Исмал с силой вонзил ногти в ладони.
Лейла зашла ему за спину и искуснее самого ловкого камердинера помогла снять камзол.
— Ждал, что я брошу тебя на пол, говоришь? Размечтался!
— Разве это не прекрасная мечта?
Так же неспешно, как она действовала до сих пор, Лейла расстегнула юбку. С легким шуршанием юбка упала на пол. Под ней оказался черный полукорсет и короткая нижняя юбка.
Потом Лейла сняла с Исмала жилет и рубашку.
Когда ее взгляд остановился на безобразном шраме на боку, он напрягся, но Лейла до него даже не дотронулась.
— Думаю, позже ты все объяснишь, — только и сказала она.
— Никогда.
— Посмотрим.
Нижняя юбка отправилась на пол за остальной одеждой. Исмал с шумом втянул воздух.
— Тебе многое придется объяснить. Он покачал головой.
Сев на кровать, Лейла сняла туфли.
— Иди сюда, — приказала она, указав на место рядом с собой.
Исмал сел. Лейла сняла с него вечерние башмаки, а потом начала методично расшнуровывать свой корсет. Корсет полетел на пол, за ним — сорочка, шелковые панталоны и чулки.
Черного ничего не осталось. Было лишь матовое пышное тело с розовыми бутонами сосков и темное золото треугольника между длинными стройными ногами.
— Как же ты мне нравишься!
— Я знаю.
Лейла нащупала пуговицы на его брюках. Закрыв глаза и крепко держась за постель, Исмал дал себя раздеть.
— Ты говорил что-то о том, что будешь молить о пощаде и кричать, — напомнила Лейла.
По телу Исмала пробежала легкая волна, когда Лейла погладила его твердую плоть. Ему не надо было открывать глаза: он и так знал, где Лейла — она встала на колени между его ног. У Исмала закружилась голова. Нет. Да. Нет.
Ее язык скользил по горячей плоти, и его пронзило жгучее наслаждение. Да.
Собрав в кулак всю свою волю, Исмал терпел, а Лейла подвергала его эротической пытке, играя и мучая его плоть своим восхитительным и порочным ртом.
Исмал долго держал себя в узде, но стальные оковы его воли начали ослабевать.
— Довольно, — прохрипел он. Приподняв Лейлу, он усадил ее верхом себе на колени и мгновенно нашел самую середину ее влажной плоти.
— Я порочна. Я весь день тебя хотела, — сказала Лейла глухим голосом. Ее глаза потемнели от желания.
Исмал прижал ее к себе, и Лейла подчинилась ритму, который он задал. Она принадлежит ему. Он ждал весь день и половину вечера, пока за ними не закроется дверь и они останутся одни в целом мире. Ни одна женщина на свете не умела так любить, как она.
Надев прямо на голое тело халат, Исмал пробрался на кухню и вернулся с подносом, на котором были небольшой графин вина, два бокала и тарелки с хлебом, сыром и оливками.
Усевшись по-турецки друг против друга среди смятых простыней, они пили вино, ели и разговаривали. Лейла рассказала о расследованиях, которые Эндрю провел в Париже, и о том, как герцогиня обошлась с несчастным поверенным, а Исмал — о том, что узнала герцогиня о герцоге Лэнгфорде.
Лейла чувствовала, что его светлость в качестве подозреваемого в убийстве был предпочтительней Дэвида или Фионы. С другой стороны, она чувствовала, что за этой теорией скрывается некий тайный смысл.
— Полагаю, это означает, что теперь в качестве подозреваемой ты будешь добиваться дружбы Хелены Мартин?
— Ты переоцениваешь мою стойкость. А может быть, ты бросаешь мне вызов? Ты прекрасно понимаешь, что после тебя у меня ничего не осталось для другой женщины.
— О, в это я как раз верю. Я также верю в гномов, фей и гоблинов. Откуда у тебя этот шрам?
— Я думал, мы говорим о Хелене Мартин?
— Я устала от Хелены Мартин. Это была пуля или нож?
— Пуля.
Лейла внутренне содрогнулась. Исмал сморщил нос.
— Мне жаль, что шрам вызывает у тебя отвращение.
— Думаю, не меньше, чем у тебя самого. Кто это сделал? Одна из твоих ревнивых жен? Или чей-то разъяренный муж?
— У меня нет жен.
— Ты имеешь в виду — в настоящее время? Или поблизости? Вздохнув, Исмал взял оливку.
— Я никогда не был женат. Чем же мне тебя поддразнить? Не был женат. Лейла мрачно посмотрела на Исмала.
— Тебе не пришло в голову, что с твоей стороны нехорошо было позволить мне думать, что ты был женат?
— Тебе необязательно было так думать.
— Жаль, что Элоиза вынула косточки из этих оливок. Я бы хотела, чтобы ты подавился.
— Нет, не хотела бы, — усмехнулся Исмал. — Ты слишком меня любишь.
— Ты такой легковерный. Я всегда так говорю, когда злюсь. Но вернемся к нашей теме. Ты мне расскажешь, почему в тебя стреляли, или мне, как обычно, придется самой это вычислить? Знаешь, у меня уже есть теория.
— У тебя уже была теория насчет сотни моих жен. — Исмал поставил поднос на столик рядом с кроватью. — А у меня есть теория относительно десерта. — Он погладил ее колено.
— Почему ты так расстроился, когда Эндрю упомянул лорда Иденмонта?
— Я должен каким-то образом отомстить тебе за то, что ты сделала со мной, — пробормотал Исмал, проводя пальцем по внутренней стороне ее бедра.
Лейла перехватила его руку и поднесла к своему рту. Покусывая костяшки указательного пальца, она сказала:
— Джейсон Брентмор провел долгое время в Албании. Это знают все. Он женился на албанке, и у них родилась дочь Эсме. Десять лет тому назад на острове Корфу на Эсме женился лорд Иденмонт. Фиона как-то мне пересказала романтическую — а возможно, и вымышленную — историю об этой женитьбе, которую она услышала от лорда Лаклиффа. Он и Селлоуби были в то время в Греции. Лаклифф был сегодня на вечере у леди Силз.
Лейла почувствовала, как напряглись мускулы на руке Исмала.
— Он очень охотно рассказывает о своих приключениях десятилетней давности, — спокойно продолжала Лейла, словно ничего не заметив. — О том, как он поспешно — по Средиземному морю — переправил Иденмонта и его молодую жену в Англию. По-видимому, это было единственным приключением в жизни бедняги Лаклиффа. Он рассказал, что у него есть поэма, написанная каким-то греком, о двух прекрасных принцах, добивавшихся руки дочери Рыжего Льва. Один из них был темноволосым англичанином, а другой — златокудрым албанцем, которого звали Исмал.
Лейла отпустила его руку и потрогала шрам.
— Этому шраму десять лет?
Пока она говорила, Исмал отвернулся и не сводил глаз с темного окна.
— Солнце встанет меньше чем через два часа, — сказал он. — У нас осталось так мало времени. Мы могли бы заняться любовью, сердце мое.
От этих слов у Лейлы заныло внутри.
— Мне просто хочется знать, что будет со мной. Я знаю, что у нас обычная любовная связь. Я понимаю, во что я влипла. Но я все равно остаюсь женщиной и не могу не спросить, любишь ли ты ее и сейчас… и поэтому никогда не женился?
— Ах, Лейла. — Исмал отвел волосы, упавшие ей на лицо. — У тебя нет соперниц, моя красавица. Мне тогда было двадцать два года и я почти забыл, что я тогда чувствовал. Это была юношеская влюбленность, и как любой человек в этом возрасте, я был самоуверен и горяч.
— Значит, я верно догадалась. — Лейла вздохнула. — Зачем же ты заставляешь меня вытягивать из тебя правду? Неужели так трудно хотя бы изредка мне что-нибудь рассказывать? Например, о юношеских влюбленностях. Впрочем, я не уверена, что мне не захочется выцарапать ей глаза, если она только взглянет на тебя, — добавила она. — О Господи, до чего же я ревнивая!
— А я, признаться, напуган. — Исмал поднял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. — Скажи, ради всего святого, каким образом тебе удалось связать мой шрам с именем Иденмонта?
— Женская интуиция.
— Ты сказала, что он меня расстроил, — настаивал он. — Как ты это поняла? Ты должна сказать мне, Лейла. Если ты обратила на это внимание, мог заметить и кто-то другой. Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я невольно подвергал себя опасности?
Слова Исмала напомнили Лейле, что вся его жизнь построена на обмане и умалчивании. Шрам был старым, и то, каким образом он появился, было делом прошлого. Но он был ярким свидетельством того, что Исмал был живым человеком и… что она может его потерять.
Лейла заметила этот шрам вчера, а сейчас Исмал вздрогнул, когда она до него дотронулась. А ночью, после того как он ушел, ее мучили кошмары: вот в полутемном коридоре на него нападает громадный верзила… в неровном свете свечей блеснуло лезвие ножа… вот маленький жилистый человечек с мертвыми глазами капает яд в открытую рану…
Лейла проснулась в холодном поту и просидела в подушках до самого утра. Даже солнечный свет ее не успокоил. И сейчас, вспомнив этот кошмарный сон, Лейла вздрогнула.
— Я вижу по твоим глазам, когда ты нервничаешь. Если ты спокоен, морщинки в уголках глаз почти незаметны, а когда ты расстроен, они становятся резкими, напряженными. Мне они кажутся крошечными стрелами, указывающими на больные места. Моя интуиция, должно быть, подсказала, где эти больные места.
Исмал пробормотал что-то невнятное — по-видимому, это были ругательства — на своем родном языке. Потом он вскочил и подбежал к большому зеркалу.
— Покажи мне эти морщинки. Принеси еще одну лампу. При той я ничего не вижу.
А Лейла видела, и это было потрясающее зрелище: шесть футов стройного, мускулистого, обнаженного мужского тела. У них оставалось так мало времени, и, вместо того чтобы заниматься любовью, они потратят драгоценные минуты на то, что будут изучать его морщинки!
Господи, она неисправима! С трудом поднявшись с постели, Лейла взяла лампу и встала рядом с Исмалом перед зеркалом.
Глава 15
С того момента как Лейла обнаружила шрам, ей потребовалось всего двадцать четыре часа, чтобы вычислить имена людей, имевших к нему отношение. А Исмал уже через минуту понял, что судьба сделала еще один болезненный поворот.
Уже не имело никакого значения, сам ли Бриджбертон в ту роковую ночь десять лет назад свалился в канал или его столкнули в воду. Если его столкнули, не важно, кто это сделал — слуги Исмала или предавший его друг. Например, Боумонт. Все эти детали сейчас не имели значения. Главным было то, что, покинув тот дворец в Венеции, Исмал дал ход событиям, которые разрушили жизнь молодой девушки. И все несчастья, которые пришлось пережить с тех пор Лейле, ложатся тяжелым грузом на его совесть.
Исмал был готов посвятить ее счастью всю свою жизнь, только бы искупить боль, которую он ей причинил. Но на это ему требовалось время. Если Лейла слишком быстро узнает, что он причастен к смерти ее отца, она, возможно, никогда его не простит. Она отвергнет его точно так же, как отвергла Боумонта.
С болью в сердце Исмал понимал, что надо было сказать Лейле правду с самого начала. Тогда, что бы она о нем ни думала, она по крайней мере не считала бы его лжецом. Ему следовало рассказать ей, кто он на самом деле, и предоставить ей решать, любить его или нет. Он же поступил нечестно: завоевал ее любовь обманом.
От одной мысли, что он может потерять Лейлу, Исмалу становилось невыносимо больно.
Пока он стоял перед зеркалом и изучал морщинки вокруг глаз (они выдавали его так же, как подрагивание губ у Эйвори), Исмал продумывал план, как оттянуть время признания.
Хорошо бы, если бы Лейла была чем-то занята, надо сделать так, чтобы ее мысли были сосредоточены на чем-то другом. Исмал начал с того, что попросил ее помочь избавиться от непроизвольной реакции лицевых мышц. Потом он отвлек ее любовью. Когда он перед рассветом ушел, Лейла была слишком утомлена, чтобы думать.
На следующий день Исмал тщательно продумал, что они будут делать на неделе и какие он даст ей задания, которые отняли бы у нее много времени.
Вечером, вместо того чтобы сразу повести ее в спальню, он отвел ее в студию и, усадив за рабочий стол, положил перед ней лист бумаги, где под заголовком «Главные подозреваемые» были пять фамилий: Эйвори, Шербурн, Лэнгфорд, Мартин… и Кэррол.
Лейла смотрела на список целых две минуты, не говоря ни слова. Когда наконец она обрела дар речи, она была явно раздражена.
— Откуда это у тебя? Это почерк Фрэнсиса. Какого черта он составлял списки подозреваемых? С намерением установить их алиби?
Исмал открыл чернильницу, обмакнул в чернила перо и написал: «Понедельник, 12 марта. Выяснить алиби каждого».
— Теперь понимаю. Подделка почерка — один из твоих многочисленных талантов.
— Надо всегда быть готовым к тому, что записки или письма могут попасть в чужие руки. Эйвори и его отец поняли, что такие письма могут оказаться весьма дорогими даже десять лет спустя.
— Похоже, я еще много о тебе не знаю. Как давно ты заподозрил в убийстве Фиону? — спросила Лейла, не смея поднять глаза.
— Лейла, мы оба с тобой не глупы и не слепы. Мы не можем продолжать притворяться, что не видим того, что лежит на поверхности. Леди Кэррол терпеть не могла твоего мужа. Много лет она ненавидела его за то, что своим бесстыдным поведением он исковеркал твою жизнь, а она считает тебя своей сестрой. За несколько недель до своей смерти он опозорил ее сестру Легацию. В тот вечер, когда предположительно был подмешан яд, Фиона была в Лондоне. Мы оба понимаем, что ее алиби должно быть подвергнуто сомнению.
Исмал придвинул табурет и сел рядом.
— Она одна из тех, кто привлек наше внимание. Почти у всех знакомых твоего мужа были причины убить его. Мы слишком увлеклись причинами, и нас отвлекла проблема Эйвори. Я предлагаю начать сначала и попробовать сократить список. Давай начнем с того, что выясним, где эти люди были в вечер убийства.
Лейла не ответила, а лишь, не отрываясь, смотрела на список.
Исмал продолжал объяснять. Из пяти главных подозреваемых только леди Кэррол была в ситуации, требовавшей от нее объяснения. Но никого, включая ее, нельзя было расспрашивать напрямую.
— Надо все узнать окольным путем. Это будет нелегко, но я не вижу другого выхода, если мы хотим решить проблему в ближайшее время.
— Полагаю, ты никогда не говорил о Фионе, потому что знал, что я начну суетиться еще больше, чем в случае с Дэвидом, — сказала Лейла. — Я вела себя непрофессионально.
— И к тому же весьма глупо. Я знаю, что ты души не чаешь в леди Кэррол. Она была моим самым верным союзником против Боумонта. Честно говоря, я бы выбрал ее в качестве убийцы, потому что она по крайней мере никогда не причинила бы зла тебе — даже чтобы спасти саму себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43