Никогда! – говорил он.
– Я не забуду этого тоже, – негромко сказала она, злость ее на время утихла. – Но другие, может быть, правы. Наверное, я сама навлекла на себя эту беду. Ведь я стала твоей… твоей…
Тристан быстро закрыл ей рот, не давая говорить. Он покачал головой. Его взгляд требовал, чтобы Джасинда не смела так думать.
Она убрала с лица его руку.
– Это правда, Тристан. Я знаю, о чем эти люди думают. Я говорила тебе, что не стыжусь наших отношений. Мне было все равно, что кто-то узнает, что мы с тобой близки. Но видишь, что получилось. – Она отошла от него. – Я думаю, тебе следует отвести меня к остальным женщинам.
– Нет.
– Либо это, либо твои люди станут еще более завистливыми и жестокими.
Он не отвечал.
– Ну, что! Разве не так? – Джасинда напряженно выпрямила спину. – Я хочу быть вместе со всеми.
– Нет!
Золотистые глаза вспыхнули.
– Выходит, я опять твоя пленница? Ты будешь держать меня здесь против моей воли? – Обида и отчаяние затмили ее здравый смысл. – Если я скажу, что мне больно быть… быть капитанской шлюхой, ты отпустишь меня? Если я скажу, что не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, так как я увидела твое отношение к этим людям, ты дашь мне свободу?
И как только Джасинда сказала это, сразу же пожалела об этих словах. Протянула руку, касаясь его, начала говорить, намереваясь объяснить, что у нее на душе. Но Тристан отвернулся от нее и направился к двери, прежде чем она успела открыть рот.
– Вам нет необходимости уходить из этой каюты, леди Джасинда. Я не побеспокою вас больше. Я перееду в другую комнату.
Он со стуком захлопнул за собой дверь.
Джасинда и не думала, какой большой окажется кровать, когда спишь в ней одна. Она провела бессонную ночь, ворочаясь под одеялом, сожалея, что не может забрать назад слова, заставившие Тристана хлопнуть дверью. Она не знала, что он сейчас делает. Может быть, он тоже всю ночь смотрел в темную пустоту каюты как и она!
Джасинда часто прокручивала в памяти пережитую сцену и удивлялась своему поведению. Это так не похоже на нее. Всю свою жизнь она покорно принимала то, чего хотели остальные, и искала убежища от того, что ей не нравилось в жизни, в своих снах и мечтах. Когда ей было больно, или она злилась, Джасинда всегда скрывалась под маской холодной сдержанности и молчала. Что же произошло с ней теперь, что она позволила себе так дерзко разговаривать с Тристаном?
Джасинда встала и отдернула тяжелые занавески закрывающие окно. Серебряные блики луны переливались на гребнях перекатывающихся волн. Девушка прислонилась к оконному стеклу и пристально всматривалась в море. Душу тяготило и не отпускало смятение, оно было похоже на океанские волны, несущиеся в неведомое пространство.
– Может быть, я стала другой? – прошептала она.
Эта мысль пришла к ней неожиданно, и в этот момент Джасинда поверила в нее. Да, она другой человек теперь, вовсе не та девочка, какой она чувствовала себя шесть месяцев назад, даже три месяца назад. Но Джасинда не была уверена, лучше она стала или хуже.
«Может быть, тебе следует вернуться в Англию и готовиться к свадьбе с Роджером? – спросила она себя. – Ты всегда будешь знать наверняка, чего от тебя хотят. Тебе не придется переживать из-за кораблей с пушками на борту, штормов, грубых матросов и жестоких наказаний. Ты сможешь жить в красивом особняке и давать веселые балы, иметь слуг, которые будут угождать тебе, и множество разнообразной и вкусной еды…»
«Но у тебя не будет Тристана», – ответила она себе.
Джасинда отняла голову от окна и слезла с кровати.
– Пусть лучше у меня будет Тристан! – сказала она вслух, зажигая фонарь.
Босоногая Джасинда на цыпочках прошла по комнате и открыла дверь. Она выглянула в коридор. Вокруг никого. Никто не вертится поблизости. Она глянула на соседнюю каюту и обнаружила свет, проникавший из-под двери. Тристан не спит. Затаив дыхание, Джасинда положила руку на дверную ручку, пытаясь успокоить свое взволнованное сердце. Потом она открыла дверь, вошла и тут же закрыла ее за собой, прислонившись спиной к косяку. Тускло горел фонарь, и Джасинда видела, что Тристан лежит на кровати, закрывшись одеялом с головой.
– Тристан, мне необходимо поговорить с тобой.
Он не ответил. Может быть, он все-таки спит?
– Тристан, пожалуйста, давай поговорим! – Джасинда проглотила ком в горле. – Я была не права, когда перед всеми вступила с тобой в спор. Я поняла это. И хотя у меня не изменилось отношение к этому наказанию, но я сожалею о своем поступке. Меня не волнует, что думают обо мне другие. – Джасинда сделала шаг в его сторону. – Больше всего я сожалею о том, что наговорила тебе. Я не могу без тебя! Я люблю тебя! Пожалуйста, прости меня! – Она ждала, не смея дышать.
Одеяло зашевелилось, потом было отброшено в сторону.
– Очень проникновенная речь, но ты зря стараешься, – самодовольная улыбка осветила лицо Лорали. Она села на кровати и прижала к груди колени. – Капитан поднялся на палубу, но скоро должен вернуться. Ты собираешься подождать его?
Джасинда не могла в это поверить. Наверное, все это ей видится и слышится. Это не может быть реальностью.
Лорали засмеялась.
– Я же говорила тебе, что ты не можешь долго его интересовать. Так что тебе не стоит удивляться. Это вполне естественно, что он обратил свое внимание на меня, когда ему надоело играть с тобой.
Все, что в последние дни шло плохо, в этот момент, казалось, достигло своей критической точки. Первым желанием Джасинды было развернуться и выбежать из каюты, но холодная ярость, о которой она никогда и не подозревала, взяла верх над ее эмоциями. Она одним прыжком пересекла комнату и вцепилась руками в каштановый каскад волос Лорали. Неистовым рывком она сбросила ее с кровати. В следующее мгновение они обе оказались на полу. Джасинда в исступлении отвечала на неистовые нападки Лорали, которая кусала и царапала ее. У Лорали было больше опыта в подобных потасовках, но оскорбленное самолюбие Джасинды делало ее сильной.
Неожиданно Лорали ударила Джасинду в глаз и откатилась от нее. Ослепленная болью, Джасинда пыталась подняться на ноги, не зная, куда Лорали нанесет следующий удар.
– Ты, благородная шлюха, я проучу тебя! – предупредила ее Лорали, прежде чем снова наброситься.
Все еще прикрывая раненый глаз, Джасинда увертывалась от нападок Лорали, она резко развернулась и толкнула ее. Та перелетела через всю комнату, сильно ударившись головой об угол печки и закричала, падая на пол.
Джасинда, затаив дыхание, ждала, когда Лорали поднимется на ноги. Она видела, как пальцы Лорали потянулись к ее лицу, они были в крови.
– Ты заплатишь за это! – кричала Лорали, поднимаясь на ноги. – Ты…
Дверь с грохотом открылась. В комнату вошел Тристан. Метнув быстрый взгляд с растрепанной Джасинды на голую окровавленную Лорали, он опешил.
– Какого дьявола вы здесь делаете? – потребовал он ответа.
– Эта леди заглянула к нам, любовь моя, – ответила Лорали, – и мне пришлось сказать ей, что больше нет необходимости в ее услугах.
С отчаянным криком Джасинда пролетела мимо Тристана, ярость утихла, уступая место слезам.
Тристан продолжал смотреть пристально на Лорали, но потом понял, что Джасинда убежала.
– Убирайся отсюда, – прорычал он Лорали, прежде чем броситься вслед за Джасиндой. Он настиг ее у двери в соседнюю каюту и не дал захлопнуть дверь перед его носом. – Впусти меня, Джасинда, – мягко сказал он, придерживая рукой дверь.
– Нет! Убирайся! – она пыталась справиться со своими слезами. – Я верила тебе. Даже после того, что случилось, я верила тебе. Я пришла сказать, что сожалею о происшедшем, что была неправа, и, видишь, что обнаружила. Ты и эта… эта… Лорали…
Тристан с силой ударил по двери. Она раскрылась, и Джасинда отпрянула в сторону и заняла оборонительную позицию за столом.
– Ты не видела меня вместе с Лорали, – настаивал он. – Ты видела только ее.
– А ты бы предпочел, чтобы я застала вас там вместе? – спросила она, глядя на него непреклонным взглядом. – Ты желал бы, чтобы я обнаружила тебя… тебя и ее… – она опять всхлипнула, понимая, что начинается истерика.
Тристан закрыл за собой дверь и подошел к ней. Его глаза умоляли Джасинду выслушать его.
– Не важно, когда бы ты пришла, Джасинда. Меня не было в комнате всю ночь. Я был на палубе.
Ей хотелось верить ему. Всеми фибрами души ей хотелось верить ему.
– Я даже не знал, что там будет эта женщина. – Он коснулся рукой ее плеча. – Клянусь тебе!
– Но она…
Его пальцы взяли ее за подбородок, принуждая поднять голову и посмотреть на него.
– Я был на палубе всю ночь. – Свободной рукой Тристан смахнул слезы с ее щеки.
– Но она сказала…
– Клянусь тебе, – прошептал он, проведя губами по ее лбу.
– Ах, Трис! – слезы снова сверкнули в ее глазах, но его крепкое объятие сдержало их поток. – Я не знаю, во что мне верить. – Плечо Тристана, к которому она прижималась, заглушало слова. – Я только знаю, что люблю тебя!
– И я тоже люблю тебя! Мы забудем о Лорали и обо всем, что случилось сегодня ночью. Я люблю тебя, Джасинда!
Нежный поцелуй щекотал макушку ее головы. Она слышала биение его сердца рядом со своим. Ее руки обвились вокруг него, крепко прижимая к себе. Они долго так стояли, обнимая друг друга, пока не высохли слезы, и Джасинда опять почувствовала себя в безопасности, пока не исчезли из головы мысли о Лорали.
Наконец, Тристан заговорил.
– Извини, Джасинда. Прости меня за то, что я причинил тебе столько неприятностей. Если бы ты была в Англии, никто бы из нас…
Она покачала головой, останавливая его слова и сильнее прижимаясь к его груди.
– Нет, если бы я осталась в Англии, то вышла бы замуж за Блекстоука и никогда не узнала, что такое любовь.
– Блекстоук, – эхом повторил он, отодвигаясь от нее. Черные глаза Тристана испытующе смотрели на Джасинду, когда она подняла голову и посмотрела ему в лицо. – А что Блекстоук?
– Я презираю его.
– Но тебе пришлось бы выйти за него замуж?
– Да.
– Почему?
Джасинда опять покачала головой.
– Как я могу объяснить тебе это? Мне было все равно. У меня не было ничего, кроме иллюзий и снов. Что изменилось, если бы я жила с Блекстоуком, как с моим мужем, или осталась бы с родителями в Бонклер? Мой отец дал согласие Блекстоуку на этот брак. Я должна была выйти замуж, а это была подходящая партия. Будущий маркиз – это удача для дочери графа Бонклер. У меня не было причин отказывать желаниям моего отца. – Она положила голову ему на грудь. – У меня не было сил противиться ему.
Тристан поцеловал ее волосы.
– А что же изменилось сейчас? – осторожно спросил он. – Сомневаюсь, что твой отец одобрит брак с простым американцем, капитаном корабля, если он рассчитывал на маркиза. Сейчас у тебя есть силы противиться этому?
Золотистые глаза Джасинды вспыхнули.
– Теперь у меня есть силы противостоять любому, кто попытается разлучить нас. Меня не волнует, одобрит отец этот брак или нет. Я не дам ему выбора. Пока ты не бросишь меня, я буду с тобой.
– Как моя жена?
Этот вопрос застал ее врасплох, лишил дара речи. Его женой? Он хочет жениться на ней? Она мечтала об этом, но…
Тристан нежно улыбался ей, но глаза его были серьезными.
– Я никогда не брошу тебя. Синда. Я обожаю тебя, твою яркую красоту. Мне холодно, когда тебя нет рядом даже секунду. Ты выйдешь за меня замуж?
– Да, Тристан, да!
Он опять прижал ее к себе. Их губы таяли в обжигающем, горячем поцелуе. Тристан шептал:
– Синда, любовь моя, мой свет, мой маяк!
И все отступило и забылось, когда Тристан снова разжег огонь их любви.
ГЛАВА XVIII
В один из тихих зимних дней «Танцующая Габриэлла» неслась по волнам Эгейского моря к проливу Дарданеллы, который тянулся на сорок миль в длину и четыре мили в ширину. Вдоль берега стояли сторожевые башни для защиты столицы Оттоманской империи. С другой стороны пролива открывался проход в Мраморное море. Путешествие близилось к своему завершению.
Ночью, перед прибытием в Константинополь, Тристан раздал всем женщинам паранжи и длинные черные платья. Он отдал приказ не выходить на палубу, пока они не наденут на себя эти вещи. В эту ночь Джасинда спала беспокойно. Тристана не было рядом с ней. Проснувшись, она облачилась в черное одеяние и поспешила на палубу.
Константинополь, единственный город в мире, располагающийся на двух континентах, раскинулся на холмах, открывая свое великолепие всем, кто приближался к нему на кораблях. Справа поднимались кварталы христиан, многие дома ясно напоминали своей архитектурой европейские. По левую сторону стоял старый город, лабиринты деревянных домишек, длинных дворцов, изысканных шатров и розовые купола византийских церквей. Мечети и минареты, разбросанные повсеместно, устремляли к небу свои купола. В самом конце старого города виднелись своды Сераглио, величественной резиденции Султана.
При первом взгляде на чужеземный город Джасинда не могла сдержать свое волнение и любопытство. Она прислонилась к бортику, укутанная в длинные черные одежды, прохладный ветерок развевал накидку, а над головой ветер надувал паруса. Ей хотелось узнать у Тристана, где они проплывают, что это перед ними. Она украдкой взглянула на корму.
Тристан стоял у штурвала. Он сосредоточенно слушал Випа, глубокая морщинка пролегла у него на лбу. По случаю прибытия Тристан надел свой черный сюртук, изысканную жилетку и черные бриджи. Из-под капитанской фуражки, почти полностью скрывавшей черные локоны его волос, виднелся перевязанный на затылке лентой хвост. Джасинда подумала, что он выглядит необыкновенно красивым, и пожалела, что не смеет присоединиться к нему.
Она вздохнула и перевела взгляд на восточный город, но мысли вернулись к событию прошлой ночи.
Он стоял в дверях их каюты с паранжой и накидкой в руках, смотрел на нее серьезными глазами.
– Джасинда, я не смогу быть с тобой до самого отплытия из Константинополя.
– Но почему?
Он поднял руку и покачал головой.
– Я просил тебя верить мне. И сейчас я должен просить тебя повиноваться мне. – Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45