— Чем могу вам помочь? — продолжала она, оставаясь на том же месте.— Мы хотим отыскать ребенка, которого принесли сюда девять лет назад, — начал Хантер.— Извините. Не понимаю. Вы хотите усыновить или удочерить ребенка? Какого-то определенного ребенка? — продолжала выяснять монахиня.— Нет, это моя дочь, наша дочь, — решительно вмешалась в разговор Линетт. — Нам очень важно найти именно нашу девочку.Монахиня нахмурилась, окинув взглядом дорогую на вид одежду Линетт и как бы оценивая.— Так вы говорите, что отдали ее нам девять лет назад? Как ее звали?— Я… я не уверена, — голос Линетт задрожал. — Не я приносила ее сюда. Приносил совершенно другой человек. Полагаю, это могла быть миссис Барбур, Луиза Барбур. Девочку хотели назвать Джулией.Монахиня странно посмотрела, но не стала возражать и выдержала небольшую молчаливую паузу.— Что ж, пройдемте в мой кабинет, и я посмотрю в документах, — только и добавила она, рукой приглашая следовать за ней.Хантер и Линетт пошли следом за сестрой Матильдой. Они вошли в просторную и почти пустую комнату, стены которой были абсолютно голы, и только в одной из стен встроен небольшой камин.Сестра Матильда указала своим посетителям на два деревянных, с прямыми спинками стула, стоящих перед столом, а сама пошла к деревянным шкафам в углу помещения.— Говорите девять лет назад? — спросила она, медленно просматривая шкафчики и изучая написанные на табличках цифры. Губы ее что-то высчитывали. — Это будет 1862-ой год?— Да.— Не помните, какое время года?— Конечно! — Линетт почти возмущенно посмотрела на монахиню. — Моя дочь родилась восемнадцатого февраля. Я… Я думаю, женщина принесла сюда малютку вскоре после рождения.Сестра Матильда выдвинула один из ящиков и начала рыться в нем. Минуты ожидания были очень тягостны для Линетт. Наконец Матильда достала какой-то листок бумаги и внимательно прочитала его.— Да, вот. Одну новорожденную девочку оставили у нас девятнадцатого февраля. У нее не было имени, и мы назвали ее Джейн Элис Ренар.Сердце Линетт, казалось, остановилось, а грудь болезненно заныла.— Да, — голос ее перешел на шепот. — Да, должно быть, она.— У младенца были черные волосы и голубые глаза. Но никаких особых примет, родинок, родимых пятен не имелось.Линетт слушала, как женщина зачитывает сведения о ее дочери, стараясь не пропустить ни одного слова.— Пожалуйста, что с ней? Где она?— Я сейчас это и ищу.Монахиня подошла к другому шкафчику и начала перекладывать бумаги там. Видимо, найдя то, что нужно, она принялась читать про себя, потом на минуту застыла.— О!Линетт сковал ужас.— Что? В чем дело? — забеспокоилась Линетт. Она была едва жива. Волнение сковало ее.— Дело вот в чем. Здесь нет карточки девочки. Ее забрали из приюта.На этот раз она подошла к большому шкафу и, открыв дверцу, что-то там принялась искать. Монахиня поочередно выдвигала маленькие ящички и просматривала их содержимое. Наконец она отыскала нужную карточку, прочитав ее, кивнула.— Да. Семейная пара удочерила ее, когда девочке было всего несколько месяцев от роду.Сердце Линетт пронзила острая боль. Все-таки, направляясь в приют, в глубине души она надеялась, что дочь ждет ее здесь. Она бессознательно схватила за руку Хантера, и он крепко сжал ее.— Кто ее забрал? — спросил Хантер. — Где она сейчас?Сестра Матильда спрятала карточку обратно в ящик.— Извините. — Она задвинула ящик и закрыла дверцу шкафа. — Нам нельзя давать такую информацию. Все держится в строгой тайне.— Но… — начала было Линетт, — но это мой ребенок! Мне нужно знать! — Она вскочила со стула.— Извините, — повторила монахиня, сохраняя каменное выражение лица. — У нас такие правила, я ничего больше не могу сделать. Так будет лучше.— Лучше! Кому?— Ребенку. Да и всем, кого это касается. Иногда мать отдает в приют своего ребенка, а потом ее начинает терзать чувство вины, и она возвращается, чтобы забрать его. Но едва ли это будет справедливо по отношению к супружеской паре, удочерившей девочку. Мы не имеем права забрать ее у них.— Справедливо!? — воскликнул Хантер, вскочив на ноги и подходя к женщине. Лицо его было мрачным и угрожающим, и монахиня непроизвольно попятилась.— Хотел бы я знать, насколько справедливо украсть у матери ребенка? Насколько справедливо сказать ей, что он умер? Она ни разу не видела ее, не держала на руках… Это по-вашему, справедливость?— Хантер! — крикнула Линетт. Когда она услышала, как Хантер защищает ее, на душе стало теплее. Но она не должна позволить Хантеру запугать или разгневать монахиню, в руках которой находятся ключи от шкафа, а им необходимо любыми путями получить нужные сведения.— Ведь это не вина сестры Матильды, что у меня украли ребенка. И… Я уверена, что есть правила, которых она обязана придерживаться.— Правильно. — Монахиня утвердительно кивнула.Хантер обернулся к Линетт.— Ты что, сошла с ума? Какого черта…— Хантер!Линетт гневно посмотрела на него. Он поморщился, но замолчал и отошел в сторону, скрестив руки на груди. Линетт повернулась к монахине и очаровательно улыбнулась.— Извините, сестра Матильда. Но вы должны понять, что наша ситуация немножко необычна, не похожа на другие. Я не отдавала вам своего ребенка. Меня обманули. Страшно обманули.— Я в этом не сомневаюсь. — Выражение лица женщины говорило, что она думает как раз обратное.— Но это не меняет принятого у нас порядка. Если ребенок усыновлен или удочерен, мы не можем открыть тайну его местонахождения никому.— Но вы не имели права отдавать ее! Она моя дочь! Я не отказывалась от нее. Права матери важнее всего, не так ли? — голос Линетт срывался от отчаяния. — Я должна ее найти! Должна ее вернуть!— Вот именно поэтому мы и не можем вам сказать, где она. Что же делать тем людям, которые стали ей матерью и отцом? Она их дочка вот уже девять лет. Она выросла, считает их своими родителями. А теперь, если объявится настоящая мать, это принесет страдания многим и, прежде всего, ребенку.— А я не страдала эти девять лет?! — воскликнула Линетт. — Разве мне не было больно?— Очевидно, для нее это не имеет значения, — мрачно вставил Хантер. — Идем, Линетт. Она нам ничем не поможет. Ты же видишь!Он обошел Линетт и монахиню, направляясь к дверям.— Нам нужно переговорить с настоятельницей, — продолжала настаивать Линетт.— Настоятельница скажет вам то же самое, — ответила сестра Матильда. Она придерживается неукоснительно наших строгих законов.Хантер с минуту смотрел на нее.— Вы не особо-то проявляете христианское милосердие, верно? — выдавил он хриплым голосом.Если было бы возможно, монахиня стала бы еще напыщеннее. Ее просто распирало от важности в данный момент.— Я считаю, что не вам об этом судить, сэр. Мне кажется, что кто-то поступил чрезвычайно легкомысленно, заводя ребенка и не думая о его будущем.— Нет, не легкомысленно. Хотя и несколько неправильно. — Глаза Хантера были холодны и жестки. — И, поверьте, теперь он расплачивается за это каждый день своими страданиями.Линетт подошла ближе к монахине и умоляюще заглянула ей в глаза.— Пожалуйста, сестра. Я умоляю вас помочь нам, она просила жалобным голосом, чуть не плача.Сестра Матильда взглянула на Линетт, затем отвела глаза в сторону и покачала отрицательно головой.— Извините. Я не могу.Сердце Линетт оборвалось. Неужели она проделала весь этот путь для того, чтобы точно узнать, что потеряла дочь теперь уже навсегда?! Боже мой, что ей дальше делать? Как жить дальше? Глава 16 Линетт обернулась к Хантеру, её лицо горело злостью и отчаянием.— Хантер!— Пойдем. — Он взял ее за руку и повел к выходу. — Нужно идти. Здесь мы ничего не добьемся.— Но, Хантер, мы не можем уйти! — запротестовала Линетт, останавливаясь и упираясь.Ему пришлось почти силой вести ее к двери. В этот момент он заговорил с ней тихим голосом.— Брось, Лин. Она никогда не даст тебе сведения. Не упорствуй, так будет разумней, — уверял он.— Но, Хантер! — голос Линетт стал сиплым, а по щекам заструились слезы. Я должна попытаться! Должна что-то сделать!— Но ты же видишь! Все бесполезно. — Хантер через плечо обернулся к монахине.— До свидания, мэм. Спасибо, что уделили нам время.Сестра Матильда кивнула.— До свидания. Я уверена, что если вы получше подумаете, то сами поймете, что это наилучший для всех выход.— Наилучший выход! — взорвалась Линетт. Гнев переполнял все ее существо. Она больше не могла сдерживаться. Но Хантер подталкивал ее к двери. Как только они вышли за порог, монахиня быстро закрыла за ними дверь.Линетт стала вырываться из рук Хантера, пытаясь вновь вернуться в комнату монахини.— Отпусти меня! Я должна с ней поговорить. Что с тобой, Хантер? — гневно повторяла она, пытаясь освободиться от руки Хантера и порываясь вернуться.Хантер прижал Линетт к себе, и, пока они спускались по лестнице, наклонившись к ней, тихо прошептал:— Она не скажет нам ничего. Нет смысла спорить с ней дальше. Мне надо вернуться сегодня ночью и пробраться в кабинет, — объяснил он свои намерения.— Что? — Линетт уставилась на него, но не замедлила шага. Хантер хитро улыбнулся:— Как ты могла подумать, что я так просто откажусь от нашей дочери? Плохо ты меня знаешь!Линетт расслабилась. На какое-то мгновение она действительно испугалась, что Хантер так легко сдался, что поиски дочери потеряли для него смысл. Естественно, это было не так. Следовало бы знать его получше. Она должна доверять Хантеру. Глаза ее наполнились слезами.— Спасибо, — прошептала она.— Вот так-то лучше. Положись на меня.Они проследовали по коридору к выходу. Хантер с невозмутимым видом огляделся, и Линетт поняла, что он запоминает расположение помещений и прикидывает, как проникнуть сюда ночью, чтобы найти необходимую запись.— Тссс!Они остановились и огляделись.— Эй, мистер, — послышался громкий шепот.Они повернулись назад и стали осматриваться. Большое, почти во всю стену окно было задрапировано тяжелыми длинными портьерами. Одна из портьер немного отодвинулась в сторону и из-за нее показалось хитрое веснушчатое личико.Линетт и Хантер молча уставились на него.Портьера отодвинулась еще больше, и они увидели худенькую девочку с нескладной фигуркой в бесформенном сером платьице. Эта шустрая девчушка очень походила на мальчика. Линетт не могла понять, какого она может быть возраста. Если судить по росту, то ей — лет семь-восемь. Но черты лица говорили, что она несколько старше.— Привет.— Привет и тебе.Линетт улыбнулась девочке и сама удивилась, что ей больше не больно видеть детей. Теперь, когда она знает, что ее дочь жива, она не испытывает больше тягостного чувства.Девочка высунула голову из-за портьер и, вытянув шею, осмотрелась по сторонам. Убедившись, что рядом никого нет, она вышла из своего укрытия. Платье девочки было выпачкано в грязь. Один гольф, когда-то, видимо, белый, а теперь серый и выцветший от многочисленных стирок, сполз, обнажив поцарапанную ногу. Светлые грязноватые пряди волос спадали на глаза. Грязью был запачкан даже нос. Щеки были усыпаны яркими оранжевыми веснушками, а раскосые серые глаза хитро блестели.Ее никак нельзя было назвать привлекательной и милой девочкой. К тому же маленькая расчесанная до крови ссадина на подбородке совсем не добавляла красоты.Когда она улыбнулась, а ее серые глаза засветились весельем, к удивлению Линетт, она показалась даже очень симпатичной. Линетт посмотрела на Хантера. Он тоже с интересом рассматривал девочку, на губах играло некоторое подобие улыбки.— Привет, — сказал он. — Я — Хантер Тиррел.— А я — Мэри Маргарет Кинан. — В ее речи слышался легкий мелодичный акцент. Со взрослыми она держалась непринужденно и уверенно.— Вы ищете, кого бы взять к себе? Я имею в виду, удочерить или усыновить?— Мы ищем нашу дочь, — ответил ей Хантер.Девочка уставилась на них.— Это правда, — подтвердила Линетт.— Да ну! Здесь? Что станет делать дочь таких как вы людей в нашей чертовой дыре?Линетт, услышав ее рассуждения, затаила от удивления дыхание. Мэри Маргарет сбоку посмотрела на нее и ухмыльнулась.— А вы думали: я «маленькое милое создание»?Последние слова она произнесла с настоящим южным акцентом, с привкусом слащавой патоки, а потом рассмеялась:— Я не такая. Сестра Мэри Луиза говорит, что я — «сатанинское отродье».— Не может быть?Она помолчала в раздумье.— Но это неправда, потому что, на самом деле, я мисс Файтина Джимми Кинан, — быстро выпалила их собеседница.Ни Хантер, ни Линетт не нашлись, что ответить, и просто молча продолжали смотреть на нее.— Кажется, вы не нашли здесь свою дочь, да? Почему бы вам не взять меня? Я очень работящая, а ем немного. Если я постараюсь, то не буду упрямой, по крайней мере, большую часть времени. Папка всегда говорил, что я смышленая. Даже сама мать-настоятельница говорит, что я умная. — Она ухмыльнулась.— А ты не врешь?— Ну, правда, она говорит, что я слишком умна, — добавила мисс Кинан, немного подумав.— Правда, — сыронизировал Хантер. Линетт не смогла не улыбнуться.— Мэри Маргарет, я уверена, что кто-нибудь с радостью удочерит тебя. Но мы ищем дочь, мы должны взять именно ее.Мэри Маргарет философски пожала плечами.— А сестра Матильда сказала, где ее искать?— Нет, боюсь, что нет.Лицо Линетт снова стало печальным. — Она сказала, что не может сообщить нам эту информацию.— Ту, что хранится в ее комнате? В одном из огромных деревянных шкафов?— В самом большом.— А-а… Тогда, значит, ее здесь нет. Счастливчики некоторые. Так или иначе они удрали отсюда…Она поспешно прервалась и, помолчав, приняла озабоченный вид.— Я могла бы вам помочь… и доказать, что я кое-чего значу и умею. Если, конечно, вы тоже мне что-нибудь сделаете.Лицо Хантера посветлело, и в глазах появились веселые искорки.— В самом деле, могла бы? А как же, хотел бы я знать, ты собираешься это осуществить?— Я натворю что-нибудь во дворе, что заставит сестру Матильду выйти из кабинета. Ну, буду шуметь, скорее всего… А вы уж решайте сами, что вам делать в ее отсутствие.Хантер прикрыл ладонью рот, чтобы скрыть улыбку. Линетт усмехнулась.— Похоже, Хантер, ты нашел родственную душу, — проговорила она небрежным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41