Анатолий Львович мне и самой нравится, но это не повод для того, чтобы при жизни причислять его к лику святых. Я бы не лезла в эту историю, если б меня в неё усиленно не втягивали, так что не надо меня ни в чем убеждать. Хочешь помочь - помоги, нет - разойдемся тихо и мирно.
- Да разойтись то мы, конечно, разойдемся. Только вот что ты после этого наколбасишь? У тебя мозги, вообще, есть? Ты бы ещё тетю Таню-повариху заподозрила! Тебе же ясно сказали, что это - маньяк! Что, по-твоему, Шайдюк и всех остальных убил? Тоже мне, нашла Джека-Потрошителя!
- Или маньяк, или кто-то работающий под маньяка, - я упрямо гнула свою линию. - Я же тебе говорю, у меня есть причины подозревать Анатолия Львовича.
- Чокнулись просто все! - Алиса всплеснула руками. - Не профилакторий, а сумасшедший дом. Уборщица теперь у каждого нового ОМОНовца документы проверяет - боится, что маньяк переодетый. Лесников, ну этот, псих наш местный, мыться перестал и носки свои стирать. Сосед его говорит, он их в мешок складывает, целую вонючую кучу уже накопил, а все потому, что боится в душе один оставаться. Как только ещё в туалет в индивидуальном порядке ходит?
- Сосед? Он же вроде один жил?
- Попросил, чтобы его к новенькому дядьке подселили. А то за ним обязательно маньяк в одноместный номер пришел бы! Ага! Унюхал бы его носки и сразу в обморок хлопнулся.
Я осторожно улыбнулась. Алиса взглянула на меня исподлобья и отхлебнула остывший чай из чашки. Буря праведного негодования, похоже, немного улеглась.
- А чего ты так взбесилась то?
- Да ничего я не взбесилась, - она раскрыла коробку и достала шоколадную зефиринку, похожую на шляпку гриба-подберезовика. - И это не из-за тебя даже... Просто из-за такого количества версий, на самом деле, с ума сойти можно. И, главное, каждый городит кошмарную чушь, и у каждого такие серьезные поводы для подозрений - просто умереть - не встать!
- Какие ещё версии? - я насторожилась.
- Ну, первая - то что маньяк - это я! В связи с этой бутылкой, с виноградом нарисованным... Твоя, заметь, версия - правда, вслух не оглашенная!
- Я, кстати, тоже - маньяк.
- Да? Как приятно!.. А тебе это кто сказал?
- Добрый дядя из милиции. Правда, тоже не сказал, а только намекнул.
- Ну, значит, за нас - маньяков! - Алиса легонько чокнулась краем своей чашки о мою. - А с чего вдруг тебя в маньяки записали?
- Сейчас это не так важно. Ты не волнуйся: про бутылку я ничего не сказала... Лучше дальше давай: какие ещё версии есть?
Она отставила чашку в сторону, надкушенную зефиринку положила рядом, задумчиво поводила указательным пальцем по полированной поверхности стола.
- Ты знаешь, я не уверена, что имею право тебе это рассказывать, - её глаза снова были спокойными, но далеко не простыми. - Все это, конечно, чушь собачья, но, тем не менее, странная чушь...
- Алиска, ну уж сказала "а", говори и "б"!
- Да ничего я тебе ещё не сказала! Ты же мне не говоришь, все тайны какие-то, тайны...
- Но это касается Анатолия Львовича?
- В том-то и дело, что не касается! И тоже подозрительно и, якобы, убедительно.
- Знаешь, что, - теперь уже разнервничалась я, - не хочешь говорить не говори! Пусть милиция твои "убедительные" версии выслушивает. Я так понимаю, что помощи мне от тебя не дождаться...
- Да погоди ты! - Алиса досадливо наморщила нос. - Сядь. Куда ты ломишься? Просто, может быть, твоя версия и то, что мне рассказали - это как-то пересекается... В общем, сначала я хочу знать, почему ты подозреваешь Шайдюка?
По коридору процокали чьи-то каблучки. Она встала и плотнее прикрыла дверь. В комнате словно вдруг стало темнее.
- Короче, так, - я перекинула свой куцый "хвостик" через плечо и затеребила кончики волос, - я тебе расскажу, что к чему, но если после этого ты откажешься мне помочь, то будешь просто свиньей!
- Чтоб мне на мясокомбинате сгинуть! - поклялась Алиса, и я начала рассказывать...
Когда мое недолгое и какое-то путанное повествование подошло к финалу, она уже обдирала алый лак на четвертом ногте. Лицо у моей бывшей соседки было странно сосредоточенным, глаза пустыми.
- Ну вот что! - несколькими резкими движениями она стряхнула крошки сухого лака с пальцев и поднялась, запахнув халат. - Я хочу, чтобы все это ты услышала от нее. А то ещё скажешь, что я что-то придумываю.
- Да от кого, от "нее"-то? - начала было я. - Кого ты ещё хочешь сюда привести?
Но Алиса уже вышла из комнаты, аккуратно притворив за собою дверь.
Вернулась она минут через пять в компании Виктории Павловны. Та казалась испуганной и ужасно взволнованной и от этого ещё сильнее чем обычно шаркала ногами в коричневых кожаных шлепках.
- Здравствуйте, Женечка! Ой, девочки, да что же это? - запричитала она, грузно опускаясь на стул.
- Вот вы ей расскажите "что же это"! - бывшая соседка ткнула в меня своим тонким указательным пальцем. - Не бойтесь, она тоже с места в карьер в милицию не побежит. Ей невыгодно.
Виктория Павловна неловко замялась, разглядывая свои полные колени, обтянутые синими трикотажными спортивными брюками. Алиса же соизволила объяснить:
- Она ко мне вчера пришла. Мучилась-мучилась, потом решила кому-нибудь душу излить... На невинного человека милицию натравить, конечно, страшно, но то, что этот самый человек ночью придет и молотком по голове огреет, ещё страшнее. Правда, Виктория Павловна?
Бедняжка кивнула.
- Так вы Женьке-то расскажите. Она у нас чемпион мира по логическому мышлению. Сейчас мне такие версии излагала! Одна, кстати, к вашей истории очень даже подходит.
Я вздрогнула и вопросительно взглянула на Алису. Но та, вывернув ладонь под прямым углом, как какая-нибудь жрица с египетской фрески, переадресовала меня к нашей гостье.
- Ох.., - Виктория Павловна тяжко вздохнула. - Вы не представляете, девочки, как мне страшно все это вспоминать. И ножницы эти злосчастные я отнесла, и Галину Александровну, пусть земля ей будет пухом, обнаружила. Да ещё и...
- Рассказывайте-рассказывайте! - Алиса снова включила чайник в розетку и подвинула к гостье распечатанную упаковку печенья. - Чего так волнуетесь? Вы же не в прокуратуре.
- Вам не понять еще! - она помотала головой. Заколка, придерживающая её густые волосы над левым ухом, с легким щелчком расстегнулась и оттопырилась, как забавный рог. - Вы молодые еще, мало чего в этой жизни видели... А сколько людей по тюрьмам сидит просто из-за того, что следователь плохой попался? Знать бы, что как положено разберутся, тогда другое дело.
- Виктория Павловна, вы что - что-то знаете про убийство? - раскрыла, наконец, рот я. - Вы кого-то подозреваете?.. Клянусь, что в тайне от вас я ни в какую милицию не побегу! Мы все втроем обсудим, и если решим, что стоит говорить - тогда скажем, а если нет...
- Да не может это иметь отношение к убийству! Не может! Ведь маньяк же, маньяк Галину Александровну убил!
Виктория Павловна заговорила вдруг с такой горячностью, словно из последних сил пыталась убедить сама себя. Яростно рванула расстегнувшуюся заколку, выдернув несколько волосков, прижала ладонь к левой стороне груди, помолчала, считая частоту сердечного ритма.
- Ладно, расскажу, - проговорила она, наконец. - Только не дай бог вам и мне вместе с вами взять такой грех на душу и засадить невинного человека!.. Слушайте, Женечка. Алиса уже все знает... Помните, мы с вами вечером шестого выпили вино, и я пошла спать? Расправила я постель, легла, уснула даже. А потом просыпаюсь среди ночи и чувствую, что мне как-то нехорошо: сердце колотится, виски ломит, душно...
Она проснулась среди ночи и почувствовала себя как-то нехорошо: сердце гулко колотилось о ребра, виски разламывались от боли, дышалось с трудом.
"Опять давление подскочило", - с горечью подумала она, садясь в постели. - "Ну что за жизнь такая под старость лет! Бокал вина выпить нельзя! И вино-то было хорошее".
Муж тихо сопел и посвистывал носом, отвернувшись к стене. Луна ровным бликом отражалась в его круглой лысине. Виктория Павловна наклонилась к тумбочке, выдвинула ящик, достала коробочку с "Панангином", высыпала на ладонь пару таблеток. Не запивая, проглотила.
Голова по-прежнему гудела. Она, скрипя пружинами матраца, отодвинулась к стенке и прислонилась затылком к бетону, приятно холодящему даже сквозь слой штукатурки и обоев. Почему-то вспомнилась энергетическая спираль с маленьким синим шариком на вершине.
"Надо будет поподробнее поговорить с этой женщиной. Может, и в самом деле, помогает? Привезла же она её зачем-то с собой в профилакторий?.. Где-то ведь находят люди всякие народные средства, а тут ешь таблетки горстями, а толку никакого".
Муж заворочался в постели, глухо застонал, во сне взмахнул рукой и как-то неудобно подвернул её под голову.
"Тоже ведь больной человек", - подумала Виктория Павловна. - "И почки, и желудок... Сколько нам ещё осталось? Лет десять может быть. А там никакие лечебные ванны не помогут... Кстати, ванну бы сейчас принять неплохо. Или хотя бы душ. Прохладный душ".
Мысль о прохладном душе показалась неожиданно приятной. Струи воды, льющиеся на затылок, смывающие горячую боль, прогоняющие тошноту... "Интересно, а душ на ночь закрывается?.. Да нет, вряд ли. Там и замка снаружи никакого нет".
Придерживаясь рукой за спинку кровати, она встала, нашарила ногами шлепанцы. Аккуратно сложенный спортивный костюм лежал на стуле... Нет. Натягивать трико и узкую кофту на длинной "молнии" - слишком муторно, слишком тяжело. Не хочется. А вот на полочке в стенном шкафу хранится зеленый фланелевый халат. Виктория Павловна взяла его так, на всякий случай: она и дома-то предпочитала не носить халатов - или длинные юбки или полуспортивные брюки. Но сейчас халат был как нельзя кстати.
Стараясь не шуметь, она прошла через комнату, открыла шкаф, нащупала пальцами мягкую, нежную фланель. Накинула халат прямо поверх батистовой ночной сорочки. Взяла полотенце. Муж не проснулся даже тогда, когда довольно громко скрипнула дверь. Виктория Павловна вышла из номера и...
В коридоре разговаривали мужчина и женщина. Точнее, она слышала только женский голос, но, судя по смыслу произносимых слов, мужчина занимался более важным, чем пустые разговоры, делом.
- Господи, как мне хорошо! - женский голос срывался на счастливый стон. - Как я люблю тебя! Какие у тебя губы...
Парочку не было видно. Вероятно, они стояли в стенной нише, напротив одной из палат. В этой самой нише ещё висел отвратительный пейзаж с болотными камышами и убогим подобием уток. В бытность свою охотником муж Виктории Павловны уток добывал, и она прекрасно знала, что те ни в коем случае не выглядят, как бройлерные цыплята.
- Еще, хороший мой! - продолжала женщина. - Господи, в пустую бы квартиру с тобой и запереться дня на три... Никогда ещё со мной такого не было. Никогда!
"Боже, неудобно-то как!" - подумала она, прижимаясь к стене. - "Сейчас ведь пойду обратно в комнату, опять дверью скрипну - точно услышат. И поймут, что их подслушали. Вот влипла дура старая... Как-то надо на цыпочках, что ли?".
В том конце коридора, где стояла Виктория Павловна, лампочка не горела. Увидеть её могли бы вряд ли, а вот услышать!
- А, знаешь, я даже хочу, чтобы он знал! - как-то яростно и неистово выдыхала женщина. Голос её болезненно прорывался сквозь шелест одежд. - Я хочу, чтобы он знал, что есть настоящие мужчины, что нашелся человек, который смог сделать меня счастливой...
"Или лучше переждать?" - промелькнуло в голове у Виктории Павловны. "Действительно ж, не отдельная квартира! Ну, сколько они могут там стоять? Минут пять еще, а потом уйдут... В мою сторону не пойдут явно. Куда здесь идти? К мужику этому нервному в номер что ли?.. А может это он и есть? Охальник!"
От мысли о том, что тщедушный мужичонка с жидкими бакенбардами может заставлять так стонать страстную и молодую, судя по голосу, женщину, ей вдруг сделалось смешно. Она даже, не сдержавшись, хихикнула, торопливо прикрыв ладонью рот. Но её опять не услышали.
"Нет, в самом деле, лучше переждать! Так хоть никому неудобно не будет... Да скоро они закончат, в конце концов?!"
И, словно услышав её мысли, женщина в последний раз тихо простонала, а потом благодарно прошептала:
- Спасибо, хороший мой!
Снова шелест одежды. "Наверное, юбку поправляет?" Прерывистый вздох. Легкий сухой стук. "Пейзаж с камышами" ударился стенку? Как ещё не своротили его к чертовой матери, любовнички?"
Виктория Павловна не хотела смотреть. Самой себе клялась, что не хотела. Ну, может быть, только одним глазком? Что там за мужчина? Наверное, черненький и смуглый, как в сериалах показывают?
Но никакого мужчины не было. Из стенной ниши выглянула женщина в брючном костюме и, держа в руке туфли на каблуках, быстро проскользнула к выходу в тамбур.
Теперь ей стало ещё интереснее. Она подождала. Мужчина не появлялся. Лампа дневного света тускло сияла под потолком. Освещение, конечно, было не очень, но не настолько плохое, чтобы не заметить человека, идущего по коридору. Можно пропустить таракана или мошку, но не человека же!
Виктория Павловна почувствовала что-то отдаленно похожее на тревогу. Она уже не думала о головной боли и пульсирующем в висках давлении. Может "Панангин" подействовал, а может просто впечатления оказались слишком сильными? Сделав пару осторожных шагов, потянулась к дверной ручке и нарочито скрипнула дверью, чтобы как-то объяснить свое присутствие в коридоре. И снова ничего - ни шороха, ни звука!
Тогда она, мелко шаркая ногами, прошла мимо лестницы, спускающейся в холл, и остановилась прямо перед нишей. Там никого не было. Ни мужчины, ни женщины, ни таракана, ни мошки. Только пейзаж все ещё покачивался на гвозде, как бы напоминая о том, что здесь все же что-то происходило. Виктория Павловна недоуменно огляделась: прямо напротив - дверь десятого, нежилого номера, чуть ближе к холлу - девятый, к тамбуру - одиннадцатый.
"Странно!" - подумала она и пошла в душ. - "Воображение у неё что ли такое богатое? Всякие ведь женщины бывают... Или он все-таки в какой-то номер успел прошмыгнуть? Но как? Как?!"
В коридоре было пусто и тихо. И только шорох её собственных шагов вкрадчивым эхом отражался от стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48