Танец был медленный, но даже если бы музыка играла быстро, ничего не изменилось бы. Они двигались в собственном ритме желания.
Переплетя пальцы Джорджианы со своими, Максим продолжал удерживать туфли на согнутом мизинце. Его вторая рука властно опустилась на ее талию.
От этого прикосновения по всему ее телу разлилась волна наслаждения, которое удвоило удовольствие от танца с ним.
Он ничего не говорил, но в этом не было нужды. Настойчивое соприкосновение их ног обещало ей еще не изведанные высоты страсти. Его смокинг легко терся о пышные очертания ее не затянутой в бюстгальтер груди, причиняя сладкую боль, от которой не хотелось избавляться.
Каждое его движение, каждый шаг приближали ее к нему. Он прижимал ее к себе так крепко, что ей трудно было дышать. Затем он перенес вес тела на одну ногу, а второй ловко раздвинул ее колени. Его бедра ритмично двигались, дразнили, требуя отклика на откровенно эротическую игру.
Она чувствовала, что тает, тонет в своем желании. За его ленивыми движениями ощущалось нетерпение, которого она прежде в нем не чувствовала, даже при поцелуе.
Ее рука лежала у него на шее, и под большим пальцем стремительно и сильно бился пульс.
«Он знает, как на меня действует наш танец», — подумала она.
Но когда Джорджиана запрокинула голову, чтобы посмотреть на Максима, на его лице она не увидела торжествующей улыбки. Его черты застыли и выражали напряжение, нос казался более острым, чем обычно. Чувственные губы были плотно сомкнуты, показывая, с каким усилием он себя сдерживает. И в то же время она не сомневалась в том, что ему желанна. Мышцы под ее рукой отчаянно напряглись. Его тело теперь не скользило, а налилось страстью, которая требовала уединения.
Когда он наклонился к ней, она отвернулась, испугавшись, что он поцелует ее прямо в зале, на глазах у людей, которым ее совсем недавно представили как замужнюю женщину.
Но он только прижался гладко выбритой щекой к ее щеке и прошептал на ухо, почти прикасаясь губами:
— Давай уйдем отсюда! Прямо сейчас!
— А остальные? — почти беззвучно прошептала она.
— К черту остальных! Это — между нами!
Он говорил отрывисто, но она ощутила, что его тело дрожит. То, что он не меньше ее подвержен капризам возникшей между ними страсти, немного ободрило.
Увлекаемая волной желания, она пыталась убедить себя, что не делает ничего дурного. Как только они останутся вдвоем, она скажет Максиму, что на самом деле не замужем. Она скажет, будто разведена или овдовела — придумает любое объяснение, которое будет извинять ее поступки до тех пор, пока не появится возможность рассказать ему правду. Потому что она больше не в силах будет притворяться, будто не хочет его, будто любит кого-то другого.
Танец закончился. Какое-то мгновение Джорджиана не отдавала отчета в своих действиях, продолжая двигаться под мелодию, которая звучала в ее душе. Максим не разжимал рук.
— Улыбку! — раздалось веселое требование за секунду до ослепительно-белой вспышки у самых их лиц.
Джорджиана съежилась и инстинктивно вскинула руку, прежде чем затемненная комната осветилась второй раз.
— Прекратите! — закричала она и повернулась так, чтобы спрятать лицо на плече у Максима.
— Что вы тут вытворяете? — гневным шепотом спросил Максим и вырвал аппарат из рук ошеломленного фотографа.
— Я… я Ларри Бостик, мистер Дехуп, фотограф «Кроникл», — объяснил недоумевающий молодой человек. — Мистер Говард велел мне сделать несколько неофициальных фотографий, чтобы напечатать в воскресном выпуске на светской страничке. Вы такая интересная пара, что я… я…
Его голос замер — и в эту минуту зажегся свет.
— Законом запрещено публиковать фотографии без согласия фотографируемых! — запротестовала Джорджиана, придя в себя. — Вы не имеете права! Я не разрешаю!
Максим с удивлением слушал ее протесты. Сначала он решил, что Джорджиана просто была неприятно удивлена вспышкой, но когда он повернулся к ней, то ему пришла в голову и другая причина ее очевидного неудовольствия. Танец… На снимке они будут выглядеть обнимающейся парой. И не нужно обладать богатым воображением, чтобы догадаться, как этот снимок выглядел бы на газетной полосе.
Ни минуты не колеблясь, он открыл фотокамеру и извлек оттуда наполовину отснятую пленку.
— Извини, Ларри, но леди права. Нет, — добавил он, предвидя возражения, — раз ты мой работник, то эта пленка принадлежит мне. И что я с ней сделаю, это мое дело. — Повернувшись к Джорджиане, он протянул ей кассету. — Приношу свои извинения.
Джорджиана взяла пленку и зажала ее в кулаке.
— Спасибо! — сказала она с большим чувством, нежели это происшествие заслуживало.
Максим не подозревал, что случилось, но он только что защитил ее от серьезной опасности. Алан предупреждал, что она должна избегать любого внимания прессы. Если на нее идет охота, то за газетными публикациями будут следить обязательно.
— Ладно, инцидент исчерпан. Можно вернуться к развлечениям.
Максим подал сигнал оркестру. Музыканты тотчас заиграли быструю мелодию, которая привела в восторг молодых гостей. Еще до того, как он повернулся к Джорджиане, свет снова притушили.
— Все в порядке? — спросил он, обнимая ее за талию.
— Извините, — прошептала она. — Я чувствую себя страшно неловко из-за того, что устроила сцену. Давайте сядем.
— Вы имели полное право рассердиться, — напряженно ответил он.
Его собственный гнев был вызван совсем иными причинами.
Джорджиана была готова капитулировать. Он чувствовал, как она таяла в его объятиях. Еще несколько секунд — и они уже скрылись бы. А вместо этого попали в неловкое положение, все видели их вместе, так что она не может уйти с ним вдвоем. И он ее в этом не винил. Он сам виноват в том, что добивался своего в столь неподходящий момент. Но теперь он по крайней мере был уверен в том, что она испытывает к нему влечение. И в следующий раз их ничто не остановит.
Он подавил укоры совести. И все-таки он не верил в то, что она счастлива в браке со своим моряком. Если бы это было так, он бы не смог привлечь ее внимания. Будь она его женой, он ни за что не уехал бы, оставив ее одну.
— А, вот вы где, Джорджиана! А мы было подумали, что вы исчезли! — сказала Стефани, когда они вернулись к столику. — Макс, ты не имел права так запугивать того беднягу! Наверное, он теперь боится, что остался без работы.
— И не без оснований, — отрезал Максим, холодно глядя на Фрэнка — Ты что, не учишь своих журналистов, как надо себя вести?
Фрэнк ничуть не обиделся и только пожал плечами:
— А ты в прошлом году в Бейруте тоже вел себя как следует?
Максим угрожающе зарычал, но не сказал ни слова. Усадив Джорджиану, он обошел столик и сел на свободное место рядом со Стефани.
Джорджиана выжидательно посмотрела на всех, но больше никто не заговорил о происшествии.
Весь следующий час она разговаривала только с Корой. И хотя в ее голосе ощущалась некоторая холодность, она не отказала Джорджиане в поддержке.
— Наверное, я выглядела настоящей дурой, — прошептала ей Джорджиана, когда их соседи отправились танцевать.
Серые глаза Коры смотрели прямо и проницательно.
— Что бы вам ни казалось, но я редко вмешиваюсь в чужие дела, Джорджиана. Но поскольку вы мне очень нравитесь, я скажу, что думаю. Максим Дехуп — прекрасный молодой человек. Я горда знакомством с ним и с его семьей. Но он — из другой породы людей. Он привык добиваться того, чего хочет. В нем есть некая безжалостность, иначе он не сделал бы такую стремительную карьеру.
Джорджиана думала, что Кора будет долго распространяться в том же духе, но та только похлопала ее по сложенным на столе рукам.
— Моя мать сказала бы, что у вас тут роскошная приманка для дьявола. Займите их чем-нибудь, милочка.
«Ленивые руки работают на дьявола». Любимая фраза тети Мэри.
— Наверное, мне стоит научиться вязать крючком, — призналась Джорджиана со смущенной улыбкой.
Кора рассмеялась.
— Вот тут я вам не помощница. Мне еще и десяти не исполнилось, а моя мать уже оставила попытки научить меня рукоделию. Вот тогда я и увлеклась садоводством. И с тех пор обожаю это занятие.
Домой они ехали почти в полном молчании, только Стефани время от времени что-то шептала Максиму. Джорджиана с изумлением поняла, что ее это нисколько не волнует. Казалось, никакие слова или поступки посторонних не могут нарушить то согласие, которое возникло между ней и Максимом. Она не представляла себе, чем оно закончится. В ней все еще звучала внутренняя мелодия — даже после того разрушительного эпизода с фотографиями, после лекции здравомыслящей Коры, после того, как она приняла решение, что этой ночью не пригласит его зайти в дом.
— Я сейчас вернусь, — сказал Максим Стефани, помогая Джорджиане выйти из лимузина.
Первой они проводили Кору. Джорджиана подумала, что Кора будет наблюдать за ними из окна своей гостиной. Однако она с облегчением заметила, что свет зажегся наверху, в спальне: Кора ей доверяет!
Максим взял у нее ключи и посмотрел в глаза впервые после их незабываемого танца.
— Я хочу вернуться, — тихо проговорил он, делая вид, будто не может найти нужный ключ.
— Нет.
Максим нахмурился:
— Джорджи, я…
— Не сегодня.
Максим пристально посмотрел на нее. Она не сказала «нет»! Она сказала «не сегодня»…
— Я тебе позвоню, — пообещал он, отпирая дверь. Войдя в прихожую, он щелкнул выключателем. Никакого эффекта.
— Лампочка перегорела, — заметил он и открыл дверь шире, чтобы Джорджиана могла войти.
Однако она не сдвинулась с места, обнаружив, что лампа на крыльце тоже не горела. А ведь она точно знала, что оставила ее включенной, когда уезжала.
— Лампы в прихожей и на крыльце не горят. Наверное, пробки полетели. Хотите, я посмотрю?
Джорджиана попятилась от зияющей черноты за дверью.
— Нет! — хрипло прошептала она.
Ее сердце сжалось от ужаса. Она оставляла свет не только на крыльце, но и в прихожей, и сделала это потому, что не хотела входить в темный дом.
А может, дело вовсе не в перегоревших пробках? Может быть, в доме ее кто-то дожидается?
Джорджиану начала бить дрожь.
— Я… я не хочу… Я не могу туда войти!
Глава 9
— Неужели ты боишься темноты? — спросил Максим с мягкой укоризной. — Ну пойдем, я могу справиться с вещами и пострашнее.
Джорджиана вырвала у него руку, за которую он тянул ее к двери.
— Нет! То есть… я… я…
Она отчаянно пыталась найти слова, чтобы как-то объяснить свой непонятный страх. Если ей не следует заходить в дом, то и ему тоже!
— Может, там грабители, — беспомощно проговорила она.
В другой ситуации его презрительный смех вывел бы ее из себя.
— Ладно, трусишка. Можешь посидеть в машине, пока я осмотрю первый этаж. Видишь, на кухне горит свет. Воры не стали бы отключать только одну пробку.
Джорджиана признала, что он скорее всего прав. Воры поступили бы иначе. Но наемному убийце, спрятавшемуся в темноте, чтобы застичь ее врасплох, вполне достаточно тех секунд, пока она будет хмуро рассматривать неработающий выключатель.
— Давайте вызовем полицию. — Она схватила Максима за рукав, не пуская в дом. — Пожалуйста! Это может оказаться кто-то… какой-нибудь…
Встретив его изумленный взгляд, она оборвала свои сбивчивые просьбы.
— У тебя есть основания для каких-то подозрений, Джорджиана?
Максим повернулся к ней. Она дрожала всем телом, не выпуская его рукав.
— Я просто не хочу заходить в дом, — призналась она.
Но и в полицию она позвонить не может. Они пришлют машину с мигалками и сиреной, высветят дом, обыщут всю территорию и потребуют объяснений. Нет, это исключено.
— Я захожу! — объявил Максим, не обращая внимания на ее протесты. — Возвращайся в машину и скажи Стефани, что я вернусь через минуту.
Джорджиана покачала головой. Ее пальцы соскользнули с его рукава и сжались на его запястье.
— Нет. Я пойду с вами. Я понимаю, что веду себя глупо. Просто…
— Просто это не твой дом, и тебе даже в обычные ночи не совсем в нем уютно, — договорил за нее Максим с доброй улыбкой. — Понимаю. Мне и самому приходилось бывать в таком положении.
Немного ободренная его спокойным тоном, Джорджиана улыбнулась:
— И все же я с вами!
Если в доме таится опасность, она поджидает именно ее — и Максим не должен действовать в одиночку.
Она первая направилась к двери, но он остановил ее и сбегал к машине за фонариком.
— Я храбрый, но не глупый, — поддразнил он ее. Включив фонарик, он направил луч света в прихожую. — Дай мне руку и держись сзади.
Джорджиана вложила свои ледяные пальцы в его теплую ладонь и смело вошла в дом.
Им понадобилось совсем немного времени, чтобы пересечь прихожую и попасть в гостиную.
— На правой стене, — подсказала она Максиму, который пытался нащупать выключатель.
Свет не зажегся.
— Это меня не удивляет. — Ради нее Максим рассуждал вслух. — Если перегорает пробка, то вся цепь обесточивается. Нам следует проверить какую-нибудь лампу в задних комнатах или на втором этаже.
— На кухне свет горит, — напомнила она. — Может быть, вы правы.
Максим крепко пожал ее пальцы, и она прижалась всем телом к его спине. Он ничего не стал говорить, потому что рука у нее была холодная как лед.
В коридоре, ведущем на кухню, они обнаружили первую работающую лампу.
— Надо полагать, что прихожая, гостиная и, возможно, столовая подсоединены к одной пробке, — сказал Максим, когда свет зажегся в туалете. Он улыбнулся. — Бедняжка! — И притянул ее к себе.
Джорджиана охотно прижалась к нему, положив голову ему на плечо. Однако полностью избавиться от страха не могла. Этот дом такой огромный. Человек может спрятаться наверху или, наоборот, в подвале…
— Эй, в чем дело? — спросил Максим, когда ее снова начала бить сильная дрожь. Он нежно взял ее за подбородок, откинул упавшие ей на лоб волосы. — Ты все еще не успокоилась? Хочешь провести ночь в другом месте? Мы можем вернуться сюда утром и поменять пробки.
Джорджиана увидела в его глазах проснувшееся желание. Если она согласится уехать с ним, они будут близки.
— Я не могу бросить работу, — с отчаянием прошептала она, тщетно борясь с чувствами, которые сегодня ночью пробуждались в ней слишком часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25