Тут Макси запнулась; Господи, да она ведь только что призналась Робину в любви!
Робин быстро повернул голову. Его глаза смотрели с непривычной серьезностью. Он схватил лошадь Макси за повод и остановил обеих лошадей. Оказавшись рядом с Макси, он наклонился и впился в ее губы долгим проникновенным поцелуем.
Потрясенная его реакцией на свое невольное признание, Макси обняла его за шею и с готовностью ответила на поцелуй. Может быть, сам Робин и не мог заставить себя произнести слова любви, но, кажется, он не прочь принять дар любви от нее.
Они поехали дальше. Державшееся с утра напряжение, связанное с «кражей» лошадей, пропало: они снова были друзьями.
На другое утро гостиничная горничная помогла Дездемоне одеться. К сожалению, платье, которое надела Дездемона, мало чем отличалось от того, что было на ней вчера. «Нет, — подумала она, — с таким гардеробом далеко не уедешь».
Пока горничная ее причесывала, Дездемона думала о вчерашнем вечере. Открывшись друг другу, они с Джайлсом потом словно испугались. За обедом они говорили на отвлеченные темы. Дездемона была вынуждена признать, что, хотя Джайлс принадлежит к классу богатых землевладельцев, против которых она часто выступала в парламенте, он отличается гуманностью и терпимостью взглядов. Может быть, даже, если быть абсолютно честной, у него больше терпимости, чем у нее самой.
Когда подошло время ложиться спать, Дездемона насторожилась: не станет ли он уговаривать ее провести с ним ночь? Но маркиз вел себя безукоризненно. Единственное, что он себе позволил, — это затяжной прощальный поцелуй, воспоминание о котором заставило Дездемону расплыться в довольной ухмылке кошки, успешно укравшей сметану.
Опомнившись, Дездемона прогнала с лица улыбку, дала горничной полкроны за услуги и пошла вниз завтракать. Она опасалась, что при встрече с маркизом почувствует неловкость, но тем не менее испытала разочарование, увидев, что его еще нет.
Надеясь, однако, что он скоро придет, она заказала завтрак на двоих. Еду принесли, а Джайлса все еще не было. Но вскоре он появился, постучал в открытую дверь и неуверенно спросил:
— Разрешите к вам присоединиться? Увидев, что он сам робеет не меньше ее, Дездемона сразу успокоилась.
— Разумеется, — радушно сказала она. — Не знаю, хороши ли почки с приправами, но яичница с колбасой очень вкусная.
Джайлс сел напротив нее.
— Я ходил к кузнецу. Моя карета будет готова в лучшем случае завтра.
— Не важно. — Она налила ему чаю с заботливостью жены с многолетним стажем, добавив в него молока, поскольку вчера видела, что он пьет чай с молоком. — Поедем в имение вашего брата в моей карете. А потом я или привезу вас назад в Давентри или, если вам не хочется ждать, пока починят вашу карету, — прямо в Лондон.
— Это очень любезно с вашей стороны. — Джайлс положил себе яичницу. — Честно говоря, мне не хочется околачиваться здесь еще целый день.
— Как вы думаете, застанем мы наших беглецов в Ракстоне?
— Сомневаюсь. Мне уже кажется, что они так же неуловимы, как блуждающие огоньки — вроде вот они, рядом, а протянешь руку — их нет. Ваша племянница нанесет вам визит, когда доберется до Лондона?
Дездемона пожала плечами.
— Кто ее знает. Надеюсь, что нанесет, но об заклад побиться не решусь. А где ваш брат остановится — в городском доме Вулвертонов?
Маркиз покачал головой.
— Дом закрыт, и там никого нет, кроме привратника. Я, собственно, собирался его продавать, но сейчас передумал. — Джайлс пристально посмотрел на Дездемону. — Может быть, впредь я буду больше времени проводить в Лондоне.
Эта мысль Дездемоне понравилась, и по ее лицу опять расплылась улыбка. Господи, что это? Нельзя же вести себя, как школьница, влюбившаяся первый раз в жизни.
"Вот именно», — подумала Дездемона, намазывая апельсиновое желе на тост. Таких чувств она не испытывала ни школьницей, ни позже. Она была застенчивой девушкой, которая любила читать и у которой поздно появился интерес к противоположному полу. Ей было противно, когда молодые люди нагло к ней приставали. Она рано вышла замуж и в браке тоже не знала любви. Почему бы теперь не позволить себе поглупить? Подняв на маркиза глаза, она спросила:
— Как же вы собираетесь найти лорда Роберта?
— Ему наверняка нужны деньги, так что я побываю в банке и оставлю для него записку". Еще встречусь с его друзьями и попрошу передать, что я его разыскиваю.
У Дездемоны вдруг вылетели из головы все ее приятные фантазии. Да, маркизу она доверяет, но относительно лорда Роберта у нее еще остаются сомнения. Если он дурно обошелся с Максимой, это обязательно отразится на ее пока еще очень хрупких отношениях с Джайлсом.
Она решительно протянула руку и взяла еще один тост. Что бы ни ждало ее в будущем, сегодняшний день она проведет с человеком, который ей безумно нравится.
Дороги еще не просохли после грозы, и они добрались до Ракстона только в полдень. Привратник радостно приветствовал маркиза, но на вопрос, не был ли здесь лорд Роберт, ответил отрицательно.
Это их, однако, не убедило. Они вышли из кареты и пошли в контору управляющего Хазлипа. Тот сидел за столом, погруженный в конторские книги. Его нахмуренное лицо разгладилось, когда он увидел человека, который его нанял и которому он посылал эти самые отчеты.
— Лорд Вулвертон! — воскликнул он, поднимаясь из-за стола. — Вот неожиданная радость! Вы надолго к нам?
— Я только заехал узнать, был ли здесь мой брат. Хазлип замялся:
— Может быть, и был, но я не совсем в этом уверен. Джайлс недоуменно поднял брови.
— Видите ли, — объяснил Хазлип, — его никто не видел. Но сегодня утром из конюшни исчезли две лошади, а на столбе была приколота вот эта записка. — Он подал маркизу клочок бумаги. — Я не знаю почерка лорда Роберта. Если это его почерк, все хорошо, но если кто-нибудь его подделал, значит, тут орудовал какой-то ловкий вор. Как бы то ни было, он забрал двух лучших лошадей.
Джайлс прочитал записку. В ней говорилось только:
"Я взял двух лошадей» и стояла подпись «Лорд Роберт Аядервилль». Знакомый косой почерк, несомненно, принадлежал Роберту.
— Это его рука. — Джайлс передал записку Дездемоне. — Значит, он вчера здесь был. Когда вы заметили пропажу лошадей?
— Часов в девять утра.
— Пойду загляну в дом. Должны остаться следы его пребывания. Наверное, он приехал поздно и не захотел никого будить. — Джайлс старался самым правдоподобным образом объяснить странное поведение Робина. А Воплощенную Невинность он решил вообще не упоминать: чем меньше людей будет о ней знать, тем лучше.
У Хазлипа явно оставались сомнения: как его новый хозяин проник на обнесенную высокой стеной территорию поместья? Почему уехал, никого не поставив в известность? Зачем ему понадобилась не одна лошадь, а две? Но вслух он сказал только:
— Хорошо, милорд. Сейчас принесу ключи. Зайдя в дом, Джайлс отпустил Хазлипа. Потом они с Дездемоной осмотрели комнаты, закончив кухней.
— Они здесь, конечно, были, — сказала Дездемона, внимательно оглядев кладовку, шкаф, где стояла фарфоровая посуда, и ванну, на стенках которой еще оставались капли воды. Она подняла хрустальный бокал и посмотрела его на свет.
— Похоже, что они сервировали стол самой лучшей посудой.
— Робин все делает с размахом, — заметил Джайлс. — Я посмотрел в шкафу с постельным бельем. Судя по количеству простыней, которые явно были использованы, а потом аккуратно сложены, они спали в разных постелях. Может быть, вы напрасно беспокоились.
— Посмотрим, — сухо сказала Дездемона. Но она уже готова была признать возможность того, что, путешествуя вместе с девушкой, мужчина необязательно пытается ее соблазнить. Два дня назад она этого не допускала, но знакомство с Джайлсом показало ей, что зрелый мужчина вовсе не обязательно ведет себя, как очумевший от похоти юнец. Может быть, лорд Роберт и вправду предложил сопровождать Максиму из чисто альтруистских соображений. Но даже если ничего дурного они не сделали, все равно Макси скомпрометирована.
— Поскольку они едут верхом, то, наверное, уже сегодня будут в Лондоне.
— Да, — отозвался Джайлс и бодро улыбнулся. — Через день-два все недоразумения разъяснятся.
Направляясь к выходу, Дездемона думала, что если с Макси, может быть, все вскоре разъяснится, вопрос о том, что у них получится с маркизом, гораздо сложнее. Но и гораздо увлекательнее!
Глава 26
После долгого дня, проведенного в седле, Макси была оглушена многолюдным, шумным Лондоном. По сравнению с ним Бостон казался заштатным городишком. Она устало ехала вслед за Робином по вечерним улицам, не обращая ни на что внимания и только мечтая скорей добраться до места.
Но когда Робин остановился перед великолепным особняком, Макси вышла из оцепенения;
— Мы что, будем ночевать здесь?
Робин слез с лошади и успокаивающе ей улыбнулся.
— Здесь. Дверной молоток на месте, значит, мои друзья никуда не уехали.
— Да таких пыльных бродяг они и на кухню не пустят, не то что в гостиную, — пробормотала Макси, слезая с лошади.
Робин рассмеялся.
— Не беспокойся. Я к ним заявлялся и в более непотребном виде.
Оглядывая массивный фасад, Макси почувствовала себя жалкой провинциалкой. Тут ей на помощь пришла гордость: черта с два она позволит себя запугать! Какое ей дело, что о ней подумают эти кичливые вельможи! Раз уж Робин привез ее сюда, она не будет изображать дворняжку с поджатым хвостом.
Макси держала лошадей, а Робин постучал в дверь молотком. Им открыл лакей в ливрее и парике. Он медленно и презрительно оглядел гостя с головы до ног с таким видом, точно обнаружил на пороге кучу протухшей рыбы. Но прежде чем успел раскрыть рот, Робин сказал повелительно;
— Позови кого-нибудь забрать наших лошадей.
Опять он неузнаваемо изменился, в мгновение ока превратившись в надменного аристократа.
Лакей попытался что-то возразить, но не посмел, подавленный высокомерным взглядом Робина. Через минуту появился дворецкий, а лакей сам повел лошадей на конюшню.
Несмотря на решимость принимать все как должное, Макси стоило большого труда сохранить независимый вид, когда она ступила на мраморный пол огромного вестибюля — такого огромного, что в нем без труда поместился бы кавалерийский эскадрон. Сводчатый потолок высился где-то на уровне третьего этажа, вдоль стен стояли на пьедесталах статуи, которые, по-видимому, были похищены из греческих храмов, а из центра вестибюля полукругом уходила наверх широкая мраморная лестница.
Макси никогда не приходилось бывать в богатых особняках, и этот показался ей королевским дворцом. А может, это и вправду Карлтон-хаус, а наверху бражничает с друзьями принц-регент?
Но Робин вел себя по-хозяйски.
— Герцогиня дома? — спросил он дворецкого. Этого запугать было труднее, чем лакея.
— Ее светлость не принимает, — высокомерно ответил он.
— Я вас не об этом спросил, — тихо, но грозно сказал Робин. — Меня герцогиня примет. Скажите ей, что приехал лорд Роберт.
На лице дворецкого отобразилась борьба двух чувств — сознания, что гость говорит и ведет себя как важная персона, и пренебрежения к его невзрачной одежде. В конце концов он слегка поклонился и пошел наверх.
Герцогиня? Может, это бабка Робина, обожающая своего непутевого внука? А может, кто-нибудь еще страшнее? Макси давно поняла, что Робин — аристократ по рождению. Но неужели он принадлежит к самой верхушке английского общества? При мысли, что это вполне возможно, даже вероятно, у Макси упало сердце.
Окаменев от неловкости, она избегала взгляда Робина, словно отгородившись от этого чуждого и, возможно, враждебного окружения. Чувствуя, что у нее напряжен каждый мускул, она принялась бродить по вестибюлю, словно кошка, изучающая свой новый дом. Даже властные интонации ее спутника не проняли дворецкого настолько, чтобы он пригласил их в гостиную.
Макси была в самом дальнем углу вестибюля, когда послышались быстрые шаги. Обернувшись, она увидела, что вниз по лестнице бежит прекрасное златокудрое создание. Макси эта женщина не увидела, а бросилась на шею Робину, не обращая внимания на его грязную одежду — Робин, какой же ты бессовестный! Почему ты не предупредил меня о своем приезде?
Робин со смехом поймал ее в объятия.
— Осторожнее, Мэгги. Не хочешь думать о себе, подумай о будущем наследнике.
— Ну и ты про то же! Будто мало мне Рафа, — добродушно ответила герцогиня. — Может, это будет девочка.
— Вздор. Никогда не поверю, чтобы ты могла так опростоволоситься. Наверняка попадешь в яблочко с первой же попытки.
Несколько секунд Робин и герцогиня стояли, держась за руки как старые друзья. Герцогиня была почти одного с Робином роста, и у нее были такие же ярко-золотистые волосы.
У Макси, которая тихонько стояла в углу, потемнело в глазах. Она думала, что готова к любой неожиданности, но чтобы Робин привел ее в дом своей любовницы! Господи, да что же это такое? Как он посмел?!
Сейчас он казался ей совершенно чужим Его белокурые волосы блестели в свете ламп, и, несмотря на поношенную одежду, он был аристократом с головы до пят. Только в раннем детстве, когда ее дразнили белые дети, Макси чувствовала себя такой же непохожей на остальных полукровкой: малорослой, темнокожей, отверженной.
Тут Робин выпустил руки герцогини и сказал ей:
— Мэгги, я хочу познакомить тебя с очень дорогим мне человеком.
Глядя, как они приближаются, Макси одновременно кипела от бешенства и цепенела от смущения. Как она должна вести себя с герцогиней? Как вообще должна вести себя в этой ситуации женщина в мужской одежде?
Она нашла ответ на эти вопросы, вспомнив одну важную даму, которую знала в Бостоне. Та считала, что гражданка Американской республики не должна склонять голову ни перед кем, разве что перед Господом Богом, да и то если у нее будет настроение помолиться. А раз так, любовница Робина никоим образом не заслуживала реверанса.
В то же время, поскольку на Макси одежда юноши, было уместно снять шляпу. Шляпу Макси сняла, но выражение лица изменить не сочла нужным и смотрела на герцогиню со свирепой враждебностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47