но его слова, конечно же, будут исполнены глубочайшего смысла. В какой-то мере они будут решающими в их отношениях. Они подошли к дверям номера Энн и остановились.
– Спасибо, – произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Я очень рад, что вы поехали со мной.
– Я тоже рада, – прошелестела Энн.
Он шагнул к ней, и ее сердце затрепетало, как испуганная птичка. Неужели он хочет ее поцеловать? Ей больше всего на свете захотелось, чтобы Ричард поцеловал ее. Она затаила дыхание. Секунду они смотрели друг на друга, и ей казалось, что его глаза затягивают ее, словно мощный водоворот. Но секунда пролетела и… ничего не произошло. Он отвел взгляд.
– Думаю, завтра мы выедем часов в девять. Это не рано?
– Ничуть, – ответила Энн как можно небрежнее, стараясь, чтобы голос не задрожал. – Я привыкла вставать рано. Спокойной ночи.
Она быстро вошла в номер, захлопнула дверь и замерла, прислонившись к ней спиной. В коридоре некоторое время царило молчание, потом послышались его удаляющиеся шаги. Глостер вопросительно смотрел на свою хозяйку, которая прижимала ладони к щекам. Вот дуреха, горько упрекнула себя Энн. Чуть было на шею ему не бросилась. Поставила человека в неловкую ситуацию. А ему нет до тебя никакого дела.
Она быстро прошла в ванную и взглянула в мутноватое зеркало. Так и есть – щеки горят, глаза блестят. Конечно, будь она в его вкусе, он поцеловал бы ее. Но разве она может увлечь такого мужчину? Для этого надо быть незаурядной, искушенной, обольстительной…
Теперь, после этого урока, она ни за что не позволит себе мечтать о Ричарде Хоупе, выбросит из головы все глупости и станет держаться строго и чопорно, как было решено еще в Лондоне. Она разделась и встала под душ. Теплая вода побежала по ее лицу вперемешку со слезами… Что-то большее, чем просто разочарование, сжало ей грудь. Нет, нет и нет! Никакая это не любовь, просто ей было тяжело и одиноко без папы, и она потянулась к первому встречному мужчине, который проявил к ней участие. Будь честной, Энн. Подвернись тебе кто-то другой, ты и за него уцепилась бы. Ты слишком привыкла цепляться за других, тебе нужна опора, и только, и никакая это не любовь…
Вот они вернутся в Лондон, она начнет работать в книжном магазине и никогда больше не встретится с Ричардом снова. Пора стать взрослой, руководствоваться здравым смыслом, по кирпичику строить свою новую жизнь, которая не обязана быть легкой и радостной.
Энн вышла из ванной, надела ночную рубашку, погасила свет и перед тем, как лечь, подошла к окну. Ветер стих, снега не было, из-за туч вышла полная луна и повисла напротив окна. Энн отыскала взглядом то место, где приютился бездомный. Может быть, он ушел? Нет, его фигура по-прежнему темнела на коробках. В это мгновение внизу хлопнула дверь. Энн увидела, как из мотеля вышел Ричард с пакетом в руке и быстрым шагом направился к тому месту, где припарковал автомобиль.
Удивленная, Энн застыла у окна. Ричард открыл дверцу, вынул плед, лежавший на заднем сиденье, взял в другую руку пакет и направился к навесу. Энн отодвинулась в угол, хотя ее и так невозможно было увидеть с улицы. Ричард подошел к бродяге и сказал что-то. Тот не удостоил его даже мимолетного взгляда. Ричард положил плед на коробки, поставил рядом пакет и вошел в здание. Энн увидела, как бродяга набросился на еду, которую достал из пакета, как только Ричард ушел. Потом он снова запустил руку в пакет, и Энн увидела, как он достал что-то, похожее на пачку купюр. Некоторое время он изумленно смотрел на деньги, затем подхватил плед, пакет и быстро исчез за утлом здания.
Энн босиком перебежала комнату и легла в кровать. Немедленно к ней на одеяло прыгнул Глостер, прижался теплым комочком. На Энн навалилась усталость, веки сами собой закрылись. Завтра, завтра, пробормотала она, уже плохо соображая, что хочет сказать. Главное – она никогда не расстанется с Глостером…
8
На другой день ветер подул с юга, снег, выпавший накануне, растаял, на небе светило бледное солнце, и, несмотря ни на что, сердце Энн наполнилось надеждой. Когда она спустилась вниз, Ричард ждал ее и, поприветствовав, посмотрел на нее долгим непонятным взглядом, затем, как бы спохватившись, улыбнулся.
Сдержанно кивнув, она отпила свой кофе. Утром Энн решила, что больше не станет пользоваться косметикой, но в последний момент слегка подкрасила ресницы.
На Ричарде сегодня были шерстяная темно-серая рубашка и потертые джинсы.
– Я узнал у бармена, – сказал он, – что здесь есть небольшая мясомолочная фабрика на севере города. Там мы, надеюсь, получим исчерпывающую информацию.
– Очень хорошо, – как можно хладнокровнее кивнула Энн, скармливая Глостеру колбасу. – Не будем задерживаться. Мне не терпится выяснить, существует ли этот Робин Боббин.
Они поднялись. Пока Ричард расплачивался, Энн выглянула в окно. Как там вчерашний бродяга? На коробках не было никаких следов его пребывания. Они вышли на воздух. День оказался еще более теплым, чем можно было предположить, глядя в окно. Солнце ласково погладило щеки Энн. Глостер зажмурился и чихнул. Ричард открыл машину, и Энн увидела, как в его темных волосах вспыхнули рыжие искры. Он распахнул перед ней дверцу, и Энн с независимым видом уселась на сиденье, прижимая к себе Глостера.
Фабрика оказалась старинным, но обновленным одноэтажным зданием. Уже на подступах они ощутили специфический запах.
– Неужели тут забивают скот? – вырвалось у Энн. – Невыносимо думать об этом, хотя я не вегетарианка и ем мясо.
– У меня то же самое, – невесело усмехнулся Ричард. – Я люблю коров и люблю ростбиф.
Энн вспомнила, как в детстве долго отказывалась есть мясо, впервые услышав, как коров ведут на бойню, и едва не довела себя до анемии. В конце концов она уступила уговорам отца. Детские впечатления бывают яркими, но скоро их вытесняют другие, и, если какие-то из них оставляют глубокий след, это обнаруживается позже.
– Человек привыкает договариваться со своей совестью, – сказал Ричард. – Без этого невозможно было бы жить. Мы каждый день сталкиваемся с несправедливостью, слышим об умирающих от голода в Африке, о жестокости к детям и животным – и утешаем себя: так создан мир. Ведь сами мы сыты, одеты, благополучны, извлекаем из жизни удовольствия. А рядом столько несчастных, которым мы можем помочь, но не даем себе труда.
– Вы социалист по убеждениям? – спросила Энн.
– Мне просто представляется, что социальная справедливость – разумное условие стабильности общества.
Энн думала так же, но ей не захотелось поддакивать.
– У каждого человека много возможностей, достаточно приложить руки, чтобы добиться успеха.
– Не все безработные – лодыри. А больные СПИДом, а наркоманы, и все, отвергнутые обществом?
– Но вы сами говорили, что всем помочь невозможно. Может быть, люди сам виноваты в своих несчастьях?
– Разве люди из-за этого менее несчастны? Да, некоторые в силах справиться сами, другим нужна поддержка. – Он затормозил у ворот и выключил мотор. – Вы пойдете со мной?
– Конечно! – Энн даже возмутилась, что он считает ее способной пропустить самое интересное. – Дело Пайка и Дженкинс или близится к развязке, или зайдет в тупик. Я хочу быть свидетелем.
– Вы не свидетель, а активный участник, – поправил Ричард.
Энн выбралась из машины.
– А тебе, мой дорогой, придется посидеть здесь, – ласково сказала она Глостеру. – Не то запахи на фабрике сведут тебя с ума.
Резкий порыв налетевшего ветра растрепал ей волосы, и Энн накинула на голову шарф. Ричард улыбнулся, протянул ей руку, и она вложила в его ладонь свою. Он заглянул ей в глаза, и Энн, всеми силами цепляясь за свое решение оставаться холодной и невозмутимой, почувствовала, как у нее слабеют колени. Он увлек ее к проходной, и Энн шла за ним, растерянная и сбитая с толку собственной непоследовательностью.
Администратор фабрики, услышав фамилию Боббин, энергично кивнул.
– Да, это наш давний поставщик, один из самых надежных.
– И вы можете дать его адрес? – воскликнула Энн, подаваясь вперед.
– Разумеется. Поезжайте прямо по шоссе километров восемь, затем сверните налево – там новая асфальтовая дорога, она ведет прямо в его усадьбу «Уинди Сан».
Ричард взглянул на Энн: ее глаза разгорелись, щеки заливал нежный румянец, вся ее маленькая фигурка выражала трогательное нетерпение и азарт. Она наверняка чувствует себя героиней приключенческого романа. Ему стало и весело, и грустно. Еще год назад он сам пребывал в подобном настроении, приступая к работе в агентстве. Но вот минул этот год, и сейчас Ричард понимал, что это была всего лишь дань детству.
Назад к машине Энн почти бежала, а следовавший за ней Ричард думал о том, какой мучительный выбор предстоит ему сделать. Если бы он встретил Энн немного раньше, все могло сложиться в его жизни совсем иначе…
Она повернула к нему взволнованное лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22