– Он будет через минуту.На самом деле прошло гораздо меньше времени: мастерская находилась прямо за офисом, Джазу требовалось пройти всего несколько метров. Он шагнул через порог – невысокий, лысый, мускулистый мужчина, всю жизнь занимающийся физическим трудом. Только лицо в последнее время сильно осунулось. Еще недавно он боролся с лишним весом, но после ссоры с Салли заметно похудел. Увидев меня, Джаз притормозил и озадаченно нахмурился.– Блэр? – наконец робко произнес он, и я поднялась.– Отлично выглядишь, – заявила я, обняла его и поцеловала в щеку, как обычно. – Можно поговорить с тобой минутку?– Конечно. Идем в кабинет. Хочешь кофе? Лурлин, у нас кофе остался?– Сейчас сварю, – с улыбкой пообещала тетка-броненосец.– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь, – сказала я.Джаз провел меня в свой кабинет – унылую конуру, где преобладали пыль и горы бумаг. Стол здесь был таким же серым и железным, как в приемной. Обстановку дополняли два обшарпанных зеленых шкафа, кресло Джаза в заплатах из скотча и два кресла для посетителей – болотно-зеленых, почти под цвет шкафов. Телефон на столе, железный лоток для входящих-исходящих, кофейная чашка с пучком карандашей и ручек, сломанная отвертка – вот и весь декор.Убожество – это еще мягко сказано. Бедняга Джаз, он был беспомощной игрушкой в руках Моники Стивенс, которую нанял, чтобы заново обставить спальню Салли.Он закрыл дверь, стер с лица улыбку и подозрительно спросил:– Тебя Салли прислала?– Господи, конечно, нет! – искренне удивилась я. – Она понятия не имеет, что я здесь.Джаз слегка расслабился и провел ладонью по голой макушке.– Хорошо.– Почему?– Со мной она не разговаривает, но подсылает ко мне людей, с которыми я общаюсь.– Извини, я не знала. Салли ничего не просила передать.– Ты ни в чем не виновата. – Он продолжал потирать макушку. – Не нужны мне ее посланцы. Если хочет поговорить, пусть возьмет и позвонит, как положено взрослому человеку, черт ее дери. – Он тут же сверкнул виноватой улыбкой, будто случайно выругался в присутствии ребенка. – Извини.– Ничего, я и не такое слышала, – успокоила я с усмешкой. – Хочешь, научу ругаться по-новому?В детстве я заучивала наизусть слова, которые мне запрещали произносить. Даже в то время я любила составлять списки.Джаз тоже усмехнулся:– Спасибо, я тоже их слышал. Ну, чем могу помочь?– У меня сразу две просьбы. У тебя, случайно, не сохранился счет от Моники Стивен за работу в вашей спальне?Он скривился.– А как же! Это надо же, двадцать тысяч долларов просра… то есть пустил псу под хвост!Двадцать тысяч?! Я протяжно присвистнула.– Вот и я о том же, – закивал Джаз. – Старый болван, которому некуда девать деньги. Правда, часть затрат удалось возместить за счет продаж нашей старой мебели, но все равно обидно.– Счет у тебя здесь?– Само собой. Я специально попросил не присылать его на дом, чтобы Салли не увидела. Думал сделать ей сюрприз. Ничего себе сюрприз. С таким же успехом мог бы перерезать ей глотку. – Он поднялся, выдвинул ящик ближайшего шкафа, порылся в папках, вытащил кипу бумаг и бросил их на стол. – Полюбуйся.Я придвинула к себе счета и пролистала их. Общая сумма и вправду была немногим меньше двадцати тысяч. Джаз отдал бешеные деньги за самодельную мебель в авангардном стиле, страшную, как грех. Вдобавок Моника заменила в спальне ковровое покрытие и увешала стены картинами, которые обошлись в маленькое состояние, – кстати, что это за «luna» в счете? Видимо, луна, но неужели она повесила в спальне Салли и Джаза луну?– Что это за «luna»? – озадачилась я.– Белая ваза. Высокая, узкая и на светящейся подставке. Моника говорила, что это визуальный акцент.За этот акцент Джаз отвалил тысячу баксов. Судя по содержанию счета, Моника себе не изменяет. Она предпочитает стекло и сталь, черный и белый цвета, уродливые формы и бешеные цены. Таков ее фирменный стиль.– Можно мне ненадолго забрать эти бумаги? – спросила я, начиная укладывать их в сумочку.Джаз растерялся.– Конечно. Но зачем они тебе?– Для информации. – И я поспешила к двери, пока он не додумался спросить, что это за информация. – Можно еще одну просьбу? Понимаю, момент не самый подходящий…– Ничего, я сейчас не занят, – отозвался Джаз. – Выкладывай.– Пожалуйста, съезди со мной в мебельную мастерскую. Глава 15 Джаз изумился, но отнекиваться не стал – видно, решил, что мне нужна его помощь. Он даже не спросил, почему я не обратилась к папе или Уайатту, правда, имени Уайатта он не знал, но помнил, что я собираюсь замуж: объявление о моей помолвке опубликовали в газете, да и Тамми наверняка сообщила ему. Джаз спросил, когда состоится свадьба, и узнал, что через двадцать три дня.«А может, и вообще не состоится», – шепнул мой внутренний голос, и сердце сжалось от боли и паники.Звук на мобильном телефоне я отключила, чтобы мне не надоедали звонками. По пути в магазин я выудила телефон из сумочки – проверить, не звонил ли кто-нибудь. Надпись в окошке сообщала, что я пропустила три звонка. Поглядывая то на телефон, то на дорогу – да-да, я помню, что одновременно вести машину и болтать по мобильнику опасно, и все такое, – я выяснила, что звонила мама, звонила мама Уайатта и он сам.Сердце пропустило положенный удар – в буквальном смысле. Уайатт звонил. Даже не знаю, радоваться этому или не стоит.Ответить на звонки я решила попозже, чтобы не отвлекаться от нашего с Джазом дела. Если бы не Джаз, пришлось бы опять вспоминать ссору с Уайаттом, а к этому я была не готова. Краем глаза я высматривала белые машины. Правда, по пути к Джазу мне не попалось ни единого белого «шевроле», но успокаиваться я не стала.Когда я свернула на стоянку перед магазином мебельной реставрационной мастерской, Джаз взвился:– Нет! Ни за что! Больше без ее согласия я не потрачу на мебель ни гроша! Она сказала, что в мебели я разбираюсь, как свинья в апельсинах…– Успокойся, тебе ничего не придется покупать. – Постепенно я теряла сочувствие к Джазу и Салли, поэтому мой голос прозвучал резковато. Даже стало не по себе. Ведь Джаза и Салли я действительно считала дядей и тетей, поэтому не привыкла командовать ими. Джаз тоже растерялся – для него я по-прежнему оставалась ребенком.– Извини, – пробормотал он, – просто я думал…– Салли права в одном: в мебели ты действительно не разбираешься. Это поймет каждый, кто увидит твой офис. Поэтому я и собираюсь обстоятельно поговорить с Моникой Стивенс.Он задумался и вдруг оживился:– Как думаешь, она вернет мебель Салли?Я фыркнула.– Держи карман! Это же настоящий антиквариат. Покупатели наверняка вцепились в него мертвой хваткой.Джаз вздохнул, и его лицо снова стало унылым. Он окинул взглядом мастерскую – грязноватое заведение с горами хлама, наваленными возле стен. У самой двери валялась ржавая спинка кровати.– Ты нашла здесь что-то похожее на нашу старую мебель?– Нет, мы приехали сюда по другой причине. Идем.Он послушно последовал за мной. Постепенно я начинала прозревать: Джаз по натуре упрям, ему слишком трудно сдать позиции. Но вместе с тем он безумно любит Салли и готов на все, лишь бы сдаться, только как-нибудь незаметно, вроде бы исподволь, и вернуть доверие жены.Ну а мне все равно, кто из них сделает первый шаг. Моя задача – не выбиться из графика.Мы вошли в неопрятную мастерскую, такую же захламленную внутри, как и снаружи. О нашем прибытии возвестил колокольчик над дверью, и хозяин, мистер Поттс, высунул голову из задней комнаты мастерской, где работал.– Я здесь! А, доброе утро, мисс Мэллори. – И он вышел навстречу, вытирая руки ветошью. Мою фамилию он помнил по той простой причине, что я совсем недавно купила у него письменный стол, вдобавок долго беседовала с ним. Присмотревшись, мистер Поттс растерянно добавил: – Вы так изменились…– Подстриглась, – коротко пояснила я и тряхнула головой так, что волосы взметнулись. Человек, которого я видела второй раз в жизни, обратил внимание на мою стрижку – вернее, понял, что я выгляжу иначе, – а Уайатт нет. У меня вновь заныло сердце. Заставив себя не думать об Уайатте, я сосредоточилась на знакомстве Джаза и мистера Поттса. – Вы не покажете нам, над чем вы сейчас работаете?Я уже обрисовала хозяину мастерской ситуацию в общих чертах, поэтому он знал, что от него требуется.– Конечно, проходите сюда! Сейчас в работе у меня вот этот антикварный гардероб, но, доложу я вам, хлопот с ним не оберешься. Только чтобы снять старый лак и краску, у меня ушло около шестидесяти часов. Понятия не имею, зачем кому-то понадобилось красить эту вещь. – Не переставая говорить, он провел нас в комнату за магазином.Эта тесная комната была хорошо освещена, окна располагались на двух стенах, были широко распахнуты, вдобавок работал большой потолочный вентилятор. И все-таки в мастерской стояла жуткая вонь. Пол был застелен громадным брезентовым полотнищем, которое представляло собой подобие картины Неймана – сплошь беспорядочные пятна краски. В самом центре полотнища стоял упомянутый гардероб – массивный, красного дерева, высотой больше двух метров, двустворчатый, с замысловатым орнаментом на дверцах и вокруг них.При виде гардероба Джаз растерянно заморгал.– Сколько, говорите, вы уже потратили на него часов?– Более шестидесяти. Это произведение искусства. – Заскорузлой ладонью мистер Поттс любовно провел по деревянному боку гардероба. – Вы только взгляните на эти завитки! Реставрировать их непросто – сначала надо удалить весь лак и краску из каждой щели и впадины, но игра стоит свеч. Больше таких вещей не делают.– И много вам понадобится времени, чтобы закончить его?– Не могу сказать, но не меньше двух недель. Самое трудное – убрать все лишнее, не повредив дерево.Джаз обошел вокруг гардероба, задал еще несколько вопросов, потом занялся осмотром остальной мебели на разных стадиях реставрации. В антиквариате, реставрации и мебели Джаз абсолютно не разбирался, знал только, что на стульях сидят, на кроватях спят, вот и все, поэтому мистер Поттс мог нести любую чушь. Узнав, что массивному шкафу двести семьдесят девять лет, Джаз изумленно обернулся и снова посмотрел на него.– Значит, его сделали примерно во времена рождения Джорджа Вашингтона!На память я не жалуюсь, но дату рождения Джорджа Вашингтона в ней не держу. Однако мистер Поттс и глазом не моргнул:– Вот именно! Вы знакомы с Эверсами?Мы с Джазом покачали головой.– Этот гардероб передавали в семье из поколения в поколение. Эмили Тайло унаследовала его от бабушки… – И он пустился в объяснения, каким образом шкаф попал в дом к неизвестной нам Эмили Тайло.Наконец Джаз задал вопрос, который интересовал его в первую очередь:– И сколько же он стоит?Мистер Поттс покачал головой:– Не знаю, ведь он не продается. Понятия не имею, как дорого оценил бы его антиквар, но Эмили Тайло не расстанется с бабушкиным наследством ни за какие деньги. Если бы мне пришлось продавать этот гардероб, я запросил бы за него не меньше пяти тысяч – хотя бы потому, что я убил на него уйму времени.Я уже видела, как в голове Джаза возникает вопрос. Пять тысяч! Ничто не завораживает бизнесмена так, как вереницы нулей. Все, моя миссия выполнена. Осталось только вытащить Джаза из заведения словоохотливого мистера Поттса, который с энтузиазмом продолжал просвещать заинтересованного слушателя. Наконец я взяла Джаза за руку и повлекла его к двери.– Спасибо, мистер Поттс, мы больше не будем отнимать у вас время, – бросила я через плечо.Мастер помахал нам на прощание и снова занялся гардеробом красного дерева.Джаз давно уже сообразил, зачем я притащила его к мистеру Поттсу. Когда мы сели в машину, он заметил:– Для меня это настоящее откровение.Я промолчала – в основном потому, что Джаз сумел сделать верные выводы и без моих подсказок.– Я понятия не имел, как дорого обходится реставрация, – бормотал он. – Салли вечно возилась в подвале, над чем-то работала, но я не интересовался ее делами. Мне казалось, это не составляет ей труда, да и времени отнимает не много.– Потому что она работала, пока тебя не было дома. Она всегда говорила, что ценит время, проведенное с тобой.Соль на свежие раны – полезная вещь, она не дает ранам загноиться.Джаз нахмурился и некоторое время смотрел в окно. Мы уже подъезжали к офису, когда он снова заговорил:– Она любила нашу старую мебель, да?– Угу. На поиски подходящего предмета она могла потратить несколько месяцев.Некоторое время его губы растерянно вздрагивали, потом замерли. Судорожно сглотнув, он вызывающе заявил:– По-твоему, я должен извиниться.– Ничего подобного.Джаз удивленно уставился на меня:– Ты правда так думаешь?– И раньше думала. И по-прежнему так считаю. Извиниться первой должна она. А потом и ты принесешь ей извинения.Сказала и удивилась собственным словам. Но я ничуть не покривила душой. Джаз совершил ошибку, не уделяя внимания интересам жены, но сделал это по невежеству, а не из желания оскорбить ее. А Салли умышленно пыталась сбить его машиной. Уайатт прав: это разные степени вины. Оскорбленные чувства – совсем не то, что искалеченное тело.С другой стороны, я предпочла бы еще одно сотрясение, чем душевную боль: сейчас мне казалось, что у моего мира вывалилось дно и теперь я падаю неизвестно куда. Я пала духом – вот как это называется. Даже если мы с Уайаттом расстанемся навсегда, я не зачахну, не брошу свой бизнес, не уйду в монастырь – эффектные жесты я приберегу для менее важных задач, например, чтобы настоять на своем. Да, я люблю добиваться своего, но для меня это не вопрос жизни и смерти. И все-таки без Уайатта я буду несчастна, причем очень долго.Но теперь уже ничего не поделаешь. Придется помогать Салли и Джазу.Я остановилась перед зданием офиса, некоторое время мы молча смотрели на него.– Не помешало бы облагородить ландшафт, – наконец заметила я.Джаз непонимающе повернулся ко мне.– Это здание, – объяснила я, – похоже на уродливую коробку. Территорию вокруг него надо благоустроить. И ради всего святого, выкинь из приемной тот диван!Больше я ничего не успевала сделать – утро почти закончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32