Ты уж совсем в меня не веришь?Линетт внутренне облегченно вздохнула. Хантер уже не был ослеплен ненавистью. Он рассуждал. Это означало, что он сможет понять неразумность своего поспешного решения.— Не будь смешным, — резко сказала Линетт. — Мы оба знаем, что ты можешь убить Конвея. Но что потом? У Бентона много друзей и в правительстве, и в армии. Они не позволят тебе уйти. Тебя осудят и бросят за решетку.— Нет, — холодно ответил Хантер. — Я никогда больше не вернусь в тюрьму.— А что ты сделаешь? Убежишь в Техас? Много же тогда мне будет пользы. Ты мне нужен! А ты не сможешь помочь мне, находясь в тюрьме или за сотню миль отсюда. Забудь о Бентоне. Он больше не должен занимать нас. Я приехала сюда с более важным делом.Хантер нахмурился.— Черт побери, Линетт! — он стукнул кулаком о стену. — Я не могу оставить его ненаказанным. Он избил тебя! И снова может сделать это.— Нет. Я туда больше не вернусь.Хантер притих.— Ты ушла от него? Насовсем?Линетт кивнула.— Я не смогу больше жить с ним. Сегодня вечером я узнала такое… такое, что делает это невозможным. Вот почему я пришла к тебе, а не потому, что Конвой избил меня. Я совсем забыла, как выгляжу. В любом случае, — почти весело добавила она, — когда мы вернемся, Бентон никуда не денется. Если ты захочешь проучить его, ты всегда сможешь сделать это.Легкая улыбка пробежала по губам Хантера.— Клянусь, ты права. — Хантер вздохнул. — Хорошо. Проходи на кухню, и я посмотрю, что можно сделать с твоим синяком. А ты расскажешь, что у тебя такое важное.Хантер в одну руку взял лампу, другой рукой повел Линетт за собой на кухню, там усадил ее на стул, взял кувшин с водой и губку. Затем он поставил на стол кувшин, окунул туда губку, отжал ее и осторожно вытер кровь с губы девушки. Это прикосновение вызвало боль, но Линетт приложила всю волю, чтобы не застбнать.— Извини, — пробормотал Хантер, прикладывая холодную влажную губку к опухшей губе и ссадине на скуле. Теперь Линетт был приятен холод губки на горячих ранах, и она от удовольствия прикрыла глаза. Было странно вот так сидеть с Хантером рядом, когда он нежно и заботливо касается ее лица. Так давно они не говорили друг другу приятных слов, не общались друг с другом, заботливо, по-доброму. И в то же время, это казалось таким естественным, будто бы не было разделяющих их несчастливых лет.Линетт открыла глаза и посмотрела в лицо Хантеру. Оно было обветренное и загорелое, ожесточенное и возмужавшее. Нет, об этих годах нельзя забыть. Они так отдалили Хантера и Линетт, что вряд ли когда-нибудь они будут вновь близки.Хантер кашлянул и отошел. Окунув в воду губку и отжав, он протянул ее Линетт.— Вот, подержи это на ссадине. Холод должен немного успокоить боль.Обойдя стол, он сел напротив Линетт. Его лицо снова приняло знакомое, каменное, непроницаемое выражение. Скрестив руки на груди, он молча ждал, глядя на гостью.Она перевела дыхание. Сейчас ей казалось такой сложнейшей задачей объяснить все.— Я не знаю, с чего начать.Хантер пожал плечами.— Просто начинай. Я постепенно пойму.— Хорошо. Сегодня вечером Бентон и я поссорились, как ты, вероятно, догадался. Он очень разозлился, ревновал и нанял человека, который следил за мной. Я этого не знала. Я каждый день каталась на Рубио, а он вбил себе в голову, что я ездила к тебе.— Ко мне? — Хантер поднял брови. — Я считал, что я последний человек, с кем можно предполагать твои любовные свидания.— Знаю. Но Бентон не понимает, как ты относишься ко мне. Он думает, что ты все еще любишь меня, а я — тебя. Я пыталась объяснить, что он не прав, но он не стал даже слушать.— Тогда он и избил тебя?Линетт кивнула и подсмотрела вниз, нервно теребя пальцами складки юбки. Поверит ли Хантер или примет это все за ложь? Нужна его помощь, она не уверена, что сможет все сделать сама.— Но это не важно. Он, понимаешь, был пьян, вышел из себя и не контролировал даже свою речь. И он сказал, что-то насчет… насчет того, что «избавился даже от моего ублюдка».Хантер выпрямился, но промолчал. Линетт подняла лицо и серьезно посмотрела ему в глаза.— Хантер, наш ребенок жив.Безразличие на лице Хантера исчезло.— Что? — Он, не отводя взгляда от ее глаз, подался вперед. — Что ты сказала?— Сегодня вечером Бентон признался, что моя дочь не была мертва, когда появилась на свет. Они только так мне сказали, а на самом деле не похоронили ее, а отдали кому-то!Хантер смотрел не мигая.— У меня есть ребенок, — напряженно произнес он, — который где-то живет сейчас?Линетт кивнула.— Да. — Она тоже подалась вперед, ее голубые глаза умоляли. — Я должна найти наше дитя.Хантер поднялся, приглаживая ладонью волосы.— Я выеду с рассветом.От этих слов Хантера по всему телу Линетт разлилось тепло. Хантер едет за их дочерью без малейших колебаний, без лишних вопросов. Она оказалась права, решив, что может положиться на него, невзирая на то, что между ними произошло.— О, Хантер, спасибо.Линетт встала и подошла к нему с сияющим лицом. Он выглядед удивленным.— За что?— За то, что поверил мне. За обещанную помощь.— Что же я еще мог сделать? Ведь речь идет и о моем ребенке. Думаешь, что я смог бы просто сидеть, ничего не предпринимая, зная, что где-то у меня есть дочь?— Нет, конечно, нет, — быстро сказала Линетт.— Кроме того, — продолжал Хантер, — ради чего придумывать подобную историю? Он посмотрел куда-то в сторону.— То, что ты мне рассказала, должно быть правдой.— Спасибо, — мягко произнесла Линетт еще раз, стряхивая с себя груз эмоций.— Думаю, лучше начать собираться. Мне нужно перегнать лошадей к Гидеону, тот позаботится о них во время моего отсутствия. Ты тоже можешь там остаться. Я, конечно, могу отвезти тебя к твоим родителям, но у Гидеона ты будешь в большей безопасности, если вдруг Бентон начнет искать тебя.— Постой.Глаза Линетт округлились от удивления, когда стало понятно, что Хантер собирается ехать один.— Я нигде не останусь. Я поеду с тобой.Хантер, занятый своим планом, тоже вопросительно взглянул на нее.— Поедешь со мной? Не глупи, оставайся здесь.— Нет! Я хотела, чтобы ты помог, вот почему я приехала. Но я поеду в любом случае: с тобой или без тебя.— Это абсурд. Кто знает, насколько все затянется? Для тебя это будет очень утомительно.— Я не стеклянная, Хантер, — сухо ответила Линетт. — Я хорошая всадница. У меня отличный конь, ты и сам должен это знать. Да, ты прав, я не привыкла к походной жизни, но смею тебя уверить, я со всем справлюсь.Хантер поморщился.— Нет. Я отказываюсь брать тебя с собой.— И как же ты, хочу спросить, остановишь меня?— Черт! — Хантер сделал к ней шаг. Глаза его сверкали. — Ты не была раньше такой упрямой.— Возможно, я изменилась. Это происходит с годами. Насколько помню, и ты не был таким диктатором.— Я не беру тебя!— Прекрасно, — разозлившись, ответила Линетт и поднялась. Тогда я найду кого-нибудь еще, кто поможет мне. Наверное, можно нанять человека для подобного дела. А поскольку я единственная знаю, откуда надо начинать поиски, ты можешь оставаться здесь и наслаждаться одиночеством.Она направилась к выходу, но Хантер перехватил ее, взяв за руку и повернув к себе.— Будь я проклят, если позволю тебе это сделать!Линетт посмотрела на руку, сжимавшую ее запястье, затем холодно взглянула в глаза Хантера.— Я уже спрашивала, как же ты остановишь меня? Не станешь же ты избивать меня до потери сознания?На скулах Хантера выступил румянец. Он резко отпустил ее руку, будто бы обжег пальцы.— Я не Бентон Конвей и никогда пальцем не трогал ни тебя, ни какую-либо другую женщину. Ты это знаешь. Неужели ты меня смешиваешь с этим дерьмом?Линетт стало не по себе. Хантер разозлил ее настолько, что у нее сорвалось с языка первое, пришедшее на ум, сравнение.— Я знаю, — поспешно сказала она. — Извини меня.Она вернулась к столу и с минуту стояла там, поглаживая шершавое дерево. Хантер тоже отвернулся, прокашливаясь, потом отошел к окну. Какое-то время он стоял так, держась двумя руками за подоконник, глядя на черный ночной двор.— Ты права. Я не контролировал себя. Ты свободно можешь нанять кого-нибудь, кто будет сопровождать тебя. Но речь идет и о моей дочери тоже. Разумеется, я собираюсь искать ее. Поэтому будет лучше, если поеду я.— Поэтому я и пришла, — ответила Линетт. — Я хочу только твоей помощи, но не собираюсь сидеть в доме твоего брата, ожидая, когда ты вернешься с моей девочкой. Я найду ее, Хантер, так или иначе. А поскольку у меня сведения и средства для финансирования путешествия, думаю, у тебя нет другого выбора, кроме как согласиться ехать со мной.— Средства? — Хантер повернулся и вопросительно вскинул брови.Линетт дотронулась до жемчужной сережки в ухе.— Бентон заплатит за то, что украл у меня ребенка, — холодно и резко сказала она. — Когда я уходила, то прихватила с собой шкатулку с драгоценностями. На протяжении многих лет он дарил мне украшения. Так, возможно, он пытался загладить свою вину, успокоить свою совесть.— У Бентона Конвея нет совести, — хмуро произнес Хантер. Представлять, как Конвей дарит Линетт подарки, было для Хантера все равно, что жариться на медленном огне. Наверняка, надевая на шею драгоценное ожерелье, он наклоняется и целует ее в белоснежное плечо. Руки Хантера сжались в кулаки.— Может и так, — безразличным тоном согласилась Линетт, сев опять на стул. — Ну что ж… ты согласен на мои условия, или я поеду одна?Хантер поморщился.— Ты сама понимаешь, что я вынужден согласиться. Ты одна знаешь, что сделали с нашей дочерью. Конечно, я мог бы вытрясти подробности из Бентона, но это, думаю, задержало бы меня. Кроме того, я вряд ли разрешил бы тебе ехать одной. Но подумай о своей репутации!— К черту мою репутацию! — крикнула Линетт. — Вот о ней-то я и заботилась раньше, а что из этого вышло! Я потеряла ребенка и теперь забочусь только о том, как его вернуть. Сейчас мне абсолютно наплевать на то, что скажут о нас старые сплетницы Пайн-Крика. — Она пожала плечами. — Кроме того, не думаю, что тебе есть какое-то дело до моей репутации. Ты не отвечаешь за поведение миссис Конвей.— Это верно. — Хантер поджал губы. — И я благодарю за это Бога.Он вернулся к столу и сел на стул.— Хорошо. Значит, договорились. Тогда вперед. Нам нужно продумать план.— А что глупого? — спросила Линетт. — Мы собираемся проводить вместе каждую ночь. Какая разница?— Обе идеи лишены разумности. Если бы ты была поумнее, ты бы отказалась от них.— Никогда не думала, что ты когда-нибудь превратишься в моралиста.Хантер бросил хмурый взгляд.— Обидно, о тебе этого никак не скажешь.— И что ты хочешь заявить? — голос Линетт стал подозрительно мягким.— Только то, что ты бросаешься во все это, даже не думая о последствиях.Брови Линетт изумленно взлетели вверх, и Хантер смутился.— Ну, хорошо, хорошо. Я знаю. Не мне говорить об импульсивности. Но, черт побери, Линетт, я думаю только о твоем благе.— Спасибо, я сама в состоянии решить, что для меня хорошо, а что плохо.Хантер опять поморщился, задетый ее сухим тоном.— Делай, как хочешь. Мне все равно. Нет необходимости спать на софе. Иди в бывшую комнату Ти наверху.Хантер собирался поначалу спать в комнате, находящейся рядом с комнатой Ти, но вспомнил, что он будет отдален от Линетт только тоненькой перегородкой, и от этой мысли ладони вспотели. Спать у костра, на природе — это одно дело. Но быть в нескольких метрах от этой женщины в одном доме, было совсем другое. От таких рассуждений у Хантера участился пульс.— Да ладно, — продолжал он, — можешь занять мою комнату. Там более удобная кровать. А я посплю на сеновале.— О, Хантер, нет. Я не смею даже просить. Это слишком много для меня.— Ты меня не просила. Я сам предложил. Поэтому тебе лучше молча воспользоваться предоставившейся возможностью. Я буду время от времени заходить и выходить, подготавливая все необходимое для завтрашней поездки. Поэтому мне будет удобнее спать вне дома.Линетт колебалась. Было бы, конечно, намного удобнее, если бы Хантер спал на сеновале.— Если ты так считаешь… Хантер кивнул и протянул ей керосиновую лампу.— Вот. Возьми и поднимайся наверх. А я начну готовиться.Линетт чувствовала себя разбитой и уставшей. Мысль об отдыхе была так сооблазни-тельна. Но она ощущала смутную вину, потому что Хантер остается один заниматься приготовлениями.— Может, мне помочь тебе? Хантер покачал головой.— Все в порядке. Я знаю, где что лежит, поэтому сам все сделаю быстрее.— Хорошо.Линетт взяла лампу и поднялась на второй этаж, оставляя Хантера одного.Было очень странно направляться в комнату Хантера Тиррела. Наверху она увидела две двери, одна из которых была открыта. По-видимому, действительно, это комната Хантера. На спинке кровати висела темная мужская рубашка. Стены ничего не украшало, никаких картин. На вешалках почти ничего не висело. Комната предназначалась только для сна. Линетт поняла, что хозяин мало здесь бывает.Постель была разостлана, простыни смяты, как бывает, если кто-то в спешке спрыгнул с кровати. Линетт подошла к постели. В подушке была ямка — место, где лежала голова Хантера. Мысль о том, что она будет лежать в кровати, где только что спал Хантер, почти деля постель с ним, заставила девушку затрепетать. Она провела рукой по подушке и простыне, в душе надеясь ощутить сохранившееся тепло его тела. Но постель была холодная, и Линетт отметила, что между тем, лежать в постели Хантера или в постели с Хантером, есть огромная разница.Линетт поставила лампу на прикроватную тумбочку и начала расплетать волосы. Сев на край кровати, она стала снимать туфли и расстегивать блузку, когда вдруг поняла, что не захватила с собой ночную рубашку. Когда она вошла в дом, то забыла забрать свой чемодан, оставшийся на лошади. Вздохнув, женщина снова начала надевать туфли и собралась идти за своим багажом. И тут в дверь постучали. Глава 11 — Линетт? — послышался голос Хантера за дверью.Сердце стало тяжело ухать, и она поспешила открыть дверь. На пороге стоял Хантер, держа в руке чемодан.Он сконфуженно посмотрел на нее, потом опустил глаза на выглядывающие из-под юбки босые ноги. Резко вскинув голову, он сухо сказал:— Я ставил в стойло твоего коня и нашел вот это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41