А я купил у того торговца красивую деревянную коробку, и мы вместе с Алексом и Брайаном похоронили Изабеллу в садике твоей матушки.
Сабрина замерла, Морган чувствовал только ее прерывистое дыхание, потом ее тело содрогнулось раз, другой, задергались плечи, и стало ясно, что девушка смеется.
— Все эти годы… я думала, что это твой самый ужасный поступок… Да я почти возненавидела тебя за это!
На этот раз Морган оказался не готов к бурным проявлениям радости по случаю отпущения греха, которого он не совершал. Великан задрожал всем телом, ощутив на груди пару ласковых рук, жадно искавших, как отблагодарить его. Морган невольно издал стон, когда горячие губы жены покрыли поцелуями то место, где бьется сердце. Он никогда не догадывался, какой нежной и ласковой может оказаться любящая женщина.
До сей поры Морган встречал женщин, которые ожидали от него совершенно иного: их требовалось усмирить, покорить и навязать свое господство, подмять под себя. Ни одна из прежних любовниц не отважилась полюбить и приласкать его руками, губами и блеском сияющих любовью глаз. Поймав взгляд жены, великан испытал настоящий шок, осознав силу ее чувства.
Глухой рокот родился в глубине его горла, Морган запустил обе руки в соболиное богатство темных волос и окинул голову жены назад:
— Котёнка я, конечно, не продавал, но грешен перед тобой во многом и очень часто без всякой причины обижал маленькую девочку. Нет, джентльменом меня никак не назовешь.
— А я и не просила тебя стать джентльменом.
Попытка овладеть собой позорно провалилась, когда губы Сабрины растворились под его натиском и разрешили языку утолить жажду; ее уста казались влажным податливым шелком, причиняли сладостную муку и разжигали страсть, побуждали все теснее и теснее сжимать ее тело.
Сабрина почувствовала, как на ноги упали плед и килт, и невольно сделала шаг назад. Любой другой мужчина, оказавшись совершенно нагим, выглядел бы смешным и неуклюжим, но только не Морган. Что бы ни втолковывала ей матушка накануне первой брачной ночи, ничто не могло сравниться с красотой обнаженного мужского тела, тела истинного воина.
— Сабрина, прошу, — горячо выдохнул Морган: кажется, впервые Макдоннелл о чем-то попросил Камерона. Сабрина протянула к нему руку. Морган отлично понимал, как дорого ей стоил этот простой жест, ибо в прошлом не раз отталкивал эту протянутую руку. В один шаг он преодолел разделявшее их расстояние и помог ей сбросить одежду, и она встала перед ним, обнаженная и грациозная, как пламя высоких свечей.
Морган пожирал глазами жену, упиваясь представшей перед ним чудной картиной: густыми волнами распущенных темных волос, изящными линиями бедер, бутонами ее налившихся сосков и жарким румянцем, выступившим на щеках под жадным взглядом мужа, темным треугольником мягких завитков.
— Нет, я недостоин всего этого, — пробормотал Морган, целуя жену в ямочку на шее.
— Знаю, — улыбнулась Сабрина.
Она не ожидала, что такой человек, как Морган, станет тратить время на ласки и поцелуи, поэтому испытала шок, когда он коснулся рукой завитков в углублении меж ее бедер, и в поисках опоры уперлась руками в его плечи. Никто никогда не трогал ее там, и понадобилось призвать на помощь всю силу воли, чтобы устоять на ногах, когда горячие пальцы Моргана обожгли ее влажное лоно. Сабрина едва не потеряла сознание от несказанного наслаждения, а муж шептал что-то у ее губ по-гэльски.
Ощутив, как дрожит мелкой дрожью тело жены, Морган неожиданно для самого себя сделал то, на что не считал себя способным — упал на колени перед Сабриной и прижался губами к влажным завиткам. Никогда в жизни он не мог предположить, что собственное поражение окажется столь сладостным.
Однако сразу решил обратить поражение в победу, обнял жену за бедра, приподнял и опустил на ложе, откинулся назад и положил ноги Сабрины себе на плечи, так что она была бессильна сопротивляться натиску его губ и языка.
— Морган, что ты делаешь? Это неприлично! — Сабрину вдруг обуяла стыдливость.
Он поднял голову, и хищная улыбка немедленно вызвала у Сабрины сладкую дрожь.
— А ты помнишь, какие страшные сказки рассказывали тебе твои братья про Макдоннеллов?
У Сабрины кружилась голова от наслаждения, которое доставлял ей палец мужа, входивший и выходивший в ее нежные глубины; она с трудом могла говорить, слова перемежались всхлипами.
— Братья говорили, что у вас ступни сплошь покрыты волосами и что вы… — Голос сорвался, когда палец мужа вошел еще глубже, лаской готовя пока еще напряженную плоть к предстоящему удовольствию. Слова полились потоком: — И что вы обычно едите черноволосых девочек, вроде меня, на завтрак.
— Это бессовестная ложь, принцесса. Волос у меня ступнях совсем немного, а черноволосых девочек я предпочитаю на десерт.
Морган принялся нежно покусывать чувствительную кожу, и Сабрина не выдержала, застонала и забилась под воздействием чарующего танца, который исполняли на ее теле губы, язык и пальцы мужа. Она отдала свое сердце Моргану-мальчишке, а теперь боялась потерять и душу под ласками Моргана-мужчины; попыталась отодвинуться, ускользнуть, но он не отпускал, сжал еще крепче; Сабрина начала задыхаться от невыносимо сладких мучений, и тогда Морган дал ей волю, убрал язык, притронулся губами к ее шее, она открыла глаза и очень удивилась, ощутив на щеках слезы.
— Ты по-прежнему бессовестный озорник, каким и был, Морган Макдоннелл, — прошептала Сабрина.
— Что правда, то правда, — весело согласился Морган, слизнув одну слезинку. — А вот ты, детка, не сдержала слова. Сегодня ты три раза плакала из-за меня.
Сабрина фыркнула:
— Не бойся, я постараюсь, чтобы это не стало привычкой. Просто никогда прежде… — Голос ее прервался.
— У меня тоже так никогда не было.
— Никогда? — Глаза Сабрины расширились от изумления подобным признанием. — А разве с Альвиной… или с другими такого не было?
— Такого не было никогда, — повторил Морган убежденно. — С тобой все иначе.
Невозможно было получить более дорогого подарка от человека со столь богатым опытом любовных связей, и Сабрина, желая как-то вознаградить мужа, обвила руками его за шею и прижалась к губам, наслаждаясь их сладостью, чуть сдобренной солью ее слез; из горла Моргана вырвался протяжный стон.
Наверняка это предвестник того, что сейчас он потеряет голову и овладеет женой со звериной жадностью, присущей всем Макдоннеллам. Но его руки ласково погладили ее грудь, проникли во внутреннюю часть бедер и будто попросили их раздвинуться. Ощутив на себе тяжесть его тела, Сабрина попыталась спрятать лицо в волосы, охваченная паникой, но муж обхватил ее щеки ладонями и требовательно заглянул в глаза.
— Хочу видеть твои глаза, когда ты наконец станешь моей. — Напряженность голоса говорила о том, с каким трудом Моргану удается сдерживать себя. — Сабрина Камерон, я хочу знать, что ты действительно принадлежишь только мне.
Сабрина принадлежала этому человеку с момента их первой встречи. Морган ее первая и единственная любовь. Ее взор застлала пелена боли и наслаждения, когда он медленно и осторожно наполнил ее собой, пройдя барьер ее невинности с удивительной бережностью. Она извивалась всем телом, желая одновременно и отодвинуться, и ощутить Моргана в себе еще глубже. Сабрина царапала ногтями его спину, но он ни разу не вздрогнул, ни на миг не поколебался в стремлении сделать ее своей женой.
— Прими меня, всего, до конца, — хрипел Морган сквозь сжатые зубы. — Хорошо, мой ангел, еще немного. А-ах! — Его низкий стон был и мольбой, и приказом. — Еще чуточку… еще.
Сабрина всхлипнула, опасаясь, что это «еще» никогда не кончится, но пришел момент, когда Морган замер. Не раз в прошлом она убеждалась в его способности сохранять жесткий контроль над собой, но никак не предполагала, что он обладает столь железной выдержкой и таким невероятным терпением.
Его глаза пылали страстным желанием, зубы были стиснуты; первобытные инстинкты рвались на свободу, но Морган оставался неподвижным до тех пор, пока не ощутил, что их тела слились воедино и сердца бьются в унисон. Сабрина содрогалась, чувствуя, как жаркое пульсирование отдается в горле и внизу меж ног.
Лишь когда он ощутил, что жена готова принять его всего, и увидел, как закатились ее глаза в откровенном восторге, Морган смежил веки и начал двигаться.
Никогда в жизни он не ощущал столь полного наслаждения. Морган потерял невинность в четырнадцать лет с любвеобильной молодой горничной в замке Камеронов. Однако все прежние похождения казались сейчас ничтожными по сравнению с радостью близости с любимой женщиной. Отец призывал его «быть мужчиной», хотя мальчик еще даже не понимал значения этого слова, но только этой красивой и целомудренной женщине судьбой было предназначено сделать Моргана мужчиной.
Переложив на ладони тяжесть своего огромного тела, он напряг бедра и стал входить все глубже, дабы вкусить от сладости сближения с любимой. Становилось все труднее сдерживаться, но Морган превозмогал себя, сознавая, как просто и легко способен причинить боль Сабрине, если пустит в ход всю свою силу и громаду тела.
Каждый раз, когда Морган горячо и медленно входил в нее, легкое тело Сабрины воспринимало это как новый удар по сердцу. Постепенно рушилась стена, воздвигнутая с целью отгородиться от внешнего мира, и она отдавалась вся без остатка во власть мужчины, способного доставить столь неземное наслаждение. Сабрина повторяла имя возлюбленного, как молитву, и замолкала, лишь когда вновь и вновь смыкались их уста. Никогда в жизни ей не было так сладостно, а Морган постепенно наращивал темп, и наконец она уперлась руками в камни очага и выгнула спину, дабы позволить ему коснуться самой сердцевины ее женского естества.
Из глотки Моргана вырвалось гэльское проклятие, а вслед за ним стены содрогнулись от крика экстаза. Ни один Макдоннелл не погибал столь сладостной смертью от рук Камеронов.
Сабрину разбудило ощущение, будто ей осторожно моют межножье. Открыв глаза, она увидела силуэт Моргана на фоне угасающего в камине огня. Он намочил кусок ткани в тазике с водой и стал нежно протирать внутреннюю часть бедер жены; ласковое прикосновение и живительная влага уносили прочь усталость и напряжение минувшей пьянящей ночи.
В прошлом Сабрине не раз случалось видеть, какими ласковыми и чуткими могут быть руки Моргана, когда еще мальчишкой он пытался вернуть к жизни какое-нибудь крохотное живое существо, получившее ранение, но в голову никогда не приходило, что она сама может стать объектом столь трогательного внимания и заботы. Сабрина зашлась от счастья, тихий, почти неслышный звук сорвался с ее губ.
Морган поднял голову, их глаза встретились, под его взглядом защемило в груди и набухли соски, тело налилось сладостной истомой.
Свечи догорели до конца, лишь слабые огоньки метались в лужах воска, но не требовалось много света, чтобы разглядеть смущение в глазах Моргана, он поспешно взглянул на ткань в своей руке, и Сабрина поняла, что это кусок пледа, перепачканный ее кровью.
— Я не хотел причинять тебе боль, детка, — Морган снова опустил ткань в воду, которую успел согреть для жены. — Но ты такая хрупкая. Я уж было начал опасаться, что замучил тебя до полусмерти.
Он провел тканью по бедрам Сабрины, но это прикосновение утратило свою невинность, когда встретились взгляды. Сабрина лежала с полуоткрытыми манящими губами, щеки пылали румянцем, и Морган тотчас ощутил реакцию предательской плоти, его обуяла безумная страсть. Он знал, что сейчас не время предаваться любви, поскольку измученное тело жены было не способно воспринять новые утехи; он мог лишь причинить ей новую боль.
— Тебе надо поспать, детка, — глухо буркнул Морган, ополаскивая ткань. — Скоро рассветет.
«Тусклый зимний рассвет не сможет рассеять наши сомнения и разногласия, — подумала Сабрина. — Мне в высшей степени наплевать, если рассвет вообще никогда не наступит». Хотелось навсегда остаться в уютной хижине, купаться в угасающем пламени камина и горячей любви, плещущейся в глазах мужа. Так и подмывало разжечь огоньки в его взоре и воскресить бушующий костер. «Нельзя допустить, чтобы он подумал, будто я какая-то хрупкая игрушка, способная разлететься на части при первом прикосновении».
Как только Морган укрыл ее пледом, она схватила его руку и поднесла к губам, коснувшись кончиком языка пальцев. Потом, старательно копируя шотландский акцент мужа, сказала:
— Значит, ты считаешь, что малютка из рода Камеронов не способна выдержать напора Макдоннелла? Надо ли понимать, дорогой сэр, что вы воспринимаете песенки о своем клане чересчур серьезно?
Морган оторопел при виде лукавого огонька, игравшего в глазах жены. Он ожидал слез и жалоб, чего угодно, но только не этого. Его взгляд упал на розовые лепестки сосков, из груди его вырвался глухой стон. Морган перевел глаза на лицо жены и прокашлялся:
— Послушай, детка, я тебя прекрасно понимаю. Если ты меня немного опасаешься, то имеешь на то полное право. Минувшей ночью я действительно был немного грубоват.
— О, оказывается, большой страшный Макдоннелл боится напугать свою малютку? — Она продолжала нежно покусывать его пальцы. — Если хочешь знать, то на мой вкус ты оказался… слишком цивилизованным.
— Цивилизованным? — повторил Морган с таким видом, будто ему нанесли страшное оскорбление, назвав, к примеру, евнухом.
Она стрельнула в него кокетливым взглядом из-под пушистых ресниц, а Морган никак не мог понять, зачем жена затеяла такую опасную игру. Однако сопротивляться зову собственной плоти под натиском откровенного призыва было бесполезно. Он улыбнулся: — Если я тебя правильно понял, детка, ты хотела бы на собственном опыте познать, не врут ли песенки и легенды о Макдоннеллах?
Сабрина уперлась ладонями в грудь мужа, осознав, что зашла слишком далеко.
— Лишь при одном условии, — застенчиво прошептала она, — если это доставит тебе удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56