Он поднял голову и увидел, как в воздухе сверкнул ее нож. Макси метила в яремную вену Симмонса. Тот с проклятием отпрянул, нож просвистел в полудюйме от его шеи и рассек плечо.
Зная, что его кровожадная спутница сейчас сделает новую попытку перерезать Симмонсу глотку, Робин прохрипел:
— Макси, остановитесь!
Она обратила на него взгляд бешеных глаз. Ее рука помедлила в воздухе: видно было, что в ней боролись ярость и благоразумие.
Не дожидаясь исхода этой борьбы, Робин, шатаясь, кинулся к Симмонсу. Тот не смотрел в его сторону и не видел его приближения. Робин применил тот же прием, что в их первой схватке, прекратив доступ крови в мозг. Этот прием был опасен для жизни, но не так, как удар ножом в горло.
Симмонс захрипел и свалился со стенки, потащив с собой и Робина, но Макси успела его подхватить. Однако обращенные к нему слова были исполнены еще не остывшего гнева.
— Почему вы не дали мне с ним расправиться? Робин, еще непрочно стоявший на ногах, держался за нее, борясь с застилающей глаза пеленой. Он даже не ощущал у себя под руками очаровательной женственности ее тела.
— Простите, — с трудом проговорил он, — но я не люблю, когда при мне убивают людей.
Макси фыркнула, выражая этим и презрение к его слабохарактерности, и обещание, что к этому вопросу она еще вернется. Однако сейчас у них были более важные дела.
— Вы можете идти? — спросила она. — Скоро заявятся его помощнички.
Робин опустился на стенку и закрыл лицо руками, пытаясь преодолеть раскалывающую голову боль.
— Может быть, с вашей помощью.
Макси поспешно сунула нож в башмак и натянула на Робина куртку. Потом подняла с земли «игрушку», забросила себе на спину оба мешка, помогла Робину подняться на ноги и положила его руку себе на плечи.
Они медленно пошли по улице. Сквозь туман в голове Робин с удивлением думал, как много силы скрывается в этой миниатюрной женщине. Но все же хорошо, что канал недалеко.
Но что они будут делать, добравшись до канала?
Как только они зашли в гостиницу, Джайлс заказал отдельный кабинет и попросил, чтобы им принесли туда коньяку, а потом обед. Еще не оправившаяся от своего опасного приключения, леди Росс дала отвести себя в отдельный кабинет с несвойственной ей кротостью. Ярко-рыжие волосы резко оттеняли землисто-серый цвет ее лица.
Посадив ее в кресло, Джайлс осмотрел пораненную рогом быка руку. На бледной коже под разорванной одеждой виднелась длинная царапина, но она была неглубокой и почти не кровоточила.
— Ничего страшного. Синяк, правда, будет порядочный.
Служанка принесла коньяк. Джайлс налил Дездемоне рюмку. Сделав первый глоток, она закашлялась, но лицо ее стало розоветь.
— Синяки будут и в других местах — тех, которые не принято называть вслух, — с кривой улыбкой сказала она.
— Ну это уж вам виднее.
Дездемона откинула со лба волосы уже почти не дрожавшей рукой.
— Разрешите мне отлучиться на несколько минут. Надо привести себя в порядок. А потом вы мне расскажете, что за люди преследуют Максиму и лорда Роберта.
Леди Росс очень быстро вернула себе свой оглушающе респектабельный облик. Когда она вернулась, ее волосы были причесаны и спрятаны под чепчик, она переоделась в другое платье, столь же бесцветное и бесформенное, как и все ее наряды, и вдобавок задрапировала свою пышную фигуру шалью. Джайлсу она больше нравилась в растерзанном виде; тем не менее даже приведшая себя в порядок Дездемона вызывала у него сильное влечение.
Как только Дездемона вернулась, им принесли обед. По молчаливому согласию они решили сначала поесть, а потом заняться обсуждением серьезных вопросов. Они уже пили кофе, когда Дездемона спросила маркиза:
— Так кто же эти люди?
— Я узнал одного из них и подозреваю, что это тот человек, которого ваш брат послал перехватить мисс Коллинс.
Вулвертон объяснил, что несколько дней тому назад он подвез в карете человека по имени Симмонс.
— Так что по пятам за беглецами следуем по отдельности не только мы с вами, но еще и Симмонс со своими помощниками.
— Ну, это уже напоминает фарс, — отозвалась Дездемона с невольной улыбкой. — Должна сказать, однако, что Симмонс и его приспешники мне не понравились.
— За такую работу не берутся приличные люди, — глухо сказал маркиз. — Если их наняли для того, чтобы они вернули мисс Коллинс в Дарем, то ей ничто не грозит. А вот с братом, боюсь, они не станут церемониться.
— Однако из ваших слов следует, что пока лорд Роберт выигрывал у них один раунд за другим. — Дездемона глотнула обжигающе горячий кофе. — Вы говорили, что он много лет отсутствовал в Англии. Кем же он был: дипломатом или военным?
Вулвертон вздохнул и помедлил с ответом.
— Я вам отвечу при условии, что вы не расскажете об этом ни одной душе.
— Он совершил что-то постыдное? Маркиз поднял голову. Дездемона еще никогда не видела у него таких холодных глаз.
— Наоборот. Но его деятельность была секретной и ее последствия будут сказываться еще много лет, может быть, даже десятилетий. По сути дела, я даже не имею права открыть вам его тайну.
— Ваш брат был шпионом? — догадалась Дездемона и саркастически добавила:
— Теперь я понимаю, откуда у него эти своеобразные представления о чести и порядочности.
Глаза Вулвертона сузились.
— Да, он был шпионом. Солдатом самой опасной и наименее уважаемой военной профессии, без услуг которой не может обойтись ни одно воюющее государство, но связь с которой держат в строгом секрете. После заключения Амьенского мирного договора Робин, еще почти мальчик, путешествовал по Европе и случайно узнал нечто такое, о чем счел нужным сообщить в министерство иностранных дел. Ему предложили стать английским тайным агентом в Европе, и в течение последующих двенадцати лет он тысячи раз рисковал жизнью во имя своей страны и скорейшего окончания войны и в результате оказался на грани нервного срыва.
Маркиз умолк, и несколько минут в комнате стояла грозная тишина. Затем он закончил тихим, но жестким голосом:
— И во имя того, чтобы такие, как вы, могли высокомерно его осуждать, сидя дома в полной безопасности.
Рыжие люди легко краснеют, и в этом Дездемона не была исключением. Багровая волна стыда залила ее лицо и спустилась даже на шею и грудь.
— Прошу меня простить, — с трудом проронила она. — Я имею право сердиться на вашего брата за то, как он поступил с моей племянницей, но я не имела права так о нем отзываться. — Ей было не только стыдно — ей было больно на душе. Никогда еще Вулвертон не смотрел на нее с такой неприязнью. К ее радости, его выражение тут же смягчилось.
— Не вы первая так пренебрежительно отзываетесь о профессии Робина. Шпиону требуются стальные нервы, и он должен уметь много такого, что не подобает уметь джентльмену. Робин достиг вершин в своем деле, иначе бы он не выжил. Он подвергался испытаниям, которые сломили бы любого, и он сам вернулся домой практически сломленным.
— Поэтому вы его и защищаете? — тихо спросила Дездемона.
— Я бы защищал его в любом случае. Он мой единственный родной человек, и, хотя я знаю, что Робин прекрасно может постоять за себя, для меня он все еще мой младший брат. — Вулвертон вздохнул. — Я знаю о нем только то, что он счел возможным мне рассказать, и я благодарен судьбе, что не знал этого раньше, когда он был за границей. Хватало того, что я понятия не имел, увижу ли его когда-нибудь снова, или он просто сгинет — одна из многочисленных никем не оплаканных жертв войны, и я даже не узнаю, когда он умер и как.
Маркиз умолк. Его лицо было угрюмо. Через несколько мгновений он продолжал:
— Чтобы дать вам представление о том, что он совершил в ходе своей «позорной» карьеры, в прошлом году во время мирной конференции в Париже с его помощью был раскрыт и обезврежен заговор, имевший целью взорвать английское посольство.
Дездемона ахнула, представив себе, какие погибли бы люди, если бы заговор удался: наверное, министр иностранных дел Каслри, может быть, даже Веллингтон. Политические последствия этого были бы ужасны не только для Англии, но и для всей Европы.
— Теперь вам понятно, почему я просил вас ни одной душе не говорить о том, что вы от меня узнаете? — спросил Вулвертон. — И это лишь один эпизод. Я слышал, что ему хотят присвоить титул барона за подвиги, совершенные во время войны, но не знают, как это объяснить широкой публике.
— Он будет первым человеком, которого сделали пэром за шпионаж.
— Робин во многом был первым. Мальчиком он был горазд на невообразимо изобретательные проказы, хотя не делал ничего по-настоящему дурного. — Лицо маркиза посветлело. — Например, он, кажется, был единственным, кого исключили из Итона в первый же день пребывания в этой школе.
Дездемона засмеялась.
— Сомнительная честь. За что же?
— Он загнал в гостиную директора школы шестерых овец. Как это ему удалось, я не знаю до сих пор. Но он это сделал нарочно, потому что хотел учиться не в Итоне, а в Винчестере. — Вулвертон улыбнулся. — Но даже если ему действительно предложат титул, вряд ли он его примет. Как-то раз еще детьми мы купались в нашем озере, и меня схватила жесточайшая судорога. Я чуть не утонул, но Робин меня вытащил. Согласитесь, что это немалый подвиг, если учесть, что я был вдвое больше него и бился, как бешеный. Придя в себя, я сказал ему, что если бы он дал мне утонуть, то унаследовал бы титул маркиза Вулвертона.
— А он что?
— Он сказал, что именно это соображение и побудило его вытащить меня из воды, — с улыбкой ответил Джайлс.
Дездемона прикусила губу.
— Чем больше я узнаю о вашем брате, тем опаснее он мне кажется для женского сердца.
— Робин обаятельный и удалой человек. Куда мне до него! И вдобавок, несмотря на ваше о нем мнение, он благородный человек.
Дездемона предположила с едва заметной улыбкой:
— По-моему, все эти качества в достаточной мере присущи и вам.
Вулвертон посмотрел на нее ошеломленно и медленно покраснел. Потом встал с кресла и отошел к окну, чтобы скрыть от Дездемоны свое лицо. Таким смущенным она видела его впервые.
"Так тебе и надо, — удовлетворенно подумала она. — Не все тебе меня смущать».
Потом, решив, что надо переменить тему, спросила:
— Как вы думаете, Симмонс со своей сворой нагнал наших беглецов?
Маркиз, который рассеянно смотрел в окно, вдруг насторожился.
— Может быть, и нагнал. По улице плетутся два типа, которых кто-то основательно поколотил. Одного из них я видел с Симмонсом. Могу предположить, что они пытались схватить Робина и вашу племянницу, и им это не удалось.
Дездемона подошла к окну и с изумлением увидела едва переставляющих ноги типов.
— Вы считаете, что это ваш брат их так отделал?
— Очень может быть. Мальчиком он был маленького роста и похож на девочку. Вы же знаете нравы в английских привилегированных школах: у него был выбор — или пресмыкаться, или научиться драться. Если бы он остался в Итоне, я мог бы его защитить, но так как его оттуда выгнали…
— Пресмыкаться ваш брат, совершенно очевидно, не желал. — Вдруг осознав близость высокой мужественной фигуры маркиза, Дездемона незаметно отодвинулась. — Ну и что будет теперь, милорд? Вряд ли они вернутся к гуртовщикам.
Джайлс нахмурился — Вы правы. Теперь они знают, что за ними идет погоня, и будут избегать больших дорог. Мало ли вокруг тропинок. К тому же они могут переодеться. Мне кажется, что вам пора возвращаться в Лондон и ждать, когда ваша племянница сама к вам заявится.
В глазах Дездемоны мелькнуло подозрение. Она перестала чувствовать в нем союзника.
— Вы что-то придумали?
— Да, мне пришла в голову одна мысль. — Он поднял руку, предупреждая ее вопрос. — Обещаю вам, что если я угадал и найду их там, где предполагаю, то незамедлительно доставлю обоих к вам в Лондон.
Ничего ему не обещая, она спросила:
— А если они откажутся?
— Я их уговорю. — Джайлс усмехнулся. — Силой от Робина ничего не добьешься.
Вспомнив двух побитых мордоворотов, Дездемона с ним согласилась.
Вулвертон взял шляпу, подошел к двери, но вдруг остановился.
— Почему вас назвали Дездемоной?
— У нас в семье такая традиция — мальчиков называют латинскими именами, а девочек — как шекспировских героинь.
— Но у вашей племянницы латинское имя.
— Порой бывают исключения. Моего брата назвали Максимусом в честь тети Максимы, и он дал ее имя дочери. Тетя умерла несколько месяцев тому назад. Ей было очень много лет, но характер у нее до самой смерти оставался зловредный. Мне ее будет очень не хватать.
— Это не леди Кленденнон? Другой женщины по имени Максима я не знал. Дездемона кивнула.
— Я вижу, у вас есть еще одна семейная традиция: у всех ваших женщин железный характер. Это тем более убеждает меня, что Робин никогда не сумел бы навязать вашей племяннице свое общество против ее воли.
— Посмотрим, — сухо отозвалась Дездемона. Вспомнив, что она все еще не выполнила взятую на себя миссию, она потуже завернулась в шаль, взяла ридикюль и пошла к выходу.
Маркиз отступил, собираясь открыть ей дверь, но не открыл, а впился в нее пронизывающим взглядом. Потом, словно загипнотизированный, поднял руку и легонько провел ею по лицу Дездемоны, начав с виска и дальше вниз — вдоль уха, по щеке и к шее. Его прикосновение было очень легким и нежным, словно он старался кончиками пальцев запомнить ощущение от ее кожи.
Дездемона замерла, с трудом сохраняя спокойствие. Ее муж никогда не был с ней нежен, и она даже не подозревала, что ласковое прикосновение может оказать на нее такое действие.
Она подняла на Вулвертона глаза и тут же об этом пожалела. Его нежный взгляд словно оглушил ее. Он был такой большой и сильный — не только физически, но и всей своей властной манерой. Еще минута — и он ее поцелует, а если это случится…
Дездемона отшатнулась и сама открыла дверь. — Надеюсь увидеть вас у себя в Лондоне вместе с нашими бродягами, Вулвертон, — проговорила она и бросилась наутек.
Джайлс долго смотрел на захлопнувшуюся дверь. Почему житейски опытная женщина шарахается, как монастырская воспитанница, когда мужчина проявляет к ней интерес?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47