Перед входной дверью была расстелена красная ковровая дорожка и установлен навес, чтобы гости могли добраться до своих экипажей, не запачкавшись грязью и не попав под дождь.
Даже в столь ранний утренний час в почтительном отдалении стояла кучка зевак. Дина заметила, что ее муж усмехается.
Он усадил ее в экипаж, что-то пробормотал в извинение и направился к дородному мужчине, который, по мнению Дины, так и норовил забиться куда-то в тень.
Тщетно. Дина видела, как ее муж опустил руку на плечо незнакомца, заговорил с ним и вложил что-то в его ладонь. Когда он вернулся, девушка окинула его вопросительным взглядом. Коби покачал головой и многозначительно произнес:
— Ничего особенного, моя дорогая. Небольшая компенсация человеку, который нуждается в помощи.
Констебль Альф Алькотт находил слежку за Коби Грантом бесполезным и утомительным занятием. Казалось, этот человек не знает усталости. И всегда чувствует, когда за ним наблюдают: несколько раз так даже подмигивал Алькотту, когда тот безуспешно пытался нырнуть в тень.
Этим вечером Алькотту пришлось следить за ним до дома Хертфордов, а затем торчать снаружи, дожидаясь, пока он выйдет.
Наконец-то добыча появилась: под ручку с женой, в цилиндре, с белым шелковым шарфом на шее. Ему-то не приходится часами выстаивать на холоде.
От скуки и усталости Алькотт утратил осторожность. Мужчина заметил его, усадил жену в экипаж и направился прямо к нему.
— Констебль Алькотт… вы же констебль Алькотт, не так ли? Похоже, вам не помешает выпить чего-нибудь согревающего и как следует перекусить. Это вам поможет. Вряд ли в Скотланд-Ярде хорошо оплачивают все те часы, что вы проводите на холоде.
Он вложил в руку Алькотта золотой соверен.
— Удачи, Алькотт.
Бесполезно наблюдать за ним. Алькотт в отчаянии подумал, что этот человек, если захочет, запросто собьет с толку любого преследователя.
Следующим утром он попытался объяснить это Уокеру. Инспектор так ничего и не понял.
— Он водит нас за нос, сэр, — сказал Алькотт со всей возможной почтительностью.
Бейтс, стоявший у начальника за спиной, молча кивнул в знак согласия.
— Судите сами, шеф, — в отчаянии добавил Алькотт. — Вот, что он мне дал вчера ночью. Словно лакею «на чай». — Он вынул из кармана соверен и показал Уокеру. — Он держит нас за дурачков.
— Сам ты дурак, — прошипел Уокер, — раз попался ему на глаза.
— Тогда пошлите за ним человека, которого он не знает. Может, ему больше повезет.
— У меня никого больше нет, Алькотт. Возвращайся к своим обязанностям и доложи, чем он будет заниматься сегодня.
Шепотом чертыхаясь, Алькотт вышел. Единственным его утешением был лежащий в кармане соверен.
— Значит, теперь он пытается подкупить Алькотта?
Бейтс кашлянул и почтительно ответил:
— Не только Алькотта, шеф.
— Что за чертовщину ты несешь, Бейтс? — прорычал Уокер.
— Ну, вы знаете, что моя жена в тягости. Я позавчера вернулся домой и обнаружил, что ей прислали посылку. Приданое для новорожденного. Внутри была записка. «Наилучшие пожелания от мистера Дилли». Я сказал ей, что это мой новый приятель. Жена ответила, что он, должно быть, богач. Она швея, и разбирается в этих делах. Что за игру он ведет, сэр? Скажите.
Уокер ничего не смог ответить Бейтсу, поскольку сам ничего не понимал.
Сидя напротив Дины, Коби заметил, что она клюет носом, и ее глаза слипаются от усталости.
Когда экипаж подъехал к дому, девушка уже крепко спала. Коби взял ее на руки и внес в дом. Он кивком отпустил Джилса и поднялся по лестнице. Дина начала просыпаться.
— Коби? — произнесла она сонным и удивленным голосом. Наверное, ей снилось, будто она опять стала маленькой девочкой, и кто-то несет ее на руках, возможно, отец, которого она очень любила.
Коби прошел мимо ее двери и направился в свою спальню. В комнате горели свечи — перед уходом он отдал распоряжение слугам. Недавно изобретенное электрическое освещение казалось ему слишком ярким. Вокруг плясали тени. Укладывая Дину на кровать, Коби увидел еще одну тень — собственное отражение в зеркале.
Девушка вздохнула, подложила ладонь под щеку и доверчиво повернулась к нему.
— Спокойной ночи, — пробормотала она сквозь сон.
Коби сорвал галстук и расстегнул тугой воротничок рубашки. Бывали времена, когда он с трудом выносил привычные тиски цивилизованной одежды и жизни в городе.
— Нам надо бы лежать одним под звездами, — произнес он вслух, — вдали от всех, под небом, окрашенным во все цвета радуги, и там я научил бы тебя искусству любви.
Его охватила такая тоска по былой жизни на юго-западе Америки, что он снова ощутил ароматы пустыни, увидел горы, густо-лиловые под нежно-розовым небом… цветные полосы облаков в свете восходящей луны…
И вот он вновь сидит возле своей юной жены, окруженный звуками Лондона. Она не слышала его слов, погруженная в сон, в котором снова и снова неузнаваемый Коби Грант с пистолетом в левой руке подходил к ней и говорил: «Запомни, Дина, внешность бывает обманчивой».
Она лежала, полностью одетая, на кровати. Но это была не ее кровать, а Коби, и это он разговаривал с ней в комнате, полной странных теней…
— Наверное, я уснула в экипаже, — пробормотала Дина, приподнявшись на локте и глядя на мужа, сидящего рядом с ней. — Как я попала сюда?
— А ты как думаешь, Дина? — спросил он нежным и мягким голосом. В рубашке с расстегнутым воротом он казался еще красивее, чем раньше.
— Ты отнес меня.
Девушка села, прислонившись к резному изголовью. Она была взволнована тем, что сидит наедине с ним, на его кровати в столь поздний час, и испытывала страх и предвкушение. Она поежилась, но не от холода
Коби отвернулся, встал и исчез во тьме. Вернулся он, держа в каждой руке по бокалу шампанского. Один из них он протянул Дине, а второй поставил на маленький столик у кровати.
— Сейчас, — сказал он, — мы поднимем тост.
— Тост?
— Да. Хочешь его услышать, Дина?
Девушка молча кивнула, не сводя глаз с бокала.
— Очень хорошо. За нас с тобой и за наш брак.
Коби снова сел, взял бокал и чокнулся.
— За нашу ночь, — сказал он.
— Ночь? — эхом откликнулась Дина и снова вздрогнула.
Обычно Коби с легкостью чувствовал ее настроение, но на этот раз ошибся. Он решил, что Дина дрожит от страха, хотя на самом деле ее страх был смешан с предвкушением. Коби взял у нее бокал; она выпила вино так же, как и он — одним глотком, не раздумывая. Их руки соприкоснулись, и она вздрогнула еще раз.
Он нежно ее обнял и спросил:
— Тебя сестра напугала?
Дина кивнула, не произнеся ни слова. Она помнила злые слова, сорвавшиеся с губ Виолетты в ночь накануне свадьбы.
— Она говорила, что в постели я тигр?
Теперь к девушке вернулся дар речи.
— Да… А откуда ты знаешь?
— Я читаю мысли, — ответил Коби, мысленно проклиная Виолетту. — Она сказала, что ты не сможешь меня удовлетворить?
Откуда ему все это известно?
— Да, — выдавила Дина.
— С тобой я не буду тигром. Надеюсь, ты веришь мне.
Он поднял свою красивую руку, повернул к себе ее лицо и поцеловал ее в сжатые губы невинным, братским поцелуем.
— Я постараюсь быть нежным с тобой, но… любовь… Дина не всегда бывает нежной. Ты понимаешь меня?
Он поцеловал ее снова, и на этот раз поцелуй был уже не столь невинным.
Коби чувствовал, как бьется ее сердце. Словно пойманная птица, испуганная, дрожащая, желающая вырваться на свободу.
Он заключил ее в объятия. Дина замерла на мгновение, но не стала противиться. Коби запустил руки в ее волосы и поцеловал ее еще крепче, силой раздвигая ее губы. Его ладонь скользнула по шее девушки, и по ее телу пробежала волна пламени.
Теперь она лежала на постели, и Коби склонился над ней. Он прошептал ей на ухо:
— На нас слишком много одежды, Дина, но мы не можем вызвать слуг, не так ли? Что ты предлагаешь? — А затем нежным и полным любви голосом добавил, — Ты понимаешь, что произойдет между нами сегодняшней ночью?
— Да. Виолетта мне рассказала, — ответила девушка и снова вздрогнула.
— Но не объяснила, зачем, — уточнил Коби. — Мы будем доставлять друг другу радость, Дина, и из нашей радости возникнет новая жизнь. Не будет удовольствия, не будет и новой жизни. Ты меня понимаешь?
Да, она его понимала. Но представить не могла, что станет заниматься тем, о чем рассказывала ей Виолетта, с этим мужчиной. И все же… все же… с ней происходило что-то странное: неожиданно ей захотелось прикоснуться к нему.
— Может… может, мне раздеться? — робко спросила девушка.
— Тебе не кажется, что это моя привилегия? — нежно возразил муж. — А ты окажешь мне ответную услугу.
— Как хочешь, — покорно ответила она, словно ягненок, готовящийся к закланию.
— Мне это нравится, — усмехнулся Коби и поднялся с кровати. — Встань, Дина, любовь моя и повернись ко мне.
Она беспрекословно подчинилась, а затем, так же ловко, как Пирсон или Гортензия, Коби снял с нее бальное платье.
Но Пирсон или Гортензия не ласкали ее, раздевая, своими губами. Не поглаживали самые укромные уголки ее тела, так что в конце концов она не удержалась на ногах и со вздохом прижалась к мужу.
Вскоре на Дине осталось лишь бриллиантовое ожерелье и браслеты, и теперь она чувствовала себя совершенно беззащитной. Неожиданно Коби рассмеялся низким, горловым смехом и повернул ее к длинному зеркалу, не прекращая своих ласк.
Неужели это Дина Грант? Эта распутница с разметавшимися по плечам волосами, с обнаженным телом, по которому скользят мужские ладони. Неожиданно ее охватило такое безумное наслаждение, что она зажмурившись, вскрикнула.
— Открой глаза, Дина! — приказал Коби, и она подчинилась, чтобы увидеть в зеркале и его лицо.
Ее колени подкосились; Коби поддержал ее и, задыхаясь, произнес:
— Видишь, Дина, бояться нечего. Но это только начало. Теперь ты должна раздеть меня.
Дина забыла и о благоразумии, и о страхе. Ее дрожь прекратилась, сердцебиение замедлилось, и она начала его раздевать. Вскоре они стояли друг перед другом обнаженные — словно Адам и Ева до грехопадения.
Раздетый, он оказался еще прекраснее, и теперь Дина понимала причину ревности Виолетты. Она все еще страшилась его, потому что впервые в жизни видела возбужденного мужчину.
Коби заметил ее испуг, склонился к ней и, обняв, прошептал ей на ухо:
— Тебе понравились мои ласки, Дина?
— Сам знаешь, — прошептал она в ответ.
— И ты понимаешь, что когда я доставлял тебе удовольствие, мне хотелось, чтобы и ты доставила удовольствие мне? — Он взял ее руки и поднес к своему телу.
Дина ахнула, почувствовав ладонями его гладкую и бархатистую кожу.
— Да! — хрипло воскликнул Коби. — Ласкай меня, Дина, как и я тебя ласкал…
Девушка начала поглаживать его, сначала робко, а потом все смелее, пока не почувствовала его экстаз. И теперь он дрожал, уткнувшись лицом ей в шею, и шептал ее имя, а она поддерживала его.
Через мгновение он добавил, все еще тяжело дыша.
— Видишь, что ты делаешь со мной, Дина. При всей своей силе я беззащитен перед тобой.
— Как и я перед тобой, — ответила девушка, и ее дыхание снова ускорилось.
Он молча кивнул, а затем опустил ее на кровать и лег рядом. Впервые она сама прильнула к нему и крепко его обняла, чтобы почувствовать его жар.
Желание притронуться к нему, поцеловать его было таким сильным, что руки Дины начали, словно по собственной воле, блуждать по его телу. Коби беззвучно рассмеялся и склонился над ней со словами:
— Нетерпеливая нимфа, твоему сатиру нужна маленькая передышка. Но, думаю, твои ласки оживят его.
Вскоре Дина сумела его «оживить», а еще через несколько мгновений обратилась к нему с мольбой:
— Пожалуйста, Коби, пожалуйста.
Радуясь, что его молодая жена не поддалась страху, Коби сделал ее своей. Двое стали плотью единой, и Дина познала наслаждение, сменившее и победившее боль.
— Не тигры, — прошептал Коби, — а играющие тигрята. Любовь — не поле боя, Дина, а разделенное на двоих удовольствие.
— Тогда почему сначала я смеялась, а потом расплакалась? — спросила Дина через несколько минут. Коби чувствовал соленый вкус ее слез: он собирал их губами.
— Сильные чувства схожи, Дина. Смех и слезы всегда рядом.
«И это правда», — подумала Дина, удивляясь своим былым страхам. Теперь она восхищалась его способностью не только преодолеть ее испуг, но и доставить ей удовольствие, равного которому она никогда не испытывала.
Перед сном Дина заметила то, на что не обратила внимания во время любовной игры: его спина была покрыта ужасными шрамами. Девушка чувствовала пальцами грубые рубцы. Она ничего не сказала, но когда ее муж встал, чтобы одеться, и повернулся к ней спиной, увиденное ее ужаснуло.
В отличие от Виолетты Дина не стала задавать вопросов, и опять же в отличие от сестры сразу поняла, что Коби был жестоко избит. Виолетте он сказал, что его сбросила необъезженная лошадь и протащила по камням, но Дина бы не удовольствовалась таким объяснением.
Ее сердце было переполнено любовью. Она представить себе не могла, что кто-то оказался способен совершить подобное зверство с человеком, который был так добр к ней.
Дина была уверена, что при всей своей доброте Коби не любит ее, и не понимала, что заставило его выкупить ее у Рейни. Она была благодарна ему не только за спасение от Виолетты и нищеты, но и за его нежность и ласку.
— Запомни, Дина, — сказала она себе, проваливаясь в сон, — внешность часто бывает обманчивой.
Десятая глава
Уокер встретился с одним из своих осведомителей в маленькой пивной недалеко от Стрэнда. Этот человек принадлежал к так называемому «полусвету» и откликался на имя капитан Легг. Он водил знакомство с людьми из общества и посещал мужские клубы, но никогда не приглашался на такие блистательные приемы, как у Хертфордов.
Несмотря на это, он был в курсе всех сплетен, которые обсуждались в гостиных Мейфэйра и Белгравии. Пару недель назад Уокер попросил его выяснить все, что можно, о мистере Джейкобе Гранте, американском финансисте.
Когда пришел Уокер, Легг поприветствовал его радостным возгласом.
— Вот и ты, Уилл. Будешь пива?
Уокер не отказался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24