Дэвид был с ней согласен. Еще с минуту они постояли, неожиданно смущенные наступившей тишиной.
– Надо проводить тебя в твою комнату.
Она провела его мимо хорошо обставленной гостиной и стала подниматься по деревянной лестнице, которая скрипела при каждом шаге.
– Шелби живут позади большого коттеджа. Мистер Шелби с сыном занимаются конюшней. Эсма с дочерью готовят еду и помогают по дому. Но если захочешь поесть ночью, позаботься об этом сам.
– Я уже пообедал с твоей семьей. А ты поела?
– Мы с мистером Рокуэллом по пути сюда останавливались в гостинице.
Он вошел вслед за ней в комнату в самом конце коридора. Скошенный потолок был довольно низким, и Дэвид не мог выпрямиться в полный рост. Нагнувшись, он остановился на пороге и оглядел стены, увешанные рисунками углем, изображавшими поезда, и только потом увидел простую железную кровать, на которой хватило бы места для двоих. Мэг поставила лампу на комод из кленового дерева и поднесла спичку ко второй лампе. В комнате не было ни пылинки, и Дэвид догадался, что кто-то проводил здесь немало времени.
– Натаниел очень похож на Бетани? – спросил он, когда в комнате стало светлее. Ему было интересно узнать об этих двух детях, которых она унаследовала, приехав из Индии несколько лет назад. Ей тогда было девятнадцать.
Мэг задула спичку. Запах серы распространился по комнате.
– Они очень близки. – Она сложила на груди руки и повернулась к нему, ее темные волосы рассыпались по плечам. – Сэр Генри умирает, Дэвид. Он думает, что нашел способ защитить семью от Неллиса, когда его самого не станет.
– О чем ты говоришь?
– У него рак. От меня он это скрывает. Но я догадалась. Он стал больше пить, чтобы заглушить боль.
– И тогда Неллис решил выжить всех вас отсюда.
– Неллис – сын старшего брата сэра Генри и главный судья во всем округе. Он вдовец средних лет, был женат еще до моего приезда в Англию, но очень недолго. Он вообразил себя опекуном нашей семьи. Неизвестно почему полгода назад заинтересовался землей сэра Генри.
– Хочешь сказать, заинтересовался тобой.
Она провела пальцами по мокрым волосам.
– Сэр Генри думает, что, отдав тебе имение, он обеспечил наше будущее, и почему-то, считая тебя моим родственником, вверяет тебе защиту всех нас. – Она засмеялась. – Ирония судьбы, не правда ли?
– Если сэр Генри умрет раньше, чем Натаниел и Бетани достигнут совершеннолетия, Неллис, как ближайший родственник по мужской линии, все равно станет их опекуном, независимо оттого, кто владеет Роуз-Брайером. Что касается моего владения имением, то это не имеет никакого значения.
Она снова занялась комодом.
– Этого не произойдет. – Она понизила голос до шепота. Выдвинув ящик, положила спички на место. – Сэр Генри не умрет.
Дождь лил как из ведра. А Дэвида окружал аромат мирры и айвы, исходивший от нее, как если бы она была экзотической гурией в гареме какого-нибудь шейха.
– У тебя ноги будут свешиваться с кровати, – заметила она.
Дэвид посмотрел на кровать. Сверкнувшая молния осветила красные квадраты стеганого лоскутного покрывала.
– Это твоя работа?
– Это мое первое и единственное одеяло, – охотно ответила она. – Терпение уже само по себе награда, так мне говорили. Но это ложь.
Он дотронулся до пряди ее волос и заглянул ей в глаза:
– В самом деле? Мэг отвела его руку.
– Это не входит в нашу сделку. Я согласилась помочь тебе поймать моего отца, а не спать с тобой под одной крышей.
Черт побери. Он хотел спать с ней в одной постели, но у него хватило мужества посмеяться над своей слабостью.
– Не делай нашу сделку настолько интимной. Я не прошу тебя делить со мной мои простыни.
– Это не имеет значения. – Она заправила за ухо выбившуюся прядь. – Не имеет значения в том смысле, что этого никогда не будет.
Он воспользовался ее уступкой.
– Чего никогда не будет?
– Этого... близости между нами.
– Потому что ты не хочешь? – спросил он. Его злило, что она всеми силами старается избежать его прикосновений. – Или потому, что ты забыла, что такое близость?
– Избавь меня от своей грубости, Дэвид. У тебя наверняка есть другая женщина, которую ты можешь мучить. – Она проскользнула мимо него.
Он поймал ее за руку и привлек к себе.
– Ни одной, на ком бы я был женат.
Она покраснела. Несмотря на ее храбрость при встрече с ночными разбойниками, с ним она вела себя как девственница. Или это он вел себя как девственник. Как давно он был с женщиной?
Он поднес ее руку к свету. На ее пальце блеснуло обручальное кольцо.
– Ты все еще носишь мое кольцо. Почему?
Она попыталась вырвать руку, но ей это не удалось.
– Ты сам знаешь почему.
Его совершенно не трогало, что она притворялась вдовой, но он хотел знать, почему она носит его кольцо.
– Нет, не знаю.
Он провел пальцами по ее щеке, ощутил нежную мягкость ее губ. Его по-прежнему влекло к ней.
Он придвинулся ближе, погрузил руку в ее волосы и приподнял ее лицо, но, что бы он ни собирался сказать, слова замерли у него на губах, когда она шепотом произнесла его имя. Прозвучавшее возле его губ, оно словно окутало его опьяняющим туманом, и сковывавший его лед треснул в предчувствии тепла. Он терял самообладание, когда рядом была она.
Ему не следовало давать волю рукам, но он по опыту знал, что отступление невозможно.
Он прижался к ее губам, раздвинул их и, не выпуская из рук ее влажные волосы, забылся в поцелуе.
Он наслаждался, он упивался им.
Он с нежностью взял в ладони ее лицо. Мэг со стоном упала в его объятия.
Поцелуй, казалось, длился бесконечно, и Дэвид уже не чувствовал ничего, лишь кровь вскипала в его жилах. Жар охватывал его тело, и дыхание учащалось, он все сильнее сжимал ее. Разум стегнул его похоть. То, что он делает, плохо по многим причинам, но он не мог, а главное – не хотел остановиться.
Снаружи гремел гром, внутри гроза бушевала бесшумно. Она крушила барьеры и воспоминания. Прошлые чувства рассыпались в прах и падали к его ногам, пока он не ощутил, что слегка отстранился от нее, но не настолько, чтобы не чувствовать вкуса ее губ или ее дыхания. Ее пышная грудь прижималась к его груди, а ее ногти впивались в его плечи.
– Когда последний раз у тебя был любовник? – спросил он.
Она не ответила, и он посмотрел в фиалковую глубину ее глаз. Свет, падавший на нее, был золотистым и теплым, манящим и обещающим.
– Когда?
– Ты. – Она ловила его взгляд. – Ты был последним, Дэвид.
Он пристально посмотрел на нее. Ее губы были еще влажны от его поцелуя.
– Я не понимаю.
Более страстной женщины он не встречал. Когда-то, очень давно, все мужчины из кожи вон лезли, чтобы заслужить ее внимание, и он был уверен, что она пользовалась этим, обирая их до нитки.
– Ты можешь украсть состояние и убить человека, но прелюбодеяние не входит в список твоих грехов?
Охваченная гневом, Мэг оттолкнула его.
– Я не убивала твоего партнера. В тот день он прятался в нашей спальне, ждал тебя, я обнаружила его там, когда вошла. Он был ранен. Бумаги, найденные при нем, были ордерами на арест с твоей подписью, Дэвид. Так что не читай мне мораль.
Его лицо застыло, он помнил то утро, как будто все произошло вчера. Он вошел в комнату и увидел своего партнера мертвым и пистолет в руках Мэг, нацеленный ему в сердце. Даже теперь он не мог поверить, что она нажала на спуск. Или мог?
– Но нельзя сказать, что ты ни в чем не виновата, Мэг.
– Думаешь, я не знаю? – Оттолкнув его, она прошла мимо.
Дэвид повернулся, и в ту же минуту дверь захлопнулась у него перед носом. В соседней комнате хлопнула другая дверь.
Потирая ладонью небритую щеку и оглядывая маленькую уютную комнатку, он чуть слышно застонал – набухшая плоть требовала удовлетворения. Деревянный поезд на полу рядом с красной набитой ватой коровой и лошадка-качалка – все эти дышавшие невинностью вещи заставили его почувствовать себя развратником.
– Ты идиот, Дэвид, – пробормотал он, обращаясь к демонам и прочим духам, гнездившимся в его душе. – Безнадежный, полный идиот.
Виктория проспала до полудня.
Не веря своим глазам, она сбросила одеяла, встала, умылась и почистила зубы. Провела щеткой по волосам, заколола их, оделась и отправилась в комнату Натаниела. Кровать была аккуратно застелена, как будто сюда никто не заходил. Как будто в ней никогда не было Дэвида. Как будто он не целовал ее и все события прошлой недели ей просто приснились.
Комната Мэг была рядом с этой, она всю ночь прислушивалась к звукам, доносившимся из нее, представляла себе, как Дэвид пытается устроиться поудобнее на матраце, слишком коротком для него.
О чем она думала, когда позволила ему поцеловать ее?
Она закрыла дверь и, услышав, как напольные часы на лестнице пробили двенадцать, поспешила вниз. Заглянув к сэру Генри, она увидела, что он спит. Из кухни доносились знакомые запахи свежего хлеба и сидра с пряностями.
– Доброе утро, мэм. – Эсма Шелби, стоявшая у плиты, обернулась, когда Виктория подошла к буфету и достала глиняную кружку. Мелкие пряди влажных темно-рыжих волос обрамляли лицо Эсмы. – Сон вернул румянец на ваши щеки.
Виктория сняла с плиты кофейник. Из носика вырывался пар.
– Вы не должны были позволять мне так долго спать, миссис Шелби.
– А что можно делать в такую погоду? Вам надо отдохнуть. Так сказал его милость.
Недовольная, что Дэвид считал себя здесь хозяином, Виктория, держа кружку обеими руками, поднесла ее к носу.
– А как давно ушел... мой кузен?
– Еще солнце не взошло, когда он встал. – Эсма помешала деревянной ложкой в горшке с тыквенным супом. – Поговорил с тем молодым человеком, которого вы наняли, сел на свою черную лошадь и уехал, сказав, что вернется к ужину.
– Правда? – Виктория бросила взгляд на экономку. – Так и сказал? Он пригласил сам себя?
Эсма подняла брови:
– Находясь в вашей семье, он, вероятно, полагал, что ему здесь рады.
Вместо ответа Виктория уткнулась в кружку. Дэвид мог бы околдовать даже ядовитую змею. Виктории не нравилось, что вся ее семья очарована им.
– Только не забывайте, он здесь чужой, хотя и приходится мне родственником. Не следует ему особенно доверять. К тому же я давным-давно его не видела.
– Он пришел вам на помощь, не так ли? – возразила экономка.
Виктория промолчала, а молчание, как известно, знак согласия.
– Он красивый мужчина, мэм, – произнесла она со вздохом, который трудно было ожидать от этой милой старушки. – И еще он настоящий джентльмен. Помог принести уголь для плиты и поблагодарил меня за кашу. Он понравился Бетани, она такое влюбчивое дитя. – Эсма усмехнулась. – Однако в нем есть что-то знакомое.
В очаге рухнуло полено, рассыпая вокруг искры, и Виктория вздрогнула.
– Господи, дитя мое. – Эсма отложила ложку и подбоченилась. – Вы пугливы, как наш Зевс. Он все утро прятался под кроватью сэра Генри. Наверное, слышал, как рано утром лаяли собаки.
– Вы слышали лай собак?
– Перед рассветом. – Эсма поправила огонь под закопченным горшком. – Жаль бедное животное, которое они учуяли.
Виктория, нахмурившись, посмотрела в окно на затянутое облаками небо.
– Где Бетани?
Эсма ответила, что Бетани в конюшне, ухаживает за кобылой, которую в прошлом месяце покалечили люди Стиллингза. Накануне конюшню не запирали и Виктория не видела необходимости делать это в грозу, но она никогда не была уверена, что ночью в конюшню никто не придет. Собаки обычно появлялись, когда поблизости были контрабандисты.
– Лет сорок назад имя Манро имело вес. – Эсма бросила большой кусок бекона на железную сковороду. – Никто бы не посмел украсть лошадь для такого гнусного дела. – Она разбила пару яиц и вылила их в шипящий жир. – Дошло до того, что порядочные люди не чувствуют себя в безопасности. Нам нужен человек, который бы заботился об этих землях и их арендаторах, как это делаете вы, мэм, не такой, как Неллис Манро. – Она шмыгнула носом и поставила перед Викторией тарелку с яичницей.
К сожалению, и не такой, как Дэвид.
Да, вопреки тому, что он разрушил и превратил в хаос ее жизнь, она чувствовала себя в большей безопасности от его присутствия.
Виктория подошла к окну. Ветер не утихал. Дорога к дому превратилась в потоки грязи. Потребовались бы часы, чтобы засыпать рытвины землей.
– Надо поехать на церковный двор, навестить мистера Дойла. Он так печется о своих цыплятах, как будто они его дети.
– Бетани была там вчера, мэм. Вам не стоит так беспокоиться.
Но Виктория беспокоилась. Погода нисколько не улучшилась, накануне температура упала ниже нуля.
– Вы точно знаете, что Бетани носила ему еду в мое отсутствие?
– Я сама укладывала корзину, – ответила Эсма. – Отнесите ему наш джем из бойзеновой ягоды
Им еще надо раздать его другим арендаторам.
Виктория не забыла о тех корзинах, которые укладывала в тот вечер, когда сюда явился шериф Стиллингз. Отвернувшись от окна, она прислонилась к буфету и тут заметила плетеную корзину, стоявшую за его выступом.
– Эту корзину? – указала Виктория.
Эсма повернулась и ахнула:
– Ничего не понимаю.
Виктория вспомнила, что Бетани вчера встретила Дэвида на кладбище.
– Куда вы собрались, мэм? – спросила Эсма, когда Виктория вошла в прихожую за плащом Дэвида, сушившимся на стене. Она взяла его из комнаты Дэвида накануне перед возвращением домой вместо своего, который потеряла.
– Кто-то же должен проверить, как там мистер Дойл, – сказала она, надев шляпу. – С Бетани поговорю, когда вернусь.
– Она старается, мэм.
– Плохо старается. – Виктория накинула на плечи плащ Дэвида.
Под теплым платьем у нее были надеты шерстяные чулки, и она не должна была замерзнуть по пути к домику мистера Дойла.
– Я пойду короткой дорогой через лес и вернусь раньше, чем проснется сэр Генри.
Она также хотела, пока будет находиться там, взглянуть на кладбище. Виктория зашнуровывала свои полусапожки, а Эсма стояла в дверях между прихожей и кухней. Ее раскрасневшееся лицо выражало некоторое беспокойство. То самое беспокойство, которое овладело ею, когда этой ночью Виктория пришла к ней и попросила, чтобы ее сын, когда погода улучшится, поехал в город и отправил письмо Натаниелу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35