– Но мысль хорошая, спасибо, что подсказал. А теперь немедленно иди домой и убедись, что духовка выключена, слышишь? Сейчас же! Еще одно слово, Джошуа, и ты не только пойдешь домой – ты оттуда больше не выйдешь. Тебе ясно? Я жду положительного ответа.
Дэнис с удовлетворенным видом отключилась.
– Спасибо, – подмигнула она Энди. – Теперь он считает, что у меня либо всюду понатыканы камеры наблюдения, либо я экстрасенс. Теперь в любом случае он, прежде чем делать то, что не следует, хорошенько подумает.
Внезапно Энди с удивлением поняла, что довольна жизнью. Ей нравилось помогать людям, оказывая пусть даже незначительные услуги. Впрочем, на этот раз дело обстояло серьезнее: спасти дом от пожара – большое дело, тем более для Дэнис. Энди нравилось зарабатывать себе на жизнь своим трудом, самостоятельно оплачивать счета. Физически она чувствовала себя прекрасно, не хуже любого, будто бы не она побывала на том свете и не ее грудь пронзило насквозь. Она много двигалась, много ела и хорошо спала. Если б еще придумать, как использовать те два миллиона на себя, жизнь стала бы еще лучше, но совесть ей не позволяла этого.
Не прав был тот, кто назвал деньги злом. Никакое они не зло, деньги есть деньги. Лучше когда они есть, чем когда их нет. Зло не от них, зло от человека. Было бы неплохо взять хоть часть из тех двух миллионов, чтобы купить себе приличный дом и новую машину, но каждый раз, когда ей почти удавалось уговорить себя сделать это, какой-то гнусный голосок у нее внутри говорил: «Это нехорошо».
Деньги между тем продолжали лежать в банке, изо дня в день искушая Энди. И она поняла: пока наступившая у нее минута слабости не совпала с обеденным перерывом гнусного голоса, от денег нужно избавляться. Ей только хотелось, чтобы следование общечеловеческим нравственным принципам как-то сочеталось бы с ее личным интересом.
У нее оставались еще драгоценности. Их она не воровала, а потому могла продать. За них она, конечно, выручит не два миллиона, но хоть что-то на черный день… если внутренний голос не потребует возместить то, что она уже потратила из двух украденных ею миллионов. Тогда, значит, облом. Да, поступать по совести трудно.
Около пяти вечера началась гроза. В это время в придорожной закусочной обычно большой наплыв посетителей – обеденный перерыв. Но дождь лил стеной, не давая людям вылезти из машин, которые по-черепашьи ползли по улицам и автострадам. Конечно, лучше было бы поесть, но никому не хотелось вылезать из машины и мокнуть под дождем. Даже большие фуры не останавливаясь проезжали мимо. Зато те, кто уже находился в «Гленнз», оставались сидеть, тянули время над последней чашкой кофе или даже заказывали еще кусок пирога. В общем, у официанток и остального персонала кафе выдалась свободная минутка.
Бизнес шел вяло. Гроза разошлась не на шутку. С торнадо, слава Богу, пронесло, а гроза являла собой великолепное зрелище. В небе вспыхивали широкие полосы, мусор, гонимый ветром, словно снаряды, летал по парковке. Энди любила грозу, и всегда, когда это возможно, подходила полюбоваться ею к окну.
С наступлением сумерек непогода пошла на убыль, дождь немного стих, и дело в «Гленнз» пошло поживее. Свои фейерверки мать-природа, однако, еще не закончила – непогода в последний раз обрушилась на город. На сей раз все выглядело даже более эффектно, хотя было ясно, что гроза уже потеряла свою силу. Одна особенно яркая и долгая вспышка молнии озарила небо, и Энди машинально посмотрела в окно.
Всполох молнии озарил человека под дождем. Если бы он шел к закусочной, Энди не обратила бы на него внимания, но человек просто стоял неподвижно. Различить его лица Энди не могла. Несмотря на длинный непромокаемый плащ, скрывавший его фигуру, сердце на миг остановилось в груди. Такая реакция у нее могла быть только на одного человека.
Энди заставила себя отвернуться от окна, словно не заметила там ничего особенного, в то время как ей с воплем хотелось бежать изо всех сил. Но паника была непозволительна. Энди помнила, чем это чревато.
При виде его, неподвижно стоящего под дождем, Энди вспомнила рассказ Касси о человеке, которого она заметила возле «Гленнз» месяц назад. Неужели он уже тогда следил за ней? Сколько времени он ее преследует? Уж никак не меньше месяца, это точно. Чего ж он ждет? Почему бездействует?
Энди терялась в догадках. Он играет с ней, как кот с мышью. Наверное, ему любопытно, как скоро она его заметит. Бросившись бежать, она его лишь спровоцирует.
В небе сверкнула еще одна молния, и Энди не смогла не обернуться к окну. Но на улице уже никого не было. Никто не смотрел на нее из дождя, рискуя быть пораженным молнией. Энди могла бы поверить, что все это ей привиделось… если бы его уже не видела Касси и если бы при виде темной фигуры за окном не напряглись так ее нервы, а сердце не замерло в груди.
Только невероятным усилием воли Энди заставила себя доработать смену. Она, как обычно, принимала заказы, подливала чай и кофе, убирала со столов чашки и стаканы. При этом она все гадала, что означает его появление, и была вынуждена признать то, о чем последние восемь месяцев старалась не думать.
В конце смены она подошла к Гленну, работавшему дольше остальных. Хороших поваров в закусочную не заманишь, а брать на работу лишь бы кого Гленн не желал. Слишком уж он много труда вкладывал в свой бизнес. Раз нельзя найти двух первоклассных по его стандартам поваров, он сам будет вкалывать по две смены, не жалуясь.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Энди, бросая передник в корзину с грязным бельем. – Наедине. Если у тебя найдется минутка.
– А что, глядя на меня, можно сказать, что она у меня есть? – огрызнулся Гленн. Его мясистое лицо лоснилось от пота. Он опытным взглядом пробежал по бланкам заказов, которые висели перед ним на прищепках. – Хорошо, на эти два потребуется не больше минуты. Подожди пока в моем кабинете, охладись.
Энди прошла в его кабинет и буквально рухнула на стул, давая отдых натруженным за день ногам. Она вытянула их, изо всех сил потянула на себя мыски и почувствовала, как расслабляются ахиллесовы сухожилия, затем повращала ступнями, размяла лодыжки, а после этого шею и плечи. Господи, как же она устала – устала бегать, все время оглядываться через плечо. Способ стать по-настоящему свободной у нее был лишь один.
Гленн торопливо вошел в кабинет и закрыл дверь.
– Ну, что там у тебя?
– Сегодня вечером на стоянке я видела одного типа, – сказала Энди, сразу хватая быка за рога. – Он преследует меня почти год. Вот и здесь меня нашел. Теперь мне придется уволиться.
Лицо Гленна побагровело.
– Покажи мне его, и я с ним разберусь, – прорычал он.
– Тебе с ним не справиться, – мягко возразила Энди. – Против него бессильна даже круглосуточная охрана. У меня один выход – держаться на шаг впереди него.
– А ты обращалась в полицию?
– Гленн, ты же сам знаешь, что запретительные судебные приказы даже бумаги, на которой они написаны, не стоят, – проворчала Энди. – Если его поймают за нарушение подобного закона, это будет квалифицировано как мелкое правонарушение или что-то вроде того, не знаю точно, как это называется, но запретительный приказ никогда никого еще не удерживал от задуманного.
Гленн задумался и, признав ее правоту, недовольно нахмурился.
– Как не хочется, черт побери, чтобы ты уходила. Из тебя вышла прекрасная официантка. К тому же и людям развлечение. Уже решила, куда поедешь?
Энди помолчала, переваривая его слова о том, что она развлекает людей. Хотя вполне возможно, подумала она, что Гленна позабавила ее угроза проткнуть тому мужику яйца.
– Нет, буду гнать до тех пор, пока не найду место, где почувствую себя в безопасности, – ответила Энди, хотя уже точно знала, куда отправится, но Гленна лучше было оставить в неведении.
Гленн с усилием поднялся со своего места и подошел к сейфу с электронным замком за его письменным столом. Загородив телом кнопки, он набрал код. Послышалось жужжание, затем щелчок, и замок открылся.
– Вот то, что я тебе должен. – Он отсчитал ей деньги из дневной выручки. – Будь осторожна, удачи тебе. – Его лицо снова налилось кровью. Он наклонился вперед и чмокнул ее в щеку. – Ты славная женщина, Энди. Если когда-нибудь надумаешь возвратиться, то тут тебе всегда рады.
Энди улыбнулась и, с чувством обняв Гленна, смахнула с глаз слезы.
– Я запомню. Ты тоже береги себя. – Она резко прервалась. Ее взгляд стал рассеянным: она словно бы смотрела и не видела. – Тебе следует внести коррективы в свое расписание, – вдруг выдала она. – Не завози больше выручку в банк вечером по дороге домой.
– А когда еще прикажешь их туда возить? – раздраженно отозвался Гленн. – Банк по пути, времени у меня в обрез…
– Значит, найди время. Неделю-другую езди в другой филиал.
Гленн раскрыл рот, потом сжал губы в суровую линию.
– У тебя очередное видение, что ли? – подозрительно спросил он.
– Нету меня никаких видений, – тоже с раздражением возразила Энди. – Это продиктовано здравым смыслом. Ты сам знаешь, что рискуешь, каждый день приезжая с выручкой в один и тот же филиал. Думай своей головой, и тебя не пристрелят.
Энди вдруг увидела, как Гленна ударили по голове, и он получил сотрясение мозга, но версия с выстрелом звучала более устрашающе и давала надежду на то, что Гленн одумается и послушает ее. Но он, судя по его виду, упрямился.
– Ну-ну, продолжай в том же духе, пусть тебе прострелят башку, – процедила Энди и вышла из кабинета. Из ее глаз полились слезы. Она успела всем сердцем полюбить этого упрямого осла, и мысль о том, что с ним может что-то случиться, была ей ненавистна. Но решать в конце концов ему.
Ей и самой предстоят важные решения, подумала Энди и в сопровождении попутчицы, еще одной официантки, работавшей во вторую смену, поплелась к своему «эксплореру». Таким образом, Энди была не одна, поэтому чувствовала себя в относительной безопасности. Его она не видела, а впрочем, и не ожидала увидеть. Он ушел. Она это точно знала, как знала и то, когда он рядом. Не подозревая, что мышка видела его, кот ушел к себе подремать в уверенности, что та никуда не денется, останется в своей норке.
Приняв решение, Энди почувствовала себя до странности спокойной. Во-первых, надо пристроить два миллиона, иначе, если ее убьют, деньги так и останутся лежать в банке мертвым грузом, не принося никому пользы. А в госпитале Святого Иуды деньги никогда не помешают, и она поможет больным детям. Ну вот. Решение принято. Оно далось ей так просто, что Энди удивлялась, отчего это она так долго тянула с ним.
Второе: Энди поняла, что, пока жив Рафаэль, она не будет свободна. Его киллер не отстанет от нее никогда, в то время как сам Рафаэль будет губить отравой чужие жизни, убивать людей и греть на этом руки. Энди не могла это так оставить.
Она, конечно же, была трусихой, когда жила с ним, когда в очередной раз при виде неопровержимого доказательства его причастности к контрабанде наркотиков закрывала глаза. В итоге никакой информации, которой могло бы заинтересоваться ФБР, у нее не было. И потом, вряд ли это помогло бы делу – у Рафаэля есть средства давления на закон. Даже получив обвинение, он сможет все оставить так, чтобы расследование в суде тянулось бесконечно.
Энди его знала, знала, какой жестокий зверь сидел в этом человеке, одетом в костюм за три тысячи долларов и подстриженном у известных стилистов. Она знала, как дьявольски он самолюбив, и все знала о правилах, существовавших в его мире. Если он ее увидит или только узнает, что она жива и находится у него прямо под носом, он придет в бешенство, и тогда может забыть об осторожности – он не даст ей уйти, его гордость не позволит ему этого. Он обязательно ее убьет.
ФБР могло бы обеспечить ей безопасность. Энди на это надеялась, но в то же время заранее смирилась с тем, что контора не станет этого делать. Но в любом случае Энди обязана сделать все от нее зависящее, чтобы остановить Рафаэля, разрушить его бизнес. Вот цена ее спасения… и заплатить за него, возможно, придется своей жизнью.
Глава 25
Сначала он решил, что она его не видела, вернее, видела, но не узнала. Он сразу же возвратился к машине, кляня себя на чем свет стоит. И ведь надо же ему, дураку, было встать под окнами, понимая, что его в любой момент может осветить вспышкой молнии. Однако желание видеть ее затмило его разум. Увидев, как она смеется, он почувствовал, как хочется ему снова услышать ее мелодичный смех. Он простоял под дождем перед закусочной только минуту. Уже в следующий момент ночь озарилась молнией, и Дреа повернула к окну голову.
На парковке имелось освещение, но при таком дожде от него почти не было толку. Саймон припарковался между двумя фурами, в той части стоянки, где обычно стояли грузовики, поэтому его машина была не заметна из окон закусочной, которые, наоборот, отсюда хорошо просматривались. Чтобы не запотело лобовое стекло, он чуть опустил стекла двух окон, ровно настолько, чтобы впустить в салон воздух, и, сидя в темноте, принялся ждать, не бросится ли она бежать. Однако она не сбежала – вернулась к работе, и Саймон какое-то время тешил себя надеждой, что она его не узнала. Но тут включилась интуиция: зачем так рисковать? Определенно незачем.
До сих пор он не хотел раскрываться перед ней, не хотел снова напугать ее или причинить боль. Она его боялась, и не без оснований. Но теперь он понял, что другого выхода у него просто нет. Прежде чем она снова сбежит, он должен ее увидеть и дать понять, что ей нечего его бояться.
Ей от него не уйти, разве что она выбросит телефон и оставит свой джип – тогда он может сбиться со следа. Но вряд ли она так поступит. Скорее, будет жить в бегах, кочуя с одного места на другое, хотя именно ей необходимо где-то обосноваться, осесть, завести свой дом, друзей и жить себе нормальной, спокойной жизнью. И Саймон хотел избавить ее от страха, от страха погони.
Что она будет делать после работы? Попытается сбежать или будет вести себя как ни в чем не бывало, будто никого не видела, в надежде притупить его бдительность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39