Но он и в тот момент промолчал, а она продолжала ему верить. Но сейчас он расскажет ей все.
– Садись, Джасинда, пожалуйста!
Она повиновалась.
– Это очень длинная история. Мне бы хотелось, чтобы ты сидела и слушала меня.
Она кивнула.
– Моя фамилия Дансинг, но мою мать звали Финесбери. Фелиция Финесбери, дочь герцога Локсвоза.
Джасинда тихо вскрикнула. Ее глаза расширились, но она промолчала.
– В то время, когда я возвращался из своего путешествия на Фучжоу, моя сестра, Габриэлла, решила отправиться в Англию, навестить деда. Я поехал вслед за ней, но в Англии ее не оказалось. Позже выяснилось, что в Лондоне Эллу похитили.
– Элла! Она твоя сестра?
– Да. Вот почему мой корабль называется «Танцующая Габриэлла». Дансинг – переводится как танцующая.
Джасинда улыбнулась нежной веселой улыбкой. Теперь ей стало понятно название корабля. Оно ей нравилось. Но улыбка быстро исчезла с ее лица.
– Это так ужасно! Неужели ее действительно похитили?
– Да, в Лондоне. Нам с герцогом удалось узнать, что ее схватил, чтобы продать в рабство, мужчина, которого здесь называют англичанином. – Тристан на долго замолчал. Должен ли он сказать ей, что этот англичанин – Блекстоук? Нет. Это, пожалуй, единственное, о чем он не расскажет ей. Право мести этому подонку будет принадлежать только ему самому. Джасинде нет необходимости знать, что человек, за которого она едва не вышла замуж, украл его сестру. – Мы знали об этом, но было неизвестно, куда ее увезли. Мне необходимо выяснить это. В порту я распустил слух, что нахожусь в затруднительном положении и готов перевезти любой груз. Трюк сработал, и меня наняли для перевозки женщин в Константинополь.
– Но, Тристан…
Он поднял руку, заставляя ее молчать.
– Я сообщил своему другу Денни О'Баньону о своем прибытии, попросил помощи, объяснил, что собираюсь делать. Мужчина, которого ты видела, сделал вид, что купил всех пленниц сразу. Он посадит их на корабль и недели через две отправит обратно в Англию. Они никогда не попадут в рабство. Кроме того, мы компенсируем им все трудности, что им пришлось перенести в море.
– А Элла! Она в Константинополе?
Тристан сел рядом с Джасиндой и, сжав руки, уставился на пол.
– Не знаю. Молю, чтобы она оказалась здесь, потому что не представляю иначе, где ее искать. Я знаю, что Пеннивайт часто устраивает торги для того англичанина. И если кто-то и может навести на след Эллы, так только он.
Рука Джасинды обвила спину Тристана, она положила ему на плечо голову.
– Не волнуйся, Тристан. Мы найдем ее. Я буду помогать тебе, как только смогу!
Тристан пристально смотрел в ее золотистые глаза.
Беспредельная любовь Джасинды радовала и пугала его одновременно. Достоин ли он такой преданности?
– Мы должны разработать верный план, – задумчиво сказала Джасинда.
Тристан ласково взял ее лицо в свои ладони и, приблизив к себе, поцеловал.
– Первое, что мы сделаем, любовь моя, – нежно сказал он, – докажем, что ты не солгала мистеру Пеннивайту и мистеру О'Баньону. Мы должны найти человека в рясе, и я буду счастлив сделать тебя миссис Дансинг. Вы окажете мне такую честь, леди Джасинда?
– Трис, – ответила она, – сердцем я давно уже твоя жена. Но когда это случится на самом деле, я стану еще счастливее.
Джасинда нарядилась в изумрудно-зеленое платье для верховой езды, то самое, которое много-много недель тому назад надела специально для Тристана. Когда Джасинда уложила высоко на голове в замысловатую прическу свои огненные локоны, ей вспомнились бесконечные часы, проведенные в салоне мадам Роже, когда она стояла, окруженная бесконечными метрами атласа и кружева, а мать беспрестанно обсуждала каждую деталь грандиозного свадебного платья. Хотя лично для Джасинды это платье не значило ничего. Как, впрочем, и жених. Насколько приятнее будут ее воспоминания о платье, которое она надела сегодня.
Джасинда бросила на себя последний оценивающий взгляд в маленькое зеркальце, потом повернулась и взяла букет белых цветов, которые незадолго до этого принес ей Тристан. Позже она спросит его, как ему удалось среди зимы найти их. А сейчас она была переполнена любовью к нему и чувством благодарности.
С трепетом в сердце Джасинда открыла дверь своей каюты.
– Пожалуйста, входите, джентльмены!
В коридоре ее ждали Тристан, священник Тейлор, Денни О'Баньон, Спар и Вип.
Тристан, одетый в свой мундир, выглядел красивее, чем когда-либо. На какое-то мгновение, когда он входил в комнату, у Джасинды появилось смутное чувство, что к ней приближается тот галантный рыцарь из ее снов, что скакал на лихом коне в замок. Он ласково и радостно улыбнулся и обвил ее руками. Грезы исчезли, она осознала, что перед ней настоящий, реальный мужчина, ее Тристан, и он держит ее в своих руках. Тристан – реальный человек, и она будет любить его до самой… до самой гробовой доски.
Это было гораздо лучше, чем во сне.
Следующим утром Пеннивайт прислал за Тристаном и Джасиндой экипаж. Сквозь покрывающую ее лицо вуаль Джасинда смотрела на улицы Константинополя, и они казались ей даже экзотичнее, чем в первый раз. Но все же тот, первый взгляд на восточный город, был поистине волнующим.
Дом Пеннивайта представлял собой грандиозное строение из камня со множеством колонн и с большими окнами. Снаружи он был изысканно украшен богатой лепкой и статуями, отделан драгоценными камнями. Слуга, приветствовавший их у двери, провел гостей по длинному коридору мимо множества закрытых комнат и гостиную с хрустальной люстрой и длинным столом из красного дерева, вдоль которого стояли ряды стульев с высокими прямыми спинками. Комната была обставлена совершенно на английский манер, и не имела ничего общего с восточным интерьером, который встречался здесь повсюду.
– А вот и мои друзья приехали! – Пеннивайт суетливо вошел в комнату. Он казался самим обаянием. – Добро пожаловать! Добро пожаловать в мой дом! – коротышка повернулся к Джасинде. – Прошу вас, миссис Джасинда! Снимите с себя эти ужасные черные покрывала и дайте мне увидеть вашу красоту. В моем доме в них нет необходимости.
Джасинда сделала, что он просил, с удовольствием сбрасывая с себя паранжу и накидку. На ней было темно-красное платье, подарок Денни ко дню свадьбы. Оно сидело прекрасно. Сегодня она надела бриллиантовое ожерелье и маленькие бриллиантовые сережки, подарок Тристана. Все это она сделала по просьбе мужа, но, поймав на себе наглый взгляд Пеннивайта, тут же пожалела, что осталась без паранжи и накидки.
– Вы самая красивая женщина, когда-либо переступавшая порог моего дома, миссис Дансинг, – сказал он Джасинде.
– Благодарю вас, мистер Пеннивайт.
– Не стоит! Прошу вас, присаживайтесь! – Пеннивайт хлопнул в ладоши, и появился слуга. – Мы сейчас будем обедать, Абдула. – Пока ожидали, когда слуга накроет стол, хозяин сказал: – Не перестаю удивляться, как это такая леди, как вы, миссис Дансинг, подвергла себя этому утомительному путешествию.
– Путешествие не кажется утомительным, если его делишь со своим мужем, – любезно ответила Джасинда.
– Ах, да! Понимаю! – Он повернул голову в сторону Тристана, – а вы, сэр? Вы собираетесь еще раз побывать в Константинополе?
– Не знаю, Пеннивайт. Эта сделка была для меня очень выгодной, но ведь, если бы мне не пришлось делить деньги с англичанином, мой доход был бы еще выше.
Пеннивайт удивленно поднял брови и быстро взглянул на Джасинду.
– Моей жене известно все о грузе. У нас нет секретов друг от друга.
Толстяк снова взглянул на Джасинду:
– Действительно? Как это необычно. А вы, миссис Дансинг, что думаете о занятии своего мужа?
– Я не одобряю его, сэр. Но это было всего лишь раз. Кроме того, муж заверил меня, что жизнь этих женщин здесь будет ничуть не хуже, чем в Англии. Или в любом месте, где они жили до этого.
– Кстати, раз зашла речь об этом, – сказал Тристан, наклоняясь через стол к Пеннивайту, – как вы думаете, можно здесь устроить рынок для американок?
– Женщины всегда женщины, – ответил Пеннивайт, пожимая плечами.
– Тристан! В самом деле! Ты же уверял меня, что больше не возьмешься за это!
– Разве? Ах, да! – Тристан улыбнулся ей. – Но, дорогая, коль уж их жизнь здесь не хуже, то почему бы нам не извлечь из этого выгоду? Ведь кто-то все равно это делает.
– Откуда мы можем знать, что им здесь не хуже? Разве мы видели, как они живут? Я только повторяю то, что сказал мне ты. – Она нервно ломала руки, глядя на мужа глазами, полными слез.
Тристан еще раз повернулся к хозяину дома.
– Что ты скажешь об этом, Пеннивайт? Можно мне взглянуть на этих женщин, которых вы… э-э-э… которые обрели здесь дом? Может быть, какую-нибудь американку, раз уж я собираюсь заняться их продажей. Если моя жена увидит, что с ними хорошо обращаются, возможно, она не будет так сильно возражать.
Пеннивайт переводил взгляд с жены на мужа.
– Американку? Ну, я не знаю… не помню, чтобы мне когда-нибудь… А, нет, подождите! У меня была одна молодая американка. Несколько месяцев назад. Красавица, насколько я помню!
– Прекрасно! – воскликнул Тристан, – когда мы можем встретиться с ней?
– Ах, капитан, ты никогда не сможешь встретиться с ней!
Глаза Тристана помрачнели.
– Почему же?
– Потому что ты мужчина, а она находится в гареме Паши.
– Паши? – повторила Джасинда.
– Это очень почетный и высокий титул, миссис Джасинда.
– Да, понимаю, – Джасинда повернулась к Тристану. – Ты что, действительно собираешься привозить сюда женщин из Америки?
Он пожал плечами, потом кивнул головой. Джасинда опять повернулась к Пеннивайту.
– Мистер Пеннивайт, ну а для меня вы могли бы устроить встречу с этой американкой? – Джасинда наградила его очаровательной улыбкой. – Если мой муж решительно намерен пуститься в это предприятие, то я буду чувствовать себя гораздо лучше, если увижу своими глазами, что с девушками хорошо обращаются, как он говорит.
– Я поговорю с Халидахом Паша, миссис Дансинг. Сделаю все, что смогу.
– Благодарю, Пеннивайт, – перебил их Тристан, – ты очень терпим к прихотям моей жены. Уверен, ты понимаешь, почему я не могу ей перечить даже в мелочах.
– Да, капитан, конечно, я понимаю это.
Она сидела на груде подушечек, лениво бренча бусами. Ноги, которые она поджала под себя, были облачены в прозрачные бледно-зеленые шаровары. На ней был надет точно такой же корсет, отделанный пурпурного цвета бархатом. Вокруг талии красовался широкий серебряный пояс с маленькими аметистами. Крошечные ступни скрывались в серебристых туфлях из парчи. Длинные блестящие волосы, схваченные простой серебряной заколкой, ровно спадали на спину и потом рассыпались по подушечке.
– Ты сегодня такая грустная, мой маленький цветочек!
Пальцы Эллы безжизненно упали, когда она посмотрела на дверь. Халидах тихо вошел в комнату, усаживаясь на кресло.
Она покачала головой, проглатывая слезы, вот-вот готовые политься из ее темных глаз.
– Ты мучаешь себя воспоминаниями о другой жизни. Почему бы тебе не обратить свое лицо к будущему? – он говорил мягким, вкрадчивым тоном, в его голосе чувствовалась обеспокоенность.
– Я не могу забыть.
Халидах поднялся и подошел к ней. Он протянул руку и погладил ее жгучие черные локоны. Затем, не сказав ни слова, повернулся и вышел. Она опять осталась одна.
Элла поднялась и вышла на террасу, посмотреть на сад. Она поежилась от прохладного ветра, долетавшего с моря, но не спешила вернуться в комнату. Вместо этого она села на мраморную скамейку и продолжала, пристально смотреть на усыпанное звездами небо.
– Ах, Тристан, – прошептала она, – увижу ли я тебя когда-нибудь?
Она сказала Халидаху, что не может забыть свой прежний мир, и это было правдой. И хотя лица стирались в памяти, но чувства оставались сильными и болезненными от бесконечных воспоминаний. Как она тоскует по своему дому в Америке! Как она мечтает услышать голос Тристана, когда он поддразнивает ее. Даже старая тетка Эльвира перестала казаться злобной и часто ей вспоминалась.
Как это все случилось? Что она делает здесь, пленница в чужих краях?
Элла поставила ноги на скамейку, обняла их руками и уткнулась лицом в колени. Почему все это случилось с ней?
Путешествие было долгим и страшным. Даже после того, как ее увели в каюту и позволили жить с комфортом по сравнению с теми условиями, в которых находились остальные женщины, все равно это был кошмар. Если за время путешествия ничего не произошло, то по прибытии в Константинополь, ее ждало настоящее потрясение. Элла все еще надеялась, что Тристан отыщет ее и спасет, даже когда они прибыли в эту чужую заморскую страну. Но все надежды разрушились, как только капитан принес ей прозрачную бледно-розовую накидку и паранжу, и приказал надеть на себя. Потом ее повели к темнокожим мужчинам в тюрбанах, с аккуратными бородками и сверлящими насквозь взглядами. Она стояла перед ними, вынужденная безропотно ожидать решения своей участи, пока они беззастенчиво рассматривали ее тело, едва прикрытое прозрачными одеждами, и обсуждали ее достоинства на непонятном ей языке.
Впервые она увидела Халидаха Пашу именно в той комнате. Когда сделка свершилась, он поднялся и жестом показал ей следовать за ним. Она не повиновалась, капитан грубо толкнул ее. И как только она вышла из каюты, туда сразу же вошла следующая девушка. Они мельком обменялись встревоженными взглядами, потом ее забрали с корабля.
Паша вел себя с ней очень терпеливо. И это казалось удивительным. Она ожидала, что ее изнасилуют или вообще убьют, но никак не думала, что он применит осторожные и мягкие убеждения, чтобы завлечь ее в постель. Халидах говорил по-английски, потому что в прошлом он был послом султана в Англии. Ему было не больше тридцати пяти лет, и он был красив. Он относился к Элле с нежностью и любовью. И несмотря на то, что Элла была его пленницей, она прониклась к нему уважением и даже признательностью. Но все же эти ее чувства к доброму и ласковому хозяину не могли спасти от одиночества, от тоски по дому, по родной стране и семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45