Маргарита Николаевна, подождите, какие сегодня поздравления!..
Мать (помолчав). Странно иногда в жизни... Знаете, как я замуж вышла? Очень смешно... Он все носил мне цветы. И чем букеты были пышнее, тем больше робел. Под конец говорил уже исключительно о ботанике... Ладно, думаю, дождусь зимы, посмотрим, что ты станешь делать без букетов. И вдруг - уже лежал снег,- а он является... с хризантемами! И начинает мне объяснять про особый поздний сорт. Тут уж я не выдержала. Павел Петрович, говорю, решила я выйти замуж! Стал он, мой голубчик, белее тех хризантем. Поздравляю, говорит. За кого же?.. А за вас, говорю, дорогой мой, и не пытайтесь отвертеться! Куда только его робость сразу девалась!.. (Помолчав.) Удивительно славный был человек. Кое в чем Паша на него похож, но с ним, конечно, труднее...
Слышно, как хлопает дверь в передней. Входит Знаменский. Он нервный, взвинченный.
Томин. Привет, Паша!
Кибрит. Добрый вечер.
Мать (как маленькому). Павлуша, поздоровайся с гостями
Знаменский (оглядел всех). Тута вся моя родня набежала?
Томин. Ну, и набежала.
Знаменский. Ладно, по крайней мере избавлен от ? необходимости сам рассказывать. Конечно, доложили со всеми подробностями?
Мать. Наверно, голодный?
Знаменский. Голодный и злой... Извините, аристократическая привычка мыть руки перед едой. (Уходит.) Мать. Туча-тучей... Томин. Да, невесел.
Кибрит. Все равно надо гнуть свою линию. Знаменский возвращается в домашнем, костюме. Знаменский. Что ж, хозяйка, усаживай. Все садятся за стол.
Любимого брата малолетнего убрали, чтоб не мешал нашим взрослым играм? Мудро... Ну, чей ход первый? У кого козырной туз на руках... по части моего утешения?
Мать (мягко). Павлик, не надо.
Знаменский. А что надо? Притворяться? Нет, полюбуйтесь, каков есть Пал Палыч на поверку: огрызается на друзей, которые пришли поддержать его в трудную минуту.
Кибрит, Ругайся, Павел, ругайся на здоровье! Томин. И налегай на картошечку, по-моему, вкусна... Поддерживать тебя нечего, сам не упадешь.
Знаменский. Правильно. Считается, что я шибко страдаю, а посмотрел сейчас в зеркало, рожа - вот. (Очерчивает вокруг лица широкий круг.) Как с рекламы: "А я ем повидло и джем"...
Мать. Соленый огурчик хочешь?
Знаменский. Все хочу... Значит, пришли просто повеселиться? Отлично. Люблю веселье!.. И ни о чем не будете спрашивать?
Кибрит. Постараемся, Пал Палыч. Знаменский. Зря! Масса новых впечатлений. Даю письменные объяснения. Беседую с прокурором.
Мать. Павлик, поменьше возбуждения.
Знаменский. Да-да, мать, ты за мной присматривай. Профессиональным оком. (Отодвигает тарелку.)
Мать. Всё?
Знаменский. Спасибо, мама, сыт... (Томину.) Гитару ты уже настроил? И репертуар готов?
Томин (берется за гитару, на секунду задумывается, потом дурашливо поет):
Гуляй, Манька,
Ешь опилки,
Я - директор
Лесопилки!..
Свалочный фольклор. Но в основном не для женских ушей. Что бы такое придумать - совершенно к жизни не относящееся?..
Знаменский. Брось, Саша.
Томин. Ну, раз публика не желает...
Томин уносит гитару. Мать тоже выходит.
Кибрит. Павел...
Знаменский (прерывая). Не устраивай себе трагедий! Глаза красные, вид унылый. Дурнеть накануне свадьбы - тяжкое преступление.
Кибрит (вошедшему Томину). Шурик, ничего не получается... Пошли.
Томин (весело). Идти так идти.
Сцена шестьдесят пятая
Кабинет Скопина. Скопин и Знаменский. Скопин достает из сейфа и передает Знаменскому несколько томов следственного дела.
Скопин. Вот, держите.
Знаменский. И что я должен... с этими архивными томами?
Скопин. Прочесть. Вдуматься. Решить, есть ли основания возобновлять дело по вновь открывшимся обстоятельствам. Знаменский. Ясно.
Короткая пауза.
Скопин. Как вам прокурор?
Знаменский. Дельный. Толковый. Вдумчивый.
Входит возбужденный Медведев.
Медведев. Здравствуйте, товарищ полковник! Здравствуйте, Пал Палыч... Выискал я эти болванки! (Знаменскому.) Те, что сначала обнаружились, а потом исчезли.
Знаменский. Понял. Могу быть свободным?
Скопин. Да, Пал Палыч...
Знаменский выходит.
Так что с болванками?
Медведев. Сошло с меня двадцать семь потов, пока напал на след. Никуда они их со свалки не увозили. Зарыли в дальнем конце поглубже - и амба!.. С бульдозеристом мы пошептались. Парень верченый, но покажет, где закопал, и обратно откопает.
Скопин. Отлично. (После паузы.) Считаю, плацдарм
создан. Будем начинать фронтальное наступление... Всех вызываем одновременно. Рассаживаем по разным комнатам, чтобы исключить, любые контакты. Если понадобится - тут же очные ставки и прочее.
Медведев. Сеанс одновременной игры? Понял, товарищ
полковник!
Скопин. Психологические характеристики удалось составить?
Медведев. Ребята постарались. Правда, ворчали - первый раз такое требуют. (Передает Скопин стопочку отпечатанных на машинке листков.)
Скопин (бегло просматривает листки). "Флегматичный", "Легкомысленный... в беседу втягивается медленно, но если разговорится, то надолго"... Уже кое-что... "Очень любит хвастать... врет просто так... трус...". Гм... "Добряк... безвольный, глуповатый... слабое сердце и туг на ухо". Даже с медицинскими деталями! Что ж, и это может пригодиться. Спасибо вашим ребятам. К одному человеку есть время присмотреться, поискать подход, но когда
сразу десять...
Медведев. Да, тут уж надо во всеоружии!
Скопин. Ну, а теперь главное: что у нас по связям Воронцова?
Медведев. Значит, так: склад -это понятно, но похоже,
что через Воронцова снабжались сырьем деляги покрупнее. Засели в цехах ширпотреба и гонят левую продукцию. Областное управление уже на них нацелилось.
Скопин. Знаете, Медведев, вы просто молодец. Ну-ка, с кем мне там связаться?
Сцена шестьдесят шестая
"Деловая" комната на даче у Воронцова. Воронцов, Ферапонтиков, Моралёв, Гриша, приемщик со склада - человек неопределенного возраста, с испитым лицом.
Воронцов. Итак, у всех на руках повестки. На нас начата атака. Почему нет Миши?
Ферапонтиков. Загулял малость, Евгений Евгеньич.
Воронцов. Нашел время! Ладно, не в нем соль... К делу, друзья. Наступает решительный момент! Если завтра вы устоите - истории конец. Проанализируем обстановку. С нами нет Баха. Это невозместимая утрата... для следствия. Нет больше человека, который мог сказать: "да, был сговор, и было хищение с завода". Так что крепко держите прежние рубежи - знать не знаю, ведать не ведаю, не помню, не состоял, не участвовал... Не забыли своих показаний?
Гриша. Что вы, Евгений Евгеньич!
Моралёв. Разве забудешь...
Воронцов. Хвалю, хвалю... Вы обратили внимание, что в повестках иная фамилия следователя? Могу сообщить, что Знаменскому, который нас допрашивал прошлый раз, уже дали по шапке за Баха. Надеюсь, новому это послужит уроком, и он не станет слишком нажимать. (Пауза.) Но надо предусмотреть и худшее. Как ни верти, болванки найдены и путь их прослежен от завода до склада. (Кивает на приемщика.) Вас могут взять в оборот, следователь окажется напористым и коварным, и вы... зашатаетесь. На этот случай необходима вторая линия обороны - частичное признание.
Среди присутствующих взволнованный ропот.
Тихо! Каждому хочется вообще помалкивать. Прекрасно понимаю. Однако подчеркиваю слово "частичное". Хищение вы отрицаете, вы признаете лишь мелкие злоупотребления по службе. И происходит короткое замыкание: Бах - Моралев - склад. Гриша как подсобное промежуточное звено. Мы с Федей, разумеется, в стороне,
Моралёв. Значит, нам отдуваться за всех?
Гриша. Раз я промежуточный, так можно и без меня, а?
Воронцов. Пошли у них тут разговоры да споры, кому и как сидеть... Дети мои, я забочусь только о вас: не хочется терять вас надолго... или навсегда. Лично у меня давно есть уютный уголок в теплых краях, а в кармане паспорт с запасной фамилией. Час до аэродрома, час на самолете - и я там... Хотите выпутываться одни?
Ферапонтиков. Да не слушайте их, Евгений Евгеньич! Все сделаем, как скажете... Ты, Гришка, заткнись!
Воронцов. Совещание продолжается?.. Итак, закороченный вариант. (Моралеву.) Ты, мальчик, случайно познакомился с Бахом. Например, подвез. По дороге Бах помянул, что во имя чести цеха не весь брак регистрирует, а иногда вывозит па свалку. Несколько раз потом вместе выпивали. Всё. Ясно? Как деловой парень ты взял себе на заметку этот источник вторсырья и попросил Гришу извещать тебя о поступлении болванок. (Грише.) Ты приглядывал за металлом до приезда Моралева, чтобы не растащили. Потом помогал грузчикам и, естественно, получал за труды... скажем, но десятке.
Гриша. А больничный-то у меня...
Воронцов. У тебя бланк, записи в истории болезни нет. Сослаться можешь, но до проверки в поликлинике не доводи. Усвоил? (Оборачивается к приемщику.) Чтобы концы сходились с концами... чем тебя пугали па прошлом допросе?
Приемщик. Что производственные отливки... и принимал прежде других, это, мол, махинации... А я стоял на том, что
случайно.
Воронцов. По второму кругу обороны отступи на шаг. Да, грешен, поддавался уговорам Моралева и пропускал без оче- ; реди... за ничтожное вознаграждение o- три-пять рублей. А так как остальные шумели, то спешил и не всегда внимательно осматривал груз... (Всем.) Вот вам железная схема!.. Раскаивайтесь, бейте себя в грудь и просите пощады. Сухими не выйдете, но и не утонете. Дадут понемножку, а то и условно. И все! Дело раскрыто, больше копать нечего!.. Вопросы есть?..
Моралёв. Какие уж вопросы...
Воронцов. Тогда по домам. И не трепещите!
Все, кроме Ферапонтикова, нехотя прощаются и выходят.
Тебе, Федя отдельное задание: позаботиться о добром имени Баха... и чтобы следствие на заводе притихло. Получишь текст письма в прокуратуру. Найди парня посимпатичнее, пошли к проходной - пусть соберет подписи. Хоть десяток разборчивых, остальные нацарапаем.
Ферапонтиков. А что за письмо?
Воронцов. "Требуем прекратить издевательство над памятью нашего товарища, затравленного милицией. Коллектив позорят несправедливыми -подозрениями..."
Ферапонтиков. А-а...
Воронцов. Дальний родственник Баха, по просьбе жены и сирот. Народ жалостливый, не откажут.
Ферапонтиков. Толково!.. (Пауза.) Евгений Евгеньич, Валька стоит на стреме и психует. Ему тоже повестка. Тоже на Петровку. Только в другой корпус и к какому-то Томину... Позвать?
Воронцов. Это уж ваши с ним делишки. Я в них некомпетентен, инструктируй сам... Что-то еще, Федя?
Ферапонтиков. Малость беспокоюсь, что велели им колоться... хоть и частично...
Воронцов. В шахматы ты, Ферапоша, не играешь, но, вероятно, слышал про пешки?
Ферапонтиков. Ну?..
Воронцов. Надо уметь жертвовать пешками, чтобы уцелеть королю.
Ферапонтиков. Оно верно... А... насчет смыться, Евгений Евгеньич, это всерьез?
Воронцов. Брось, Федя! Просто пешки должны гибнуть с чувством благодарности!
Сцена шестьдесят седьмая
Кабинет Скопина. Идет допрос Воронцова. За отдельным столиком сидит л е й тен а н т, стенографирующий этот и все последующие допросы у Скопина.
Воронцов. Полковник на Петровке интересуется моей помойкой. Польщен. Во сне не снилось!
Скопин. Никогда?
Воронцов (хмыкает, благодушно улыбается). Прошлый раз беседовал с очень симпатичным молодым человеком... не помню фамилию. Я ему все тщательно объяснил.
Скопин. Читал те показания. Суть их проста: хоть вы и заведуете свалкой, но ни за что, происходящее там, не отвечаете.
Воронцов. Несколько утрировано...
Скопин. Тогда изложите внятно, в чем заключаются служебные обязанности - ваши и ваших подчиненных.
Воронцов. Прежде всего - санитарного порядка. Уничтожение того, что гниет, разлагается и отравляет среду. Затем - расчистка территории. При всей ее обширности площадь ограниченна, а мусор прибывает непрерывно. По счастью, человечество изобрело огонь. Почти всепожирающий. Неспособное гореть отправляется в многострадальную землю. И, наконец,- сортировка. Она вносит в нашу работу созидательный момент. Свалка, товарищ полковник, поставляет огромное количество разнообразного вторсырья. Я порой думаю: вот люди покупают в магазине новую вещь... Кому придет в голову, что практически он приобрел недавнее содержимое собственного помойного ведра? Теперь, в преображенном виде, оно получило вторую жизнь...
Скопин. Волнующая мысль. Но меня, как вы догадываетесь, больше занимает история с отливками.
Воронцов. Искренне желал бы помочь, но... мусорный бак не способен швырнуть обратно, что в него ни сунь. Привези мне вагон драных башмаков, девичьи грезы, прошлогодний снег миноносец - приму. Свалка.
Скопин. И что вы сделаете с миноносцем?
Воронцов. Неужели есть бросовый? Ради бога, не надо, он займет столько места!.. Ах, товарищ полковник, вы, естественно, привыкли к точности, порядку и, простите, к бюрократизму. Но вообразите себе на минуту подобную картину: шеренгой стоят "мусороведы". Появляется очередная машина с хламом, ее начинают изучать. Вот этот, говорят, столик без ножек прежде покажите в комис-сионный, вдруг он от графа Шереметева... Унитаз, правда, разбит, но новый. Пожалуйста, копию товарного чека... Книги пусть просмотрит букинист и даст справочку... Хозяйственней некуда! Но - абсурд.
Телефонный звонок.
Скопин (берет трубку). Полковник Скопин. Здравствуйте... Да, я внимательно прочел дело. К сожалению, никаких оснований для его прекращения... Поверьте, искренне сочувствую, но ваши бесспорные заслуги никак не оправдывают племянника... Увы, да. За то, что он сделал, ему придется отвечать, и ваши изобретения никак не смягчают его вины. Закон есть закон... Не надо извинений, всего хорошего. (Кладет трубку.)
Воронцов. Суровая у вас профессия. Требует характера.
Скопин. И настойчивости. Поэтому снова возвращаюсь к вопросу о заготовках. Было зафиксировано их количество и местонахождение, а через день - ветром сдуло.
Воронцов (весело). Вы смотрите на меня, будто я их съел или стащил домой, чтобы отлить себе памятник в бронзе. Я ещё жив и в памятнике не нуждаюсь.
Скопин. А как вы объясните их исчезновение? Ведь работники свалки знали, что металл промышленный и им заинтересовалась милиция.
Воронцов. Помилуйте, товарищ полковник, не караулить же мне тот промышленный металл!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16