В центре ее стояла широкая кровать с балдахином, украшенным амурами, белье сияло белизной. Кровать как будто звала, манила к себе, предлагая немедленно заняться любовью. Недалеко от кровати Эллен увидела маленький столик со скромным ужином. Рядом, за тонкой перегородкой, уже стояла медная ванна, наполненная горячей водой.
– Вам нужно что-нибудь еще, милорд? – спросил Кэвина шустрый вихрастый мальчишка.
Кэвин улыбнулся. В комнате было тепло. Жарко горел камин. Он разгонял темноту и делал спальню необыкновенно уютной.
– Нет, больше мне ничего не нужно, – ответил Кэвин и многозначительно посмотрел на Эллен.
– А если что-либо понадобится, то сразу зовите меня. Днем ли, ночью – неважно, я сразу прибегу.
– Вот как? – улыбнулся Кэвин. – Ладно, позову. А теперь скажи, как тебя зовут.
– Меня? Роб, милорд. Так меня называет моя мать.
Кэвин приблизился к нему и погладил мальчишку по огненно-рыжим волосам.
– Роб, говоришь? А ты не знаешь, Роб, почему мне так нравятся рыжие? – спросил Кэвин, и все рассмеялись.
– Не знаю, милорд, – серьезно ответил мальчишка и смущенно пожал плечами.
– Ладно, можешь идти. А если будешь хорошо прислуживать мне и миледи, то получишь от меня награду.
Веснушчатое лицо мальчика загорелось радостью.
– Спасибо, милорд. Вы будете довольны мной, милорд, – он смутился и выскочил из комнаты.
Кэвин закрыл дверь на щеколду.
– Хороший мальчуган, – сказал Кэвин. – Хотел бы я, чтобы и у нас был такой же прекрасный сын.
– Сын? – спросила Эллен и невольно улыбнулась. – А почему ты думаешь, что у нас будет именно мальчик?
В первый раз они с Кэвином заговорили о детях.
– Или девочка. – Кэвин подошел к Эллен и крепко обнял ее. Она сразу же почувствовала, как он хочет ее. Его губы были так близко к ее губам, что она ощущала его горячее дыхание. Страсть Кэвина начала передаваться Эллен. Она обняла его за шею и всем телом прижалась к нему.
– Ты никогда раньше не говорил мне, что хочешь ребенка.
– Потому что раньше у меня не было жены. Ведь о детях говорят только с женами.
Эллен рассмеялась и коснулась своими губами его губ. Ей казалось, что она не в Хаверинг-хаузе, а где-то далеко-далеко, в сказочной волшебной стране. Где никого нет. Где только она и Кэвин. В его объятиях она чувствовала себя такой счастливой.
– Но у тебя пока нет жены, – произнесла она и рассмеялась.
– Послушай, Эллен, скажи мне прямо – согласна ты выйти за меня замуж или нет? – неожиданно резко спросил Кэвин. – И если да, то мы сыграем свадьбу прямо на пристани.
Эллен не отрываясь смотрела в его зеленые глаза.
– Да, – прошептала она. – Я согласна.
– Тогда я считаю тебя своей женой, – сказал Кэвин, проводя рукой по ее шелковистым волосам. – Отныне ты принадлежишь мне, а я – тебе.
Эллен покачала головой.
– Ох, какие вы, мужчины, хитрые. Вы готовы сказать что угодно, лишь бы заманить беззащитную женщину в постель.
– Мужчина и должен завлекать женщину в постель. На то он и мужчина, – улыбнулся Кэвин. – Дорогая, как я скучал по тебе! Я хочу тебя! Немедленно! Сейчас!
Эти слова согрели ее, как и его ласки. Эллен чувствовала, как ее тело трепетало от желания. Губы их вновь сомкнулись. Она прикасалась к нему бедрами, желая ощутить близость его отвердевшей мужской плоти.
«Я распутная женщина! – подумала Эллен про себя, когда рука ее невольно потянулась к тому месту, где топорщились его штаны. – Но не важно! Пусть! Я провела столько лет своей жизни впустую. И много ли мне осталось? Я буду наслаждаться каждым прожитым днем».
Кэвин застонал, когда ее настойчивые пальчики принялись ласкать его возросшее до невероятных размеров мужское естество.
– Эллен… Эллен… – шептал он, сдергивая с ее плеч платье и отыскивая губами кончики ее грудей.
Эллен наслаждалась прихотливой игрой его языка.
– Кэвин, милый, – прошептала она. – Я сейчас упаду. Отнеси меня в постель.
Ни секунды не раздумывая, Кэвин подхватил ее на руки и положил на кровать, как она и просила.
Присев на краешек кровати, он начал стягивать с себя сапоги. Она же стаскивала с него через голову его морскую робу, а потом приникла обнаженными грудями к его голой спине, возбуждая его и себя одновременно.
– Ведьма! Коварная, хитрая ведьма-соблазнительница, – шептал Кэвин, избавляясь от одежды.
Эллен в ответ рассмеялась. Ее проворный язычок принялся дразнить уши Кэвина. Подобную пытку мужчина может выдержать недолго, и она сама уже изнемогала.
Раздевшись донага, Кэвин повернулся к ней. В шутливой борьбе ему удалось положить ее на лопатки. Впрочем, она легко поддалась. Никаких любовных игр, утонченных ласк! Ей хотелось, чтобы он вошел в нее немедленно и погасил бушующее в ней пламя.
– Ну-ка, быстро снимай все с себя! – воскликнул Кэвин. – Я желаю сегодня видеть всю тебя… всего касаться… всюду целовать…
Она запускала пальцы в его густую темную шевелюру, играла с волосами, скребла ноготками темя, впивалась поцелуями в его губы так, что у них обоих перехватывало дыхание.
Раздвинув ноги как можно шире, она приглашала любимого проникнуть в нее. Эротический соблазн был непреодолим, и все же Кэвин устоял.
– Чуть позже, милая, – прошептал он. – Ты так долго не подпускала меня к себе, что я решил отомстить. Я хочу получить удовольствие сам, прежде чем его получишь ты.
– В следующий раз мы помедлим, но… не сейчас, – едва слышно, задыхаясь, промолвила она. Ногти ее вонзились, терзая и лаская, в его кожу. – Сейчас мне нужно почувствовать, как ты вошел в меня…
Она закрыла глаза и подалась навстречу его твердому естеству.
– Пожайлуста, Кэвин… Или?
Не в силах отказать ей в этой просьбе, Кэвин проник в ее зовущую глубину. Это было не просто любовное соитие. Два существа, разделенные волей судьбы, вновь нашли друг друга и воссоединились. Несколько быстрых движений в глубины ее тела довели Эллен до экстаза. И она взлетела на крыльях любви.
– Кэвин! Кэвин! – кричала она.
И вдруг в ее помутненном сознании всплыло лицо Уолдрона.
– Эллен! – звал ее откуда-то Кэвин, также опустошаясь до конца.
Когда она открыла глаза, слабая, уставшая, но удовлетворенная, и увидела над собой лицо Кэвина, его волевой подбородок, зеленые кошачьи глаза, столь ею любимые, то ей стало легко на душе.
– Эллен, я люблю тебя… люблю… люблю… – бормотал он.
Она раздвинула губы, чтобы принять его нежный поцелуй. На большее сил не хватило.
«Наверное, неплохо побыть в этом доме подольше рядом с Кэвином. Может быть, я смогу с его помощью прогнать призраки моего прошлого», – сквозь сон подумала она.
21
Эллен стояла на третьем этаже у двери своей бывшей спальни. За последнюю неделю она уже дважды приходила сюда, но оба раза у нее так и не хватило духу открыть дверь. Сегодня она наконец-то решилась войти внутрь. Скоро вернется Юлиус, и они отправятся в колонии. Эллен не хотелось уезжать, не побывав в комнате, где она провела столько лет. Она прощалась со старой жизнью и намеревалась начать новую, но уже не здесь, а в далекой Америке.
Преодолев волнение, она взялась за ручку и толкнула дверь. Испугавшись, что смелость может покинуть ее, Эллен торопливо прошла в комнату и оглядела ее. Внезапно волнение прошло, и Эллен почувствовала себя на удивление спокойной. То, что когда-то было таким милым и знакомым, стало далеким и чужим и не вызывало прежних трепетных чувств. Разглядывая обтянутую зеленым бархатом мебель, зеленые портьеры и отделанные дубом стены, Эллен чувствовала себя странницей, случайно попавшей еще в одну незнакомую местность. Да, здесь она и в самом деле была странницей. Эта комната принадлежала не ей, а совсем другой девушке – Каролине Вакстон, униженной, бессильной и никем не любимой. Что общего было у нее с Эллен Скарлет, нашедшей в себе силы и уверенность противостоять врагам?
Эллен ходила по комнате, кончиками пальцев касаясь то лакированного письменного столика, то портьер. Все это были вещи из ее прошлого, которое она постепенно забывала. Она стала совсем другой. Подобно клинку, она закалилась в огне бед, преодолела их и стала намного сильнее и крепче.
Приезд в Хаверинг-хауз, которого Эллен вначале так боялась, стал скорее благословением, а не кошмаром, как того ожидала Эллен. Вспоминая свое прошлое, Эллен освобождалась от страха, который долгие годы парализовывал ее сознание. Она ходила из комнаты в комнату и ощущала, как крепнет ее дух. Да, прав был тот пьяница-сторож, который говорил, что в Хаверинг-хаузе есть призрак. Он и в самом деле обитал здесь, призрак Каролины. Но он быстро таял, растворяясь прямо на глазах.
Эллен ходила по комнатам, вызывая в себе видения и образы прошлого. Но они уже не волновали ее так, как раньше. Прошлая жизнь потеряла свою демоническую окраску и казалась чем-то абстрактным, почти нереальным. Порой Эллен казалось, что она вспоминает жизнь другого человека, другой девушки, что в сущности было правдой. Таяли, уходя вдаль, звуки прошлого – резкий голос отца, злобный хохот Уолдрона и Ханта. Ничего не осталось от ее прошлой жизни, лишь всепоглощающая пустота.
Эллен открыла резной ящик комода, в глаза ей бросилось темного цвета старомодное платье. Когда-то его носила Каролина. Странно, но Эллен не могла представить себя в нем. Да и носила ли она его на самом деле? Она смотрела на себя в зеркало. «Интересно, а как я буду выглядеть в той одежде?» – усмехнулась Эллен. Нет, она не хотела примерять на себя свои старые платья. У нее пропало желание даже прикасаться к ним. Тихо прикрыв за собой дверь, Эллен вышла из комнаты. На лице у нее играла радостная улыбка. Она была довольна собой, горда своей независимостью. Она приобрела много новых качеств, которыми не обладала Каролина, да и не могла обладать, живя в этом угнетающем доме.
Эллен подошла к бюро. Именно здесь она сидела в ту памятную ночь, читая компрометирующее мужа и Ханта письмо. Здесь, за этим столиком, ей пришла в голову мысль вырваться на свободу путем шантажа. Эллен с усмешкой посмотрела на засохшую чернильницу. То письмо, которого так боялся Хант, находилось сейчас в надежном месте.
Из любопытства Эллен стала открывать ящик за ящиком. К сожалению, все они оказались пусты. Не было ни старых писем… Но откуда же им быть, если ей никто не писал? Да если бы и писал, то их бы забрал себе Уолдрон. Он не разрешал Эллен ни с кем переписываться. В этом доме у нее не было ничего личного. В пустых ящиках были только пыль да несколько книг в кожаных переплетах. Эллен собрала их в стопку, чтобы затем отнести вниз, в библиотеку.
– Эллен, – внезапно послышался голос Кэвина.
От неожиданности она вздрогнула, но, быстро справившись с волнением, обернулась и с улыбкой посмотрела на Кэвина.
– Я здесь, – сказала она.
Кэвин подошел к ней. Последние дни, проведенные вместе, были просто великолепны. Они много разговаривали, смеялись. Они часто обсуждали свою жизнь в Мэриленде. Кэвин много рассказывал ей о своих плантациях, и чем чаще он это делал, тем больше Эллен нравилась ее будущая жизнь. Единственное, что накладывало отпечаток грусти на их пребывание в Хаверинг-хаузе, это тяжелая рана и болезнь Чэмбри. Думая о нем, Эллен и Кэвина охватывала печаль.
– Что ты здесь делаешь? – спросил ее Кэвин. На нем был костюм Уолдрона, немного вычурный, но Эллен теперь было все равно. Ее это уже не волновало. Кэвин нравился ей в любой одежде. Никакой костюм не мог испортить его красоты. Эллен не обращала внимания на то, что Кэвин одевается в одежду Уолдрона. Он все равно оставался ее любимым. К тому же, надевая яркие костюмы, он не изменял своей привычке перевязывать тонкой тесемкой свои длинные волосы. «Мой милый дикарь», – с нежностью подумала Эллен. Она усмехнулась, увидев на Кэвине его любимые высокие сапоги, они так не шли к изысканному костюму.
Эллен задвинула ящики бюро и взяла в руки покрытые пылью книги.
– Я? Ничего, просто смотрю.
– Здесь много одежды, – он подошел к комоду и начал открывать ящики. – Посмотри, может, тебе что-нибудь понравится. Надевай, если хочешь, но…
Эллен наморщила носик.
– Вся эта одежда не в моем вкусе, – она провела рукой по своей юбке. – Миссис Спэйт обещала постирать мою одежду. Нет, Кэвин, я не стану надевать платья жены твоего брата.
Он закрыл ящик.
– Поступай, как тебе больше нравится, любовь моя. Кстати, я попросил Юлиуса купить тебе подходящую одежду, в которой тебе будет удобно в колониях. Там у нас немножко другая мода – одежда должна быть простой и удобной. А сейчас можешь ходить в чем угодно. Правда, единственное, о чем я бы хотел попросить тебя, – не брать ничего лишнего, на «Марион» нам следует отправиться налегке. Впрочем, если же тебе что-нибудь уж очень понравится, можешь, конечно, взять с собой. Все, что здесь останется, будет продано с аукциона.
У Эллен екнуло сердце. Значит, ее дом, триста лет служивший крепостью для семейства Гринборо, будет продан. Эллен усмехнулась. Удивительно, но это уже не вызывало у нее никаких чувств – ни жалости, ни сожаления. Она дотронулась до руки Кэвина. Он посмотрел на нее, затем отвел взгляд в сторону.
– Эллен… – Она почувствовала, что Кэвину трудно говорить.
– Что такое, любимый? Ричарду плохо?
Он молча кивнул.
– А я думала, что он идет на поправку. Мне казалось, что он с каждым днем чувствует себя все лучше, – недоуменно произнесла она, непроизвольно сжимая руку Кэвина. – Спасибо тебе, ты так много для него сделал.
Кэвин покачал головой.
– Что ты, Эллен, все это такие пустяки.
Эллен улыбнулась.
– Так что ты мне хочешь сказать о Ричарде?
– Ричард, конечно, может поправиться, надежды на это, правда, мало, но она есть. Он сейчас сильно страдает. Ты знаешь, когда придет «Марион», нам придется ехать снова в Лондон. Я боюсь, Ричард не выдержит этой поездки.
– Ты хочешь сказать, что нам нужны лекарства?
– Да.
– Но ты же сам говорил, что если мы пошлем в Лондон за лекарем, об этом может узнать Хант. Нет, – она покачала головой. – Нам не нужно делать этого. Послав за лекарем, мы доставим Ричарду больше вреда, чем пользы. Да тебе и самому эта идея не очень нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50