Морган тотчас уловил ее сопротивление, вскинул голову, и его руки замерли, в мутном зеркале горели темным огнем зеленые глаза. Если бы на его месте был другой человек, можно было бы подумать, что великану причинили невыносимую боль.
Прежде чем Сабрина успела что-либо объяснить или солгать, Морган развернул ее и прижал спиной к зеркалу. Его глаза сверкнули, снова напомнив детство и несносного мальчишку, постоянно изводившего Сабрину своими злыми шутками.
— Что тебя беспокоит, детка? Боишься, что я все-таки получу свою минуту удовольствия? Ты вся сжимаешься, когда я к тебе прикасаюсь. Видимо, считаешь, что Макдоннелл не смеет дотрагиваться своими грязными лапами до твоей нежной кожи?
— Морган, прошу тебя… — Сабрина стянула на горле воротник платья.
— Просишь? О чем? Не пачкать тебя своими притязаниями? Или просто ведешь себя в лучших традициях Камеронов? Суешь под самый нос кому-то прекрасную жар-птицу, а потом, когда наивный дурень набирается храбрости и тянется за ней, тут же отнимаешь.
Сабрина опустила веки в страшном замешательстве. «Прекрасная жар-птица»? Как он смеет издеваться над ней в такой момент! Во взоре Моргана бушевала буря, как будто разум и самообладание вели жестокую борьбу с вековым наследием варварства. Если дикие предки возьмут верх, все пропало.
Морган схватил ее за плечи.
— Ты всегда меня ненавидела, правда, детка? Может, мне давно пора дать тебе основание для этой ненависти?
Несправедливость слов Моргана потрясла девушку. Хранившая свою тайну целых тринадцать лет, Сабрина, отбросила волосы, открывая не только свое лицо, но и душу.
— Никогда не было, чтобы я тебя ненавидела! Я обожала тебя. Я готова была целовать землю, по которой ступали твои противные ноги!
Наступило полное молчание, и стал слышен шорох снежных хлопьев, падавших на каменный пол. Морган замер, парализованный горячечным блеском глаз Сабрины. В них стояли слезы, те самые слезы, которых он ждал полжизни: удивительные, необыкновенные слезы повисали жидкими бриллиантами на кончиках пушистых ресниц и медленно скатывались по бледным щекам. Сабрина наконец нарушила свою клятву. Эта красавица плакала из-за него, Моргана Макдоннелла, великовозрастного беспутного сына отпетого негодяя.
Он коснулся пальцами мокрой щеки, отметил, что рука дрожит, почувствовал, как всем телом затрепетала Сабрина, увидел дрогнувшие губы и покрасневший кончик носа. Ничего прекраснее Морган не видел в своей жизни. На пальце повисла слезинка, великан поднес ее к губам и ощутил солоноватый вкус, отступил на шаг, чтобы полюбоваться отважной девушкой.
Сабрина пришла в ужас, когда до нее дошел смысл собственных слов. Она прикрыла рот рукой, как если бы хотела вернуть назад сказанное. Но было слишком поздно. По лицу Моргана расплылась широкая улыбка, в которой отразились мальчишеская гордость и неподдельное изумление.
— Будь я проклят! — выдохнул он. — Вот уж никогда бы не подумал.
Обеими ладонями Сабрина принялась вытирать щеки, готовясь услышать издевательский хохот или новые насмешки. Но Морган продолжал улыбаться, причем без тени иронии:
— Как же это? И кому бы могло прийти в голову такое?
Сабрина моргнула, подумав, что глаза ее обманывают, а Морган, видно, выпил больше, чем ей представлялось вначале. Однако ослепительная улыбка никуда не исчезла.
Девушка по-прежнему стояла, словно примерзнув к месту, когда Морган повернулся и зашагал прочь, все еще качая головой. В ушах Сабрины, отдаваясь эхом в пустом коридоре, звучало предостережение Ив: «Не отдавай ему свое сердце, девушка, потому что этот парень потом скормит его тебе кусок за куском, пока не заставит тебя задохнуться от горя».
— Боже мой! Что я наделала? — прошептала Сабрина, бессильно припав плечом к зеркалу.
15
— Энид, проснись! Ну пожалуйста, Энид!
Сладко спящая кузина наотрез отказывалась воспринимать настойчивый тихий шепот. В этот момент ей снилось, что, обнаженная и невесомая, она плывет по озеру сладкого крема, а на противоположной стороне ее ожидает Рэналд, и в каждой руке у него по лукошку с сочной крупной клубникой.
— Сейчас, сейчас доплыву, — промычала во сне Энид, обняла за талию посапывавшего рядом Рэналда, и тот в ответ смачно рыгнул.
— Боже, Энид! Неужели ты никогда не проснешься?
Нетерпеливая мольба, звучавшая в голосе, вряд ли возымела бы действие, но ее дополнила рука, требовательно трясшая за плечо, и Энид неохотно отпустила Рэналда, повернулась на спину и открыла глаза.
— Сабрина? — удивленно воскликнула Энид, увидев кузину, стоявшую на коленях возле кровати. Она была в тяжелом зимнем плаще, и ее лицо почти скрывал низко надвинутый капюшон.
Сабрина приложила палец к губам, призывая к молчанию.
— Постарайся не разбудить Рэналда, — едва слышно прошелестела она. — Мне срочно требуется твоя помощь. Случилось нечто ужасное.
Энид протянула руку, чтобы достать из кармана бутылочку с нюхательной солью, и тут сообразила, что лежит в кровати совершенно голая.
— В чем дело? На нас напали Чизхолмы? Пожар?
— Хуже, значительно хуже, — Сабрина выдержала драматическую паузу: — Я призналась Моргану в любви.
Энид мечтательно улыбнулась и снова уткнулась головой в подушку:
— Вот и хорошо, а я-то все думала, когда же ты наконец решишься. Давно пора.
Сабрина изо всех сил встряхнула подругу, и Энид снова открыла глаза.
— Ничего хорошего в этом нет, — прошипела Сабрина. — Все просто ужасно. Теперь Морган знает, что я в его власти.
Паническое настроение кузины постепенно передалось Энид. Даже при неверном свете пламени из камина было видно, что Сабрина смертельно бледна и под глазами залегли тени. Энид приподнялась на локте, сна ее как не бывало.
— Разве вы никогда, еще ни разу?..
— Нет, никогда!
Обe затаили дыхание, когда Рэналд неожиданно заворочался, пробормотал что-то о жареном барашке, сладко улыбнулся и вновь блаженно засопел.
— Послушай, это не так страшно, как говорят, — шептала Энид. — Во всяком случае, после первого раза. Конечно, с таким мужиком, как Морган… при его размерах…
— Энид! — жалобно пискнула Сабрина. — Ты меня совсем не слушаешь.
— Э-э, да ты боишься не того, что он причинит тебе боль, — догадалась наконец Энид. — Ты опасаешься, что этого вовсе не случится.
Сабрина прикрыла глаза, вспомнив, как рука Моргана нежно ласкала ее грудь, и испытанное при этом наслаждение, которое даже самую гордую женщину, безусловно, могло поставить на колени. Девушка понимала — выбора нет и нужно скорее бежать из замка Макдоннеллов, прежде чем муж осознает, что ее детская влюбленность переросла в настоящую любовь.
— Я не могу здесь больше оставаться, — убежденно сказала Сабрина. — Нужно немедля отправляться домой, пока не поздно, пока я не превратилась в еще одну влюбленную дуру, каких здесь много, слоняющуюся по замку в надежде, что Морган выберет именно ее, чтобы согреть его постель нынешней ночью.
— Но ты же не рассчитываешь, что он позволит тебе вот так просто уйти?
— Не знаю, но я намерена бежать. Сегодня. Только я не могу бежать в одиночку.
В отчаянии Энид повела взглядом вокруг, посмотрела на Сабрину, потом на спящего Рэналда; его красиво очерченные губы полуоткрылись, и сейчас ему нельзя было дать больше двенадцати лет.
Сабрина сжала руку подруги.
— Знаю, что прошу от тебя почти невозможного. Но одна я просто не смогу спуститься с горы.
Энид поправила на груди Рэналда одеяло и откинула его со своей стороны.
— Иногда мне представляется, что этот твой муж доставляет больше хлопот, чем он того стоит.
При этих словах Сабрина даже улыбнулась сквозь слезы. Очевидно, она солгала мужу, когда расписывала свою любовь к диким розам и готовность сделать все, чтобы добиться своего. Оказалось, что у нее не хватает смелости дотянуться до цветка, растущего вне пределов досягаемости. Совсем не хотелось исцарапать в кровь руки.
— Да, хлопот с ним много. Но мне кажется, что ради него можно многим пожертвовать. Видимо, я просто не готова принести себя в жертву.
Энид продолжала недовольно ворчать, но не стала сопротивляться, когда кузина помогла ей натянуть толстое шерстяное платье и надеть плащ, после чего обе тихо выскользнули из спальни. Рэналд тотчас раскрыл глаза. Тяжело вздохнув, уперся затылком в скрещенные руки и уставился в потолок.
— Черти бы тебя забрали, Морган, — пробормотал он. — Если б ты мог удержать девчонку в постели, где ей и следует быть, другие люди имели бы возможность спокойно поспать до утра, а там, глядишь, можно было бы снова любовью заняться.
После долгих и тяжелых размышлений Рэналд вылез из-под теплого одеяла и стал одеваться, дрожа от холода и ругаясь столь изобретательно, что это сделало бы честь гораздо более образованному человеку.
Пропихнуть Пагсли сквозь разбитое окно оказалось значительно легче, чем протолкнуть вслед за ним толстую Энид. Она вскоре безнадежно застряла, вначале жалобно охала, а потом не на шутку испугалась и принялась вопить. Сабрина пришла в ужас, живо представив себе, как сбегутся Макдоннеллы и начнут над ними издеваться. Теперь она понимала, почему Морган ненавидит, когда над ним насмехаются.
Обеими руками Сабрина уперлась в зад кузины, толкнула изо всех сил, и обе вывалились за окно в огромный снежный сугроб. Пагсли очень понравилась новая игра, он скакал вокруг, заливаясь радостным лаем и норовя укусить девушек за лодыжки, к счастью, защищенные толстыми чулками. — Не надо было меня толкать, могла мне и шею свернуть, — пожаловалась Энид, с ног до головы покрытая снегом.
— Если Морган нас поймает, он нам обеим свернет шеи, — возразила Сабрина, прижимая к груди тонко повизгивавшего мопса.
Мрачное предсказание взбодрило Энид, она вскочила на ноги, отряхнулась и последовала за кузиной, направившейся к конюшне. Ветер приутих, мягкий снег смягчал звук шагов, но сердца девушек стучали так громко, что казалось, будто с минуты на минуту должен проснуться весь замок. Идти быстро мешали тяжелые плащи, путавшиеся длинными полами в ногах.
Над полуразрушенной конюшней нависали ветви высоких елей, покрытые густым снегом. Девушки обменялись тревожным взглядом, дружно взялись каждая за свою половину створок и широко распахнули тяжелые ворота. Изнутри потянуло теплым смрадом, послышалось похрапывание и перестук лошадиных копыт. Пагсли злобно заворчал и оскалился, что послужило сигналом тревоги, из ближайшего стойла раздалось дикое ржание, сверкнули яростно выпученные налитые кровью глаза и мелькнули копыта вставшего на дыбы огромного коня.
Не сговариваясь, девушки навалились на створки ворот, плотно прикрыли, прижались к ним спинами и испуганно перевели дух. Конюшня ходила ходуном.
— Это Пука, будь он проклят, — прошептала Сабрина, пытаясь успокоить взволнованного Пагсли.
Теперь нечего было и думать о том, чтобы покинуть замок верхом на лошади, девушки прошли вперед, обогнули строение и обнаружили, что перед ними открывается узкая дорога, почти тропинка, которая вела, казалось, в пропасть. Впрочем, о наличии дороги можно было только догадываться, поскольку все вокруг было занесено глубоким снегом. В этом месте особенно чувствовался сильный ветер, норовивший сорвать капюшоны плащей и до слез резавший глаза.
— Не может быть, чтобы не было другого пути, — с надеждой в голосе вымолвила Энид, стуча зубами от холода.
— Конечно, есть, — Сабрина постаралась вложить в голос уверенность, которой на самом деле не чувствовала. — Мы находимся на горе, верно? Значит, нужно просто спускаться вниз, и к завтрашнему дню будем благополучно дома, в тепле и безопасности.
Приободренные этой мыслью, девушки повернули к лесу, но напоследок Сабрина не смогла удержаться, чтобы не обернуться и не попрощаться взглядом с замком Макдоннеллов, о чем сразу же пожалела.
Зима явно благоволила к медленно разрушающемуся строению, укрыв его снежным ковром, который сгладил недостатки и подчеркнул достоинства; сейчас замок смотрелся великолепно, и ничто не говорило о его полной заброшенности. Мягко теплились огоньки в некоторых окнах, напоминая о том, что за крепкими стенами продолжается жизнь, хотя сами стены постепенно разрушаются и срочно требуют ремонта. В ночной дымке огромный замок казался эфемерным и романтическим, неприступной крепостью, достойной короля или принца королевской крови, отважного горного рыцаря, каким вне всякого сомнения был Морган.
Энид нетерпеливо потянула кузину за руку.
— Пошли, не то превратишься в соляной столб, как жена Лота.
— Именно этого я и заслуживаю, — отозвалась Сабрина.
Да, она действительно получит по заслугам, если Морган обнаружит ее утром, примерзшую ко льду с лицом в тоске обращенным к замку. Сабрина с усилием отвернулась. Плотнее прижав к груди Пагсли, девушка решительно двинулась в сторону леса. Она дала себе слово в будущем смотреть только вперед, каким бы мрачным и одиноким ни оказался лежащий перед ней путь.
— Однажды я видела пару нищих, которые замерзли зимой на улице, — сообщила Энид, пригнувшись, чтобы не удариться лбом об обледеневшую разлапистую ветку. — Это было, должна признаться, ужасное зрелище: лица почернели, зубы оскалены. Правда, я читала, что умирать от холода довольно приятно. Не так хорошо, как тонуть — после того, как перестанешь барахтаться под водой, — но тоже неплохо и не больно.
В этот момент Сабрина запуталась в полах собственного плаща, что, к счастью, отвлекло ее от странноватых рассуждений подруги. Однако Энид и не думала замолкать; тяжело дыша от непривычной долгой ходьбы, она пустилась в рассказ о своем дедушке по материнской линии, которому ампутировали два пальца на ноге после того, как этого воинственного Бельмонта застала пурга где-то в горах Пруссии. Он потом хранил отрезанные пальцы в банке на каминной полке и использовал как средство устрашения не в меру расшалившихся внуков.
После этого рассказа Сабрина при каждом шаге старалась крепко стукнуть подошвами о землю. Временами казалось, что ног она уже не чувствует, и тогда стучала еще сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56