– Мисс, вам следует быть осторожнее, пока не наберетесь опыта. Что, если Гроза сбросит вас и вы расшибетесь? Леди Анна с меня шкуру спустит!– Ничего со мной не случится! Ездить верхом все равно что плавать – проще простого!– Что ж, вы быстро все схватываете, спорить не буду.– Значит, мне уже можно ездить, куда захочется? – с нетерпением осведомилась Лилиа.– Как скажет ее милость.– Что ж, – не слишком охотно ответила леди Анна, – если Тедди полагает, что ты уже освоила азы, опыт придет сам собой.– Спасибо, бабушка! – порывисто воскликнула Лилиа. – Начав ездить одна всюду, где захочу, я наконец пойму, что свободна и могу располагать собой. Не поймите меня превратно, но я все еще чувствую себя пленницей в Монрой-Холле.– Правда? – Леди Анна вздохнула. – Значит, ты больше пошла в отца, чем я думала. Я не могу вечно держать тебя под своим крылом, как бы мне того ни хотелось. И уж совсем плохо, если ты воспринимаешь это как плен.В тот же вечер Лилиа отправилась на первую свою самостоятельную прогулку и с невыразимым удовольствием направила Грозу в лес. В этот день на ней была новая амазонка, подарок бабушки. Девушка привыкла к стесняющей одежде белых и, хотя по-прежнему считала ее неудобной, все же понимала, что это защита от капризов погоды. Стояли теплые дни раннего лета. Лилиа уже не так страдала от холода, но все-таки ей недоставало горячего солнца Мауи.Лесистая часть поместья сильно отличалась от островных джунглей. Здесь не только не было лиан и ползучих растений, местами превращавших леса Мауи в чащобу, но даже и подлеска.Разумеется, Лилиа решила прежде всего отыскать водопад лорда Монроя. Гроза, вынырнув из-под сени деревьев, выбежала на берег озерка. Девушка натянула поводья, увидев на противоположной стороне искрящуюся ленту воды, падавшей с уступа. Только тут она сообразила, что уже какое-то время слышала звук водопада, но не обращала на него внимания. Вырубленный уступ был невысок, футов тридцать, и потому водопад казался сильно уменьшенной копией настоящего.Лилиа привязала лошадь и уселась на берегу, с жадностью глядя на водопад и озерко. Ее охватила тоска по родине, на глаза навернулись слезы, сердце защемило. Долго-долго сидела она у озерка, перебирая дорогие сердцу воспоминания. Девушке виделись водопады Мауи, особенно один из водопадов Семи Священных Озер, у которого она встретила Коа.Ветерок шевельнул ветви, коснулся лица, и Лилиа поняла, что давно уже плачет. Она сердито вытерла глаза и щеки, поднялась и огляделась. Насколько хватал взгляд, тянулся лес, и ни единой живой души не было вокруг. Лилиа сорвала с себя ненавистные одежды, в спешке почти оборвав пуговки корсажа.Оставшись обнаженной, она потянулась, приподнявшись на цыпочки. В том, что солнце здесь светило не так интенсивно, была своя прелесть, так как лучи его ласкали, а не обжигали кожу. Девушка сбежала по отлогому склону и, не замедляя шага, нырнула. Вода оказалась куда холоднее, чем в лагуне даже в разгар зимы, но поразительно чистой – настоящий хрусталь. Серебристые рыбки шарахались от незваной гостьи.Лилиа пронизала толщу воды до самого дна, потом стрелой вылетела на поверхность. Крик радости сам собой сорвался с ее губ. Ни разу с того дня, как она против воли покинула Мауи, Лилиа не купалась. Девушка несколько раз пересекла озерко быстрыми уверенными гребками, и радость ее померкла: она устала так сильно, словно проплавала полдня.У самой кромки воды лежал большой плоский валун с естественным углублением посредине. Он был расположен так удобно, что наверняка оказался тут не случайно. Лилиа села на него передохнуть, откинулась назад и подставила лицо солнцу.В этой позе, с закрытыми глазами, она оставалась до тех пор, пока не согрелась, потом оглядела водопад и уступ. Только в этом месте утес был отвесным, сам же холм – пологим. Не одевшись, девушка поднялась на вершину холма и увидела еще одно озерко, с насыпными берегами, обсаженными серебристыми плакучими ивами. Их ветви спускались к самой воде. Деревья были хорошим укрытием, но Лилиа внезапно ощутила себя беззащитной в своей наготе. Однако вокруг по-прежнему было пусто и тихо, только мерно шумел водопад. Девушка прошла по ручью до самого уступа, постояла на нем, с удовольствием ощущая, как течение щекочет лодыжки, и нырнула в нижнее озерко.Полет длился одно мгновение, но взволновал ее даже более, чем затяжные прыжки на Мауи, поскольку был первым после долгой разлуки с водой. В это мгновение она пережила ощущение подлинной свободы. Озерко приняло Лилиа в свои холодные объятия, очищая тело и душу. Девушка подумала, что если она сможет хоть иногда испытывать такое, то, пожалуй, протянет здесь год. Один год – это ведь немного. А потом вернется на Мауи.Лилиа снова подплыла к валуну и выбралась на него, чтобы обсохнуть. На этот раз она улеглась навзничь, нежась в солнечных лучах. На душе было спокойно, безмятежно... а потом налетела тревога. Девушка открыла глаза и посмотрела на уступ с водопадом. Там, на самой кромке берега, стоял мужчина. Солнце било ей в глаза, поэтому Лилиа видела лишь силуэт, темный и потому угрожающий. Мужчина смотрел вниз, на нее. По спине девушки пробежал холодок страха.Она быстро скользнула в воду и ушла на глубину, а когда выплыла, на вершине холма никого уже не было.Забыв о радости купания, Лилиа быстро поплыла туда, где оставила одежду. Оделась она в спешке, то и дело озираясь. Вокруг было пустынно... во всяком случае, так казалось. Давно ли этот человек следил за ней? Даже исчезнув из виду, он оставил после себя смутное ощущение опасности. Нечто подобное Лилиа испытывала на Мауи незадолго перед тем, как на остров обрушивался ураган..Только подстегнув лошадь и галопом помчавшись от озерка и водопада, девушка почувствовала себя в относительной безопасности. Оглянувшись, она спросила себя, отважится ли еще раз посетить это место, совсем недавно так манившее ее. Глава 6 Морис Этеридж был полнейшим ничтожеством, и волновали его только деньги, поскольку он с юных лет служил мамоне. Роджер Этеридж, его отец, унаследовал солидное поместье, и со временем оно перешло бы к Морису, не будь его папаша неисправимым мотом, полжизни просидевшим за карточным столом. Умер он в сорок лет, выпив чрезмерную дозу джина на пустой желудок, после чего имение пошло с молотка в уплату долгов. Осталось лишь несколько акров, примыкающих к особняку, такому запущенному, что текущий ремонт поглощал массу средств. Мать Мориса, Маргарет Этеридж, смыслила в хозяйстве не больше, чем ее пропащий муженек. У этой безмозглой трещотки деньги протекали сквозь пальцы.Когда Роджер Этеридж переселился в лучший мир, Морису было двадцать два года. Он испытал отнюдь не скорбь, а глубокое разочарование, выяснив, что стал практически нищим.Морис возлагал надежды на леди Анну, поскольку у нее, кроме Этериджей, родственников не было. Молодой человек с нетерпением ждал того дня, когда тетка наконец скончается и откажет им все свое громадное состояние. Стоило ему подумать об этом, и его пальцы начинали шевелиться, словно перебирая золото. Конечно, по праву наследования все должно было перейти к Маргарет Этеридж, но это ничуть не смущало Мориса. Он с детства научился играть чувствами своей недалекой матери. К тому же она не раз говорила, что немедленно уступит ему управление Монрой-Холлом – ведь ему удавалось все эти годы поддерживать видимость приличной жизни.Чтобы как-то перебиться, Морису пришлось отпустить всех слуг, кроме одной семейной пары. Жена хлопотала на кухне, муж выполнял самые различные обязанности, считаясь при этом экономом. Морис рассчитал бы и их, но, слишком старые, они не могли рассчитывать на другое место, а потому согласились остаться за кров и пищу. Это вполне устраивало нового хозяина.После торгов осталось совсем немного наличных денег. Поскольку на них все равно было не прожить, Морис решил ссужать эти деньги под проценты. Он распустил слух среди расточительной дворянской молодежи, что готов предоставить деньги тем, кто остро в них нуждается, поставив лишь два условия: полную секретность и строгое соблюдение сроков платежа.Однако вскоре молодой человек столкнулся с двумя проблемами и в силу природного ума сразу понял, как они серьезны. Во-первых, брать деньги в долг любили все, а вот возвращать стремились немногие. Пришлось нанять темную личность по прозвищу Слейт – Грифель. За деньги он работал кем угодно, от вышибалы до убийцы, одинаково ловко управляясь с ножом и дубинкой и испытывая при этом наслаждение настоящего садиста. Глаза его были цвета грифеля, какие-то мертвенно-темные, а взгляд завораживал, как у змеи, готовой броситься на жертву. Слейта побаивались даже те, кто его нанимал. Морис же, хорошо разбираясь в людях, сразу понял, что имеет дело с человеком весьма скудного ума. Однако дело свое Слейт знал и оказался очень полезен. Если молодой дворянин затягивал выплату и не расплачивался после первого напоминания, Слейт обрабатывал его сначала дубинкой, обмотанной мягким тряпьем, чтобы не оставлять следов. Если не помогало и это, должник получал нож между ребер.Когда такое случилось несколько раз, молва разнеслась быстро, и первая проблема Мориса была решена.Во-вторых, следовало любой ценой сохранить в тайне свое занятие, заслуженно снискавшее славу грязного. Пришлось снять помещение в Лондоне; поблизости от «Ковент-Гардена», в квартале игорных домов и увеселительных заведений. Сюда Морис отправлялся три раза в неделю и проводил в своей конторе пару часов, ссужая деньги под вымышленным именем. Таким образом, Мориса Этериджа знали в Лондоне как Феррета. На сочном лондонском кокни это означало «торговец, у которого транжиры покупают втридорога, а он потом отправляет их в тюрьму за долги». В данном случае товаром служили деньги, но смысл в целом сохранялся.Провинциальное дворянство ничего не знало об изнанке его жизни. Более того, мать тоже не имела об этом понятия. На вопрос, откуда берутся деньги, Морис отвечал, что умело вкладывает их и получает хорошие прибыли. В сущности, он не лгал, наслаждаясь при этом материнским восхищением.Поскольку недостатка в молодых мотах не было, тайный бизнес Мориса так процветал, что он решил расширить дело, занявшись скупкой и сбытом краденого. Идея быстро оправдала себя, поскольку Лондон в то время кишел ворами. По большей части они были тупы и не имели представления о ценности того, что крали. Морис платил гроши за то, что потом сплавлял за хорошую цену.Делая свое дело, он постепенно накопил приличную сумму. Однако душа его не лежала к этому прибыльному занятию. Морис даже ненавидел его. Нет, он не мучился угрызениями совести, поскольку совести не имел. По глубокому убеждению Мориса, преуспевали только люди с изворотливым умом, не знающие жалости. Они добивались всего, чего хотели. Но он презирал мелких жуликов, с которыми приходилось якшаться изо дня в день. Морис мечтал о жизни настоящего джентльмена, который, не пачкая рук, купается в роскоши. Он жил ожиданием наследства.После смерти отца и распродажи имущества Этериджей больше не приглашали в приличные дома из тех, что украшали дорогу в Суссекс. Их принимали лишь в Монрой-Холле, да и то потому, что Морис и его мать приходились родней леди Анне. Эти формальные визиты продолжались очень недолго. Морис прекрасно знал, что их в Монрой-Холле только терпят. Однако молодому человеку не приходило в голову, что причина тому не обнищание, а его манеры и внешность. Нищих дворян хватало, и их не чуждались. Хотя никто не догадывался о гнусном занятии Мориса, общение с низами общества наложило на него заметный отпечаток. Он никогда не располагал к себе, но теперь в нем появились лукавство, уклончивость и скрытность. Морис выглядел старше своих тридцати шести, и весь его вид наводил на мысль о каком-то тайном и нечистом пристрастии, о пороке.Парика он не носил, ухаживать за волосами не привык, и они свисали на плечи немытыми прядями. Улыбался Морис крайне редко – и слава Богу, потому что тогда обнажались крупные желтоватые зубы. Маленькие бегающие глазки казались крысиными. Неряшливая одежда Мориса всегда была покрыта пятнами. К чему утруждать себя внешним лоском, если изо дня в день имеешь дело с подонками общества? Вот когда он вступит в права наследства... о, тогда станет настоящим денди.В тот вечер, когда рутинная жизнь Мориса была неожиданно нарушена, он сидел в своей крохотной конторе в полном одиночестве. Покончив с делами, Морис собирался домой. Однако прежде всего (что давно вошло у него в привычку) он уселся поудобнее в продавленном кресле и погрузился в размышления о будущем. Улыбка чуть раздвинула его тонкие губы. Приятное будущее приближалось, это явствовало из последнего еженедельного визита в Монрой-Холл. Морис самым внимательным образом оглядел тетку, по обыкновению принимавшую родственников на кушетке в спальне. Маргарет несла какую-то чушь, заверяя сестру в неизменной преданности, пока та раздраженно не остановила ее. Старуха, стоявшая между Морисом и богатством, в тот день выглядела особенно истомленной и вялой. Жизнь, казалось, теплилась в ней огоньком догорающей свечи, то вспыхивая, то почти угасая. Судя по всему, леди Анне недолго осталось обременять этот мир своим присутствием...Внезапно дверь конторы громко хлопнула. Вырванный из мечтаний, Морис с неудовольствием поднял голову и увидел человека сомнительной внешности, явно из тех, с кем он привык иметь дело. Его наглый вид привел Мориса в раздражение.– На сегодня все, сэр! Приходите завтра. Не торчать же мне в конторе до полуночи! К тому же деньги уже заперты в сейфе...– Ничего, как-нибудь договоримся, – перебил человечек, покачиваясь на пятках. – Чтоб мне пропасть, это в твоих же интересах, господин Этеридж!Настоящее имя Мориса никогда еще не произносилось в этих стенах, и ему едва удалось сохранить самообладание.– Я вижу, вы не туда попали, – холодно заметил он. – Потрудитесь взглянуть на дверь с той стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51