Сент был не лучше, но у него по крайней мере не было оснований думать иначе. Он мог выманить у нее один или два поцелуя, но если это была его цена за разрешение работать в приюте, она согласна платить. И если бы ей удалось добиться от него доброго слова, она бы считала, что риск оправдан.Оркестр заиграл очередной вальс, и Эви без труда удалось убедить Джорджиану и Тристана присоединиться к остальным танцующим. Люсинда не пришла на бал, и Эвелина неожиданно оказалась в непривычном одиночестве. К несчастью, это продлилось недолго.— Эви, — произнес брат, направляясь к ней в компании пожилого джентльмена, — ты знакома с герцогом Монмутом? Ваша светлость, моя сестра Эвелина.— Очарован! — прогромыхал герцог, и Эви присела в реверансе.— Я только что рассказал его светлости о твоем увлечении шахматами, Эви.Шахматы ? Она терпеть не могла шахматы.— Да, правда, хотя боюсь, у меня к ним больше любви, чем склонности.Герцог одобрительно кивнул, и пряди его седых волос поднялись дыбом.— Я всегда говорил, что шахматы женщинам не по уму. Рад видеть хотя бы одну юную леди, которая признала это.Эви улыбнулась сквозь стиснутые зубы.— Как вы добры, ваша светлость. Значит, позвольте предположить, вы искусный игрок?— Я чемпион Дорсетшира.— Великолепно!Боже милостивый! Древний игрок в шахматы с растрепанными волосами.— Его светлость специально искал знакомства с тобой, Эви, — сказал Виктор со снисходительной улыбкой. — Полагаю, вы можете прогуляться с ним по залу, поскольку никто из вас не любит танцевать вальс.Эви сдержала вздох. Шахматы и никаких танцев. Несомненно, она умрет от скуки.— С большим удовольствием, ваша светлость.По крайней мере ей не пришлось беспокоиться о своем участии в разговоре. Герцог не только умел хорошо играть в шахматы, но и знал, из какого материала лучше всего изготавливать шахматные доски, знал происхождение этой игры и даже владел самым дорогим комплектом фигур.Она одобрительно кивала и улыбалась в подходящий момент, не переставая мысленно посылать проклятия в адрес Виктора. Он и раньше так делал: находил подходящего кандидата себе в поддержку, выяснял его любимое развлечение или хобби и приписывал их ей. Она всегда терпеть этого не могла, но теперь, когда почувствовала, что может заниматься куда более полезными и важными делами, просто возненавидела все это.Эви была так поглощена улыбками и кивками, что едва не пропустила момент, когда герцог начал прощаться.— Благодарю вас за весьма содержательную беседу, ваша светлость, — с улыбкой сказала она, приседая в глубоком реверансе. Как только его взлохмаченная шевелюра скрылась в толпе, она отправилась разыскивать Виктора.— Отлично исполнено, Эви, — сказал он, предлагая ей бокал лимонада.Она отказалась с недовольной гримасой.— Ты мог бы хоть предупредить меня. Я почти ничего не смыслю в шахматах.— Я бы научил тебя, если бы считал, что ты проявишь хоть каплю внимания.Эви откашлялась. Она сознательно терпела все это. Может быть, если она попытается убедить его…— Виктор, я провела некоторое исследование, — начала она. — Ты имеешь представление о том, сколько в Лондоне сирот? Что, если…— Нет, нет и нет. Я провожу избирательную кампанию, а не реформы. И предполагаю, что ты должна помогать мне.— Этим я постоянно и занимаюсь.— Тогда прекрати разговаривать с Сент-Обином и брось заниматься изысканиями. Если тебя так интересуют дети, то выходи замуж и обзаведись своими.— Я так и собираюсь поступить.— Я здесь не для того, чтобы пререкаться с тобой. Между прочим, тебе не следует стоять, подпирая стену. Твоя популярность отражается на мне.— Но мне показалось, что я не люблю вальс, — ответила она, жалея, что отказалась от лимонада. Даже теплый, он принес бы облегчение в душной атмосфере бального зала.— Ты не любишь вальс только в присутствии Монмута, — сказал ее брат, потягивая лимонад. — Или же если Сент-Обин отирается поблизости.— Гм. Сент-Обин по крайней мере не лжет всем обо всём, чтобы манипулировать людьми.В тот же миг она поняла, что этого не следовало говорить, но было уже слишком поздно. Виктор отставил бокал с лимонадом и, схватив сестру за руку, отвел ее в сторону.— Я был, насколько возможно, терпелив относительно тебя и Сент-Обина, — пробормотал он. — Я уверен, что ты считаешь себя умной, независимой и тому подобное. Но, как брат, я вынужден тебе сообщить, что ты просто выставляешь себя лицемеркой и полной дурой.Слезы огорчения наполнили глаза девушки, но она сумела их удержать. Она не позволит брату почувствовать удовлетворение от того, что довел ее до слез.— Ты всегда считал меня глупой, — ответила она, — но я вовсе не дура и не лицемерка.— Значит, ты оставила свои попытки помогать беднякам, сиротам и нищим в Лондоне?Ха! Если бы он только знал.— Нет. И никогда не оставлю.Ее брат мрачно улыбнулся:— Тогда тебе не помешает узнать, что повеса, с которым ты прямо на моих глазах выставляешь себя напоказ, ведет сейчас с принцем Георгом переговоры о том, чтобы снести сиротский приют, а на его месте устроить парк. Тебе не удастся сохранить оба твоих увлечения, Эви, если только ты не лицемерка. И не дура.Эви уставилась на Виктора, не в состоянии даже вздохнуть. Ее брат солгал. Это единственное объяснение.— Это неправда.— Истинная правда. Мне сказал об этом сам Принни. «Заря надежды», или как-то там еще. Без сомнения, Сент-Обин поимеет с этого немалую выгоду, кроме всего прочего. Он уж точно не отличается альтруизмом.Эвелина вырвала у брата свою руку. Но боль от его пальцев была ничто в сравнении с той раной, которая открылась в ее сердце. Почему Сент решил так поступить? Иногда он казался почти… милым. А эти дети находились под его покровительством. Если он собирался снести это здание, почему позволил ей расчистить складские помещения? И…Эвелина нахмурилась. Конечно, он разрешил ей освободить комнаты внизу. И избавил себя от необходимости делать это позже. А что касается покраски стен, ну что ж, это всего лишь маленькое неудобство и ему не пришлось за него платить. И безусловно, это способствовало тому, что ни дети, ни она ничего не заподозрили.— Может быть, теперь ты станешь слушаться меня, когда я пытаюсь давать тебе советы, — сказал Виктор. — Ты ведь знаешь, я принимаю близко к сердцу твои интересы. — Он склонился ближе. — Теперь пойди потанцуй с кем-нибудь, а не стой здесь с открытым ртом. Ты отлично потрудилась сегодня. Теперь немного повеселись.Эвелина сжала зубы. Проклятый Сент-Обин! Ему не удастся разрушить ее единственную надежду сделать что-нибудь полезное. Она этого не допустит. Глава 10 Бегу; с душой моей усталой От искушения уйдем. Нельзя мне видеть рай бывалый, И снова не мечтать о нем… Байрон. Прощание с леди Эви приехала в приют рано и вошла в столовую, когда дети заканчивали завтракать. Она смогла убедиться, что детей хорошо кормили, хотя пища была простой и на кухне было мало прислуги.Стены, крыша, само здание, все стало частями головоломки, ключ к которой дал ей Виктор. Все соответствовало своему назначению, и ничего больше. Черт, черт, черт! Как она могла быть так слепа? Все предостерегали против Сент-Обина — она ничего не хотела слушать, потому что все предупреждения касались лишь сохранения ее репутации. Однако все они говорили одно и то же: Сент ничего не делает без веских оснований и никогда ничего не делает даром.— Мисс Эви! — завопила Роза. Они с Пенни бросились вперед, обняв ее за талию. — Я нарисовала для вас картинку.— В самом деле? Мне не терпится ее увидеть!— Там — как мы все танцуем. Я в зеленом платье, потому что зеленый — мой любимый цвет.Эви подумала, что нужно проследить, чтобы Роза получила зеленое платье. Всем детям нужна была новая одежда, что-нибудь получше изношенных, бесформенных вещей, которые им давали в приюте. К несчастью, она уже потратила все свое месячное содержание на оплату красок и учителей. Ей нужно убедить Виктора, что она сможет успешнее помогать ему, если он станет давать ей чуть больше денег.— Сегодня мы опять будем танцевать вальс? — спросила Пенни.Даже самая циничная из всех, Молли, не смогла сдержать восторженной улыбки. Эвелина тоже улыбнулась в ответ, стараясь удержать внезапно нахлынувшие слезы. Дети только-только начали доверять ей, а маркиз де Сент-Обин собирается все разрушить. Или по меньшей мере хочет попытаться.— У нас нет оркестра, но я покажу вам движения. Все, кто хочет научиться танцевать, могут присоединиться ко мне в бальном зале.— Это приглашение распространяется и на меня? — послышался у двери низкий протяжный голос Сента.Она оцепенела. Вчера она находила маркиза загадочным и обольстительным. Сегодня жалела, что вообще встретилась с ним.— Доброе утро, милорд, — произнесла она сквозь стиснутые зубы, не отваживаясь взглянуть ему в лицо. — Поздоровайтесь, дети.— Доброе утро, лорд Сент-Обин, — хором пропели малыши.— Доброе утро. Почему бы вам всем не поспешить в бальный зал? Мы с мисс Раддик присоединимся к вам чуть позже.— О, какой вздор, — ответила она, наигранно рассмеявшись. — Мы пойдем наверх все вместе.И чтобы помешать Сент-Обину перехватить ее, она взяла за руки Розу и Пенни. Ей очень хотелось отплатить ему за предательство и двуличность, но не раньше, чем она решит, что следует сказать. И не раньше, чем она будет уверена, что не разразится слезами или, что доставило бы ей удовольствие, не ударит его.
Сент, пристроившись сзади к шумной толпе детей и их возлюбленной мисс Эви, взбирался по лестнице на четвертый этаж. По-видимому, вся толпа сирот решила попрактиковаться в вальсе.В любом случае в данный момент его вполне устраивала позиция стороннего наблюдателя. Учитывая жаркие, возбуждающие сновидения, тревожившие его в течение тех коротких часов, когда ему удалось сомкнуть глаза, утреннее приветствие Эвелины подействовало на него подобно ведру холодной воды.Возможно, она слышала о его стычке с Дэром и Уиклиффом в парламенте и попыталась наказать его за скверное поведение. Однако маркиз никого не покалечил в этот раз и, следовательно, считал свое поведение не таким уж плохим.Эвелина остановилась перед ним, и Сент прикрыл глаза. Этим утром на ней было нежно-розовое платье из муслина, которое несколько оттеняло серый цвет ее глаз. Не хватало только пары крыльев, чтобы дополнить ее ангельский вид. Он испытывает вожделение к ангелу! Без сомнения, как Бог, так и дьявол — оба смеются над ним.— Вы потанцуете с Молли? — спросила она, глядя в пространство над его плечом.— Кто из них Молли?Серые глаза встретились с ним, затем снова устремились вдаль.— Вы совсем не знаете, как их зовут?Учитывая ее настроение, было бы неразумно упоминать о том, что за последние две недели он провел в приюте больше времени, чем за весь предшествующий год.— Я знаю, как вас зовут.— Я не живу в учреждении, состоящем под вашим надзором. Молли — это зеленоглазая девочка с короткими рыжими волосами. Она стесняется мужчин, так что будьте тактичны.Она шагнула в сторону, но Сент схватил ее за руку.— Не приказывайте мне, Эвелина, — сказал он тихо. — Я здесь потому, что я так захотел.Эвелина вырвала руку.— Да, безусловно, а вот дети — нет.Его чувство юмора, поубавившееся в результате чрезмерного употребления джина и недостаточного количества сна, еще больше пострадало.— А вы думаете, что несколько уроков танцев смогут улучшить их положение в жизни?Слеза скатилась по щеке. Эвелина стряхнула ее резким движением руки.— А вы думаете, что этого можно добиться, если снести их дом? И вы осмеливаетесь читать мне нравоучения?Проклятие!— Кто вам сказал?— Какое это имеет значение? — ответила она, побледнев. — Вы презренный человек. И меня тошнит при одном взгляде на вас.Сент пристально посмотрел на нее. Его переполнял гнев. Гнев и разочарование. Потому что теперь ему уже никогда не получить ее. А если он не может получить то, что хочет, не получит и она.— Уходите! — рявкнул он.— Вы… Что?— Что слышали, Эвелина. Теперь вы здесь нежеланный гость. Убирайтесь.Еще одна слезинка скатилась по щеке.— Могу я по крайней мере попрощаться?Сент не мог спокойно смотреть, как она плачет. Он решил, что во всем, что с ним случилось плохого за последнее время, была ее вина. Однако эти проклятые слезы все еще тревожили его — даже когда он был так зол, что готов был ее придушить. Он строго кивнул:— У вас пятнадцать минут. Я подожду внизу.— Хорошо.Сент подошел на шаг ближе.— Только помните: что бы вы ни сказали им, вы ничего не сможете изменить. Так что предлагаю вам поберечь чувства ваших маленьких любимчиков и держать свой рот на замке, — тихо сказал он.— Мерзавец, — пробормотала она ему вслед.
Ни разу не оглянувшись, он спустился по лестнице. Когда Эви снова посмотрела вокруг, дети стояли, внимательно глядя на нее. О чем бы они ни узнали, изменить что-либо было им не по силам. А теперь и она утратила всякую возможность влиять на ситуацию. Всего три-четыре человека, помимо Сент-Обина, вообще знали, что она бывала здесь. Как много для ее так называемых убеждений относительно преобразования мира!— Что случилось, мисс Эви?Она торопливо вытерла глаза.— Боюсь, что мне… придется уйти, — сказала она. Это была самая трудная фраза, которую ей когда-либо приходилось произносить.— Ничего, — сказала Пенни, подскочила к Эви и взяла ее за руку. — Мы можем потанцевать с вами вальс завтра.О Господи!— Нет, Пенни, я не смогу. Я… меня… попросили уйти.— Сент-Обин больше не хочет, чтобы вы приходили, да? — нахмурился Рэндалл Бейкер.— Нет, это не… — Эви замолчала. Ей надоело всегда всех защищать и вступаться за всех, хотя те явно этого не заслуживали. Она не собиралась обманывать этих детей, особенно ради Сент-Обина. — Да, — снова начала она, — он не хочет.— Почему? — Роза с полными слез огромными карими глазами взяла Эви за вторую руку.— Бьюсь об заклад, из-за того, что вы не согласились пустить ублюдка к себе под юбку. — Мэтью Радли вытащил из кармана окурок сигары.Эвелина покраснела.— Ты не должен так говорить, Мэтью.— Мы все это знаем, мисс Эви! — Теперь Молли выступила вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41