она повернула за угол и увидела массивную каменную стену. Тупик, дальше пути нет, что напомнило ей отношения, сложившиеся с Морганом. Приглядевшись, девушка заметила, что вдали вроде брезжит слабый свет, медленно двинулась в ту сторону и оказалась в помещении, где буйствовал ветер, врывавшийся в разбитые окна; на стенах трепетали прогнившие, изуродованные глубокими царапинами гобелены, казалось, по ним прошлись громадные когтистые лапы.
Рядом было встроено огромное, от пола до потолка, зеркало в бронзовой раме, потемневшей от времени; на уровне шеи девушки змеилась извилистая трещина. Зачарованная собственным отражением, Сабрина медленно распустила волосы, сразу окутавшие лицо темным облаком. Волнистое стекло обезобразило ее черты, подобно тому, как искорежили жизнь события последней недели.
Возникло ощущение, будто угодила в иную, кошмарную реальность, где все, чему ее учили, все, во что убеждали свято верить, на поверку оказалось не более чем иллюзией.
Сабрина провела кончиками пальцев по знакомым дугам бровей, слегка вздернутому носу, по подрагивавшей пухлой нижней губе. Никогда прежде не случалось задумываться над тем, как она выглядит, гордиться своей внешностью и выставлять ее напоказ. В этом просто не было необходимости, поскольку ее красота, как и богатство, и любовь родных, не подвергалась сомнению. Жемчужные ровные зубы и соболиная мягкость густых волос не нуждались в комплиментах. Всю жизнь ей говорили, что она красивая.
А что, если ей лгали? Если хотели польстить и говорили то, что она желала услышать? И возможно, смеялись за ее спиной или хуже того — жалели бедную уродину? Во всяком случае, на одного человека ее красота не производила никакого впечатления, и этим человеком был Морган.
Отражение в зеркале затуманилось и поплыло, черные волосы и синие глаза чуть сместились, и возник до боли знакомый и дорогой облик отца, на лице которого запечатлелись грусть и страдание, как это было в момент расставания, когда любимая дочь отказалась поцеловать его на прощание.
— Папа, папочка, зачем ты это сделал? Что теперь со мной будет? — вырвалось из горла хриплым шепотом.
Даже осуждая отца, Сабрина сердцем рвалась к нему за поддержкой и сочувствием; она прижала ладонь к зеркалу в надежде коснуться родной колючей бороды, но ощутила лишь холодное бесчувственное стекло.
Морган предоставил коню возможность выбирать дорогу, чуть откинулся назад, мерно покачиваясь в седле, и глубоко задумался. Похоже было, что только верный Пука мог дать ему полную свободу. Свободу от притязаний сородичей, их вечных жалоб, стенаний и требований.
Вспомнилось, как в его руки попал этот конь. Моргану едва исполнилось шестнадцать, когда он случайно стал свидетелем безобразной сцены. Изрядно подвыпивший сын богатого лорда жестоко стегал плетью лошадь, почти потерявшую сознание под безжалостными ударами. Морган отобрал плетку, хорошенько отхлестал выродка, и тот позорно бежал, бросив бедное животное; однако, оказавшись под защитой стен родного замка, он громогласно объявил, что его коня украли «вороватые Макдоннеллы», тем самым пытаясь спасти свою честь. В отместку его разъяренный папаша повелел повесить первого же Макдоннелла, вздумавшего поохотиться во владениях лорда, и жертвой пал двенадцатилетний парнишка.
Пука до сей поры хранил следы жестокого обращения прежнего хозяина, как внешние — рубцы на боках, так и внутренние — у коня был суровый нрав. Временами Морган чувствовал, что Пука ему как родной брат.
Выехав на поляну, Морган соскочил с седла, оставил коня щипать редкую траву, и вошел в небольшой домик, крытый соломой, который напоминал о тех временах, когда клан Макдоннеллов владел отарами овец и в таких коттеджах жили пастухи. Морган довольно часто навещал это уединенное место, где можно было посидеть в тишине и неспешно поразмыслить над настоящим и будущим, не чувствуя на плечах каменный гнет громадного замка. Вот и сейчас Морган придвинул к окну стул, уселся, положив ноги на подоконник, и уставился вдаль в глубокой задумчивости.
Первым на память пришел отец, который обрел наконец вечный покой под каменным покрывалом. У Моргана не было никаких иллюзий в отношении Ангуса. Отец никогда не любил сына таким, какой он есть, а старался воспитать будущего лидера клана. Старик получал огромное удовольствие, когда ему удавалось стравить Моргана со сверстниками и вынудить кулаками доказывать свое право на существование. Одновременно Ангус плел дипломатические сети и заставил сына против воли принять участие в хитрых играх с Камеронами, в результате чего с первой встречи Морган мог отплатить Дугалу за любовь только ненавистью. С малых лет мальчика приучили к мысли, что уважение можно заслужить одним путем — потом и кровью. Поэтому он не мог по-доброму воспринять хорошее отношение Камерона, ничем, казалось бы, не оправданное, а потому подозрительное. А теперь новое осложнение: убийство Ангуса не отомщено достойно и Сабрине приходится расплачиваться за предательство ее отца.
Будь прокляты Камероны! Даже в день похорон отца, когда принято предаваться горю и ни о чем больше не думать, перед глазами стоит лицо Сабрины в тот момент, когда она решила, что муж способен ее ударить. Неужели эта дурочка не понимает, что ее можно убить одним взмахом руки?
Никогда в жизни Моргану не случалось ударить женщину, хотя частенько так и подмывало, поскольку причин было немало. Давным-давно он научился контролировать себя и не применять силу зря. Это решение пришло в семнадцать лет, когда, тяжело дыша и умываясь кровью, струившейся из сломанного носа, Морган стоял над бездыханным телом своего самого близкого друга. Все тогда началось с легкой потасовки, спровоцированной Ангусом, а потом он же довел соперника сына до исступления злыми и обидными словами. При виде лица друга, искаженного жаждой крови, Морган решил одним махом завершить ссору, пока ее участники не получили серьезных увечий, но одного удара, в который он вложил всю свою силу, оказалось достаточно, чтобы друг навсегда распрощался с жизнью.
Ангус бросился к сыну и хотел было одобрительно похлопать по спине, поздравить с победой, но впервые в жизни Морган отшвырнул руку отца и навис над ним, крепко сжав кулаки и яростно сверкая глазами. Во взгляде Ангуса он прочитал животный страх, круто развернулся, пробился сквозь толпу зрителей и попытался найти уединенное место, где можно было бы прийти в себя, успокоиться и решить, как жить дальше.
Невеселые воспоминания прервали шаги за спиной. Морган остался сидеть, не поворачивая головы, потому что знал, что на свете есть лишь одно человеческое существо, которое могло решиться нарушить здесь его одиночество.
— Тяжело было хоронить его, Ив? — мягко спросил Морган.
— Мы оба знаем, что он бы все равно умер до первого снегопада. Но мне тяжело оттого, что Ангус пал от руки Камерона. Надеюсь, ты заставишь их девку за все заплатить сполна.
— При чем здесь она? Ведь не она же всадила в Ангуса кинжал.
— Кто знает, с какого бока она может оказаться причастной? Такие, как она, на все способны. Добра от нее не жди, все эти леди в дорогих нарядах слова доброго не стоят, только и умеют, что затуманить мужику мозги льстивыми словами да сладкими духами.
Морган резко повернулся, с трудом сдерживая закипавший гнев:
— Однажды из-за меня уже погибла женщина только потому, что мне не терпелось появиться на свет Божий, и сейчас я не испытываю ни малейшего желания послужить причиной смерти еще одной. Может, ты еще предложишь перерезать всех овец, доставшихся нам по милости Дугала? Заодно прикончим кур. Или все же стоит найти им лучшее применение, а мстить другим путем?
Упрямо выставив подбородок, Ив стойко встретила гневный взгляд предводителя клана, но долго не выдержала и опустила глаза. Между ними сложились отношения, основанные на взаимном уважении, хотя большой теплотой они не отличались. Каждый признавал, что имеет дело с умным человеком, и это их связывало крепче, чем текущая в жилах кровь членов единого клана. Давным-давно они без слов договорились делать все, что в их силах, дабы сохранить свой клан, уберечь его от бед и напастей, не позволить Макдоннеллам исчезнуть с лица земли.
Ив забросила косу за плечо, пододвинула и оседлала другой стул рядом с Морганом.
— Ладно, парень, если уж не хочешь прикончить девку, тогда сделай кое-что другое, чтобы умиротворить мою душу.
В ответ Морган повторил фразу, сказанную недавно Элизабет Камерон, хотя прекрасно сознавал, что по отношению к Ив она звучит насмешкой:
— Всегда готов служить прекрасной даме.
— Сделай ей ребенка.
Морган вскочил, прошел к потухшему очагу, положил руки на грубо отесанные камни и задумался. Сегодня утром ему стоило немалого труда удержаться и не заняться именно этим, когда он увидел Сабрину, свернувшуюся калачиком на плаще на полу. Если бы не синие круги под глазами — знак страшной усталости после долгого пути и не то, как доверчиво она обвила рукой шею Моргана, когда он укладывал ее в постель, участникам похорон пришлось бы очень долго, а может, и безуспешно ждать сына Ангуса у открытой могилы его отца.
— Я знаю, парень, что ты не из тех, кто волочится за каждой юбкой, — в голос Ив вкрались просительные нотки. — По-моему, ты здесь единственный не наплодил свору зеленоглазых ребятишек, незаконнорожденных и никому не нужных. Но что будет, если Дугал вдруг передумает? Что, если он заявит, будто ты умыкнул его дочь, и призовет на помощь английских солдат?
— Солдатами меня не испугать, пусть приходят. Я не отдам то, что мне принадлежит.
Припадая на ногу, Ив подошла и похлопала Моргана по спине, чем невольно напомнила отца.
— Молодец, мой мальчик! А теперь поклянись, что обрюхатишь девку, поставишь на ней свое клеймо, пока не поздно.
Ив была высокой женщиной, высокой даже для Макдоннелла. Ее горячее дыхание обжигало затылок Моргана. Морган повернулся к ней лицом.
— Я с этим разберусь, когда мне будет угодно. И без вмешательства твоего или кого-нибудь другого из моих родственников.
Ив сделала шаг в сторону, уступая дорогу Моргану, двинувшемуся к двери. Многолетний опыт споров с Ангусом научил ее умению отступать вовремя.
— Да, чуть не забыл, — добавил Морган. — Будь добра, постарайся, чтобы я больше не видел Альвину в постели моей жены. Возможно, в этом случае я скорее выполню твое пожелание.
— Ладно, — Ив насмешливо сморщила нос. — Просто хотелось тебе напомнить, что теряешь, когда спишь с врагом. Может, передать Альвине, что теперь ты сам будешь к ней приходить?
— Нет. — Морган, не вдаваясь больше в объяснения, потянул на себя ручку двери.
— Морган! Надеюсь, Ангус сможет тобой гордиться?
Морган в ответ невесело усмехнулся:
— Как было, так и будет.
Сабрина еще глубже зарылась носом в книгу, безуспешно пытаясь заглушить чувство голода чужими рассуждениями о главенстве духа над телом. В животе урчало так громко и настойчиво, что Пагсли, скуля, сбежал и забился в угол. Туда же вскоре отправилась и книга. Сабрине до смерти надоели надуманные переживания героев, казавшиеся ничтожными по сравнению с ее собственными муками. Девушка вскочила и принялась раздраженно метаться по комнате; слегка подташнивало, в голове шумело, ноги плохо слушались.
Новая хозяйка замка решила больше не искать общества после первой неудачной вылазки на территорию противника. По возвращении в спальню Сабрина обнаружила свои сундуки, аккуратно расставленные в углу комнаты без явных следов насильственного вскрытия, что придало ей бодрости и уверенности в себе. Девушка вознамерилась посвятить остаток дня любимым занятиям, которые в прошлом неизменно доставляли удовольствие: читала, шила, написала матушке письмо, полное фальшивой бодрости и наспех придуманных забавных историй из жизни в доме Макдоннеллов. И лишь после того, как вложила письмо в конверт и запечатала, поняла, что ни разу не упомянула ни одного из двух мужчин, с которыми мысленно не расставалась последние сутки.
Затем она протерла все тело губкой, смоченной розовой водой, и надела новое платье, что помогло немного разогнать дурное настроение. Но за окнами уже начали сгущаться сумерки, » и по мере того, как в комнате темнело, сохранять бодрость духа становилось все тяжелее.
Тогда Сабрина поспешила зажечь шесть дорогих свечей, которые предусмотрительно сунула в багаж матушка, и расставила по всей комнате, чтобы разогнать мрак. Конечно, следовало быть более бережливой, но в данный момент главным казалось высветить каждый угол неуютного помещения. В воздухе повис запах можжевельника, свежий и терпкий, напомнивший девушке о Моргане.
При мысли о муже аромат показался скорее горьким, чем сладким. Хотелось бы знать, куда он подевался? Здесь жена умирает от голода, а ему хоть бы что! Сабрина заметалась по комнате, подивившись неожиданному приливу энергии. Значит, если всерьез рассердиться, исчезают страх и опасения, чувствуешь себя обновленной и способной на любые подвиги.
Расхаживая по спальне из угла в угол, Сабрина вспомнила матушку и ее поучения и принялась мысленно их повторять, доводя до крайности: «Настоящая леди никогда не должна выказывать своего гнева. Настоящая леди, если ударят по щеке, обязана подставлять другую. Долг настоящей леди, если надо, умереть от голода в собственной спальне достойно, без лишнего шума, не доставляя беспокойства никому, а в особенности своему супругу».
— Эти слова можно будет высечь в качестве эпитафии на моем надгробье, после того как Морган швырнет мое истощенное голодом тело в могилу, — сообщила Сабрина ближайшей свече. — Нет, слишком длинно. Достаточно написать: «Здесь покоится Сабрина Камерон-Макдоннелл, настоящая леди».
Тут девушка вспомнила, что Морган не умеет писать, значит, даже имени ее на кладбище не будет.
Проходя мимо Пагсли, Сабрина обратила внимание на то, что мопс как-то странно смотрит на нее. Прежде в его глазах читалось почтение либо ожидание, а сейчас они голодно сверкали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56