Облокотившись на стол, Гейбриел внимательно изучал статью в газете. Он выпрямился и развернул газету так, чтобы Калеб смог прочитать заметку. Молодой человек взял газету со стола и зачитал вслух:– «Выставка фотографии на Ноктон-стрит.В четверг вечером залы нового салона фотографии на Ноктон-стрит были полны народу. Большинство присутствующих назвали выставленные образцы великолепнейшими произведениями фотографического искусства. Экспозиция включала в себя традиционные жанры пейзажа, натюрморта, архитектуры и портрета.Все без исключения фотографии отличались изысканной красотой и мастерством исполнения, вполне заслужив право называться высоким искусством. Однако, по мнению репортера, наиболее заслуживали внимания четыре фотографии. В каталоге они числились в новом цикле «Сны».Эти снимки хоть и были выставлены в категории «Архитектура», сочетали в себе портрет, архитектуру и некую метафизическую субстанцию. Все это можно было описать лишь как сновидение или фантазию. Один из снимков заслуженно получил первый приз.Автор этой выдающейся работы, миссис Джонс, также была в числе посетителей выставки. Она лишь недавно стала членом лондонской фотографической братии, но уже успела добиться впечатляющих результатов. В числе ее клиентов многие представители высшего общества.Молодая вдова сейчас пребывает в глубоком трауре, но это не мешало ей выглядеть весьма элегантно. Черное шелковое платье выгодно подчеркивало блестящие темно-каштановые волосы и глаза янтарного оттенка. В толпе поговаривали, что облик фотографа столь же драматичен, как и ее творения.Миссис Джонс, скорбящую осупруге, трагически погибшем во время их медового месяца на Диком Западе, хорошо знают в артистических кругах. Она сразу дала всем понять, что потеряла самое дорогое, что было у нее в жизни. Сказала, что никогда уже не сможет полюбить. Все ее внимание, привязанность и эмоции будут отныне сосредоточены на совершенствовании искусства фотографии во благо знатоков и коллекционеров».
– Проклятие! – воскликнул Калеб, закончив чтение. Суровые черты его лица еще больше заострились. – Ты уверен, что это тот самый фотограф, которого ты нанял для съемки экспозиции в Аркейн-Хаусе?Гейбриел пересек библиотеку и остановился перед палладианскими окнами. Заложив руки за спину, он некоторое время молча изучал дождливый пейзаж.– Это может быть совпадением.– Ну конечно!– Но надо смотреть на вещи реально. Прошло всего три месяца после того, как мисс Милтон провела съемку в Аркейн-Хаусе, и в Лондоне за это время не могла появиться совершенно другая женщина-фотограф, да еще с тем же цветом волос и глаз. Мисс Милтон была весьма сильно возбуждена, улнав, какую сумму выплатил ей Совет. Я сразу понял, что у нее грандиозные планы. Правда, в подробности она меня не посвятила.– Ты не можешь быть уверен, что это она.Гейбриел поверх плеча взглянул на газету.– Ты же читал заметку! Критики считают, что ее работы отличаются «изысканной красотой и мастерством исполнения». В статье также говорится, что в снимках присутствует нечто метафизическое. Точнее фотографии мисс Милтон и не опишешь. Она замечательный фотограф, Калеб. Кроме того, обрати внимание на имя.– И зачем, по-твоему, она взяла себе псевдоним Джонс?«Может быть, она ждет от меня ребенка?» – подумал Гейбриел.Эта мысль потрясла его, пробудив неведомый доселе собственнический инстинкт и неистовое желание защищать и оберегать кого-то.За этой мыслью последовала еще одна, от которой Гейбриелу сделалось очень неуютно. Если Венеция взяла его фамилию, чтобы прикрыть связанный с беременностью позор, ей сейчас приходится очень несладко.Об этом он решил Калебу не рассказывать.– Думаю, она решила, что вдове легче будет построить свою карьеру, – вслух проговорил Гейбриел. – Ты же знаешь, как трудно бывает женщинам завести собственное дело. А если девушка молода, одинока и красива, то это еще труднее.В комнате повисла тишина. Повернувшись к брату, Гейбриел заметил у него на лице странное выражение.– Ты находишь мисс Милтон привлекательной? – ровным голосом осведомился он.Гейбриел вскинул брови.– Вряд ли ее можно считать дурнушкой.– Ясно, – протянул Калеб. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему она решила взять псевдоним Джонс?– Наверное, так ей было удобнее.– Удобнее, говоришь?– Думаю, она прочитала заметку в газете, которая появилась после событий в Аркейн-Хаусе, – пояснил Гейбриел. – Видимо, она решила, что раз я отошел в мир иной, мне моя фамилия больше не нужна.Калеб взглянул на статью.– Учитывая обстоятельства, она совершила ошибку.– Причем не просто ошибку! – Гейбриел отвернулся от окна. – Это настоящая катастрофа. В лучшем случае это спутает все наши карты.– Да, мы не слишком-то преуспели, – заметил Калеб. – Мы так и не вышли на след вора.– Ты прав, след потерялся, – согласился Гейбриел и ощутил, как по телу прошла волна энергии. – Думаю, скоро все изменится.Калеб прищурился.– Ты хочешь сам во всем разобраться, братец?– Не вижу иного выхода.– Если подождешь месяц-другой, я смогу тебе помочь.Гейбриел отрицательно покачал головой.– Дело не ждет, особенно теперь, когда оказалась замешана Венеция. У тебя есть свои обязанности. Мы оба знаем, насколько они важны.– Вот в этом-то и проблема.Гейбриел направился к двери.– Утром я уезжаю в Лондон. Интересно, что скажет моя скорбящая вдовушка, когда узнает, что ее благоверный живее всех живых? Глава 6 Что может быть хуже в ясное весеннее утро, чем узнать, что почивший супруг восстал из могилы?Венеция завороженно всматривалась в заголовок статьи, опубликованной во «Флайинг интеллидженсер»: Супруг знаменитого фотографа восстал из мертвых Гилберт Отфард «С превеликой радостью сообщаем, что мистер Гейбриел Джонс, которого считали погибшим во время медового месяца на западе Соединенных Штатов Америки, целым и невредимым вернулся в Лондон.Читателям также будет интересно узнать, что мистер Джонс не кто иной, как муж знаменитого светского фотографа, миссис Венеции Джонс.Мистер Джонс дал краткое интервью газете сразу по возвращении в столицу. Он рассказал, что после несчастного случая на Диком Западе в течение нескольких месяцев страдал тяжелой формой амнезии. Поэтому-то он не смог сообщить о себе местным властям. Полностью восстановившись, он с нетерпением ожидает встречи с любимой супругой.Знаменитая миссис Джонс, снискавшая себе славу выдающегося фотографа, уже почти год носит глубокий траур.Ее преданность мужу, которого она считала погибшим, тронула сердца ее клиентов и поклонников.Трудно даже вообразить себе радость молодой женщины, когда она узнает о том, что ее муж жив и снова с ней».
– Это какая-то ошибка! – в ужасе прошептала Венеция.Беатрис в этот момент намазывала тост маслом. Она остановилась на полпути.– Что случилось, дорогая? Ты выглядишь так, словно только что увидела привидение.– Пожалуйста, не произноси это слово вслух, – содрогнулась девушка.– Какое слово? – поинтересовалась Амелия.– Привидение.Эдвард перестал жевать.– Ты в самом деле видела привидение, Венеция?– Эдвард, не говори с набитым ртом, – рассеянно проговорила Беатрис.Эдвард послушно проглотил последний кусочек тоста.– Опиши это привидение, Венеция. Оно было прозрачным? Ты могла видеть сквозь него? Или оно было похоже на обычного человека?– Не видела я никакого привидения, Эдвард, – отрезала Венеция. Она понимала, что разговор надо пресечь как можно скорее, иначе любопытство младшего брата не унять. – В утренней газете написали странную статью, только и всего. Репортеры часто ошибаются.«Только и всего», – ужаснулась Венеция.Как такое могло произойти?Амелия выжидающе смотрела на сестру.– Что за статья произвела на тебя такое впечатление?После небольшого колебания Венеция все же ответила:– Тут говорится о недавнем возвращении мистера Гейбриела Джонса.Амелия, Беатрис и Эдвард потрясенно уставились на нее.– Да ты что?! – выдавила разом побледневшая Беатрис.– Господи, ты уверена, что речь именно о нем? – взволнованно переспросила Амелия.Венеция протянула газету:– Прочтите сами.Амелия вырвала газету из рук сестры.– Дай посмотреть! – Вскочив со стула, Эдвард подбежал к сестре и встал у нее за спиной.Они вдвоем принялись изучать газету.– Ничего себе, – выдохнула Амелия. – Господи, ну и дела!На лице Эдварда отразилось глубокое разочарование.– Тут нет ни слова о привидении. В статье сказано, что мистер Гейбриел Джонс, которого все считали умершим, вовсе не умер. До привидения ему далеко.– Ты прав. – Венеция потянулась за кофейником. – Никакое он не привидение.«К сожалению», – добавила она про себя. С привидением совладать было бы куда легче.– Как странно, – задумчиво протянул Эдвард. – Тут сказано, что этот мистер Джонс погиб на Диком Западе. Прямо как наш мистер Джонс.– Странно, – отозвалась Венеция, изо всех сил вцепившись в кофейник.Беатрис потянулась за газетой.– Дай мне взглянуть.Амелия молча протянула газету тетке.Венеция наблюдала за тетей, как та читает статью о Гейбриеле Джонсе. Он, как оказалось, вернулся, в Лондон целым и невредимым, а теперь ждет возможности встретиться с супругой.– Господи всемогущий, – воскликнула Беатрис, закончив чтение и вернув газету Венеции. Не в силах произнести ничего связного, она повторила: – Господи всемогущий.– Это, должно быть, ошибка, – решительно проговорила Амелия. – Или просто совпадение.– Вполне возможно, ошибка – отозвалась Венеция, – но только не совпадение. Весь свет знает о том, что я вдова.– А вдруг это настоящий мистер Джонс? – смущенно предположила Беатрис.Все разом посмотрели на нее. Венецию охватила паника.– Если это настоящий мистер Джонс, – заметила Беатрис, – он будет в гневе, когда узнает, что ты называешься его вдовой. – Тетушка нахмурилась. – Осторожнее, дорогая!Опустив взгляд, Венеция вдруг заметила, что кофе давно переливается через край. Она аккуратно отставила кофейник.– Ты только представь себе, какой скандал разразится, если выяснится, что ты притворяешься вдовой человека, никогда не бывшего твоим мужем, – сказала Амелия. – Мы окажемся даже в худшем положении, чем тогда, когда стало известно о папе. Тогда мы по крайней мере могли сохранить все в секрете. Если репортеры узнают правду об этой истории, в газетах поднимется настоящая буря.– Твоя карьера будет похоронена раз и навсегда, – мрачно проговорила Беатрис. – Мы снова погрязнем в бедности. Венеция, вам с Амелией придется стать гувернантками.– Прекратите, – всплеснула руками Венеция. – Ни слова больше. Кем бы ни был этот человек, это не мистер Джонс.– Почему? – задал вполне справедливый вопрос Эдвард. – Может, заметка о том, что он погиб при пожаре, пытаясь спасти экспонат, была ошибочкой?Первое потрясение прошло, и теперь Венеция могла мыслить связно.– Я все же считаю, что это не мистер Джонс, – проговорила она. – За то время, что провела с ним в Аркейн-Хаусе, я поняла: он весьма скрытный человек. Господи, да он является членом общества, помешанного на тайнах!– И какое отношение к этому имеет его эксцентричность? – тупо переспросила Беатрис.Венеция уселась в кресло, успокоенная собственной логикой.– Поверьте, мистер Джонс никогда не стал бы давать интервью корреспонденту досужего издания типа «Флайинг интеллидженсер». Более того, хозяин Аркейн-Хауса сделал бы все возможное, только бы избежать подобного разговора. Господи, да он даже не позволил мне сфотографировать себя!Амелия поджала губы.– В таком случае нам остается только предположить, что кто-то другой выдает себя за нашего мистера Джонса. Но почему?Беатрис нахмурилась.– Может, кто-то из твоих конкурентов придумал всю эту историю, а теперь надеется, что разразится скандал и подпортит твою репутацию?Амелия согласно кивнула.– Ни для кого не секрет, что твой успех порадовал далеко не всех лондонских фотографов. Ты же знаешь: это очень конкурентная профессия. Многие не остановятся ни перед чем, лишь бы убрать соперника.– Например, этот противный коротышка Бертон, – мрачно проговорила Беатрис.– Да уж, – согласилась Венеция.Беатрис взглянула на племянницу поверх очков.– Знаешь, я сейчас подумала, что, может, этот самый Гарольд Бертон и слил эту небылицу газетам, чтобы о тебе пошли сплетни.– Тетя Беатрис права, – заметила Амелия. – Мистер Бертон – подлейший человек. Стоит мне подумать о фотографиях, которые он оставил у тебя на пороге, как сразу хочется задушить его.– И мне тоже, – запальчиво воскликнул Эдвард.– Мы не знаем наверняка, что фотографии оставил именно мистер Бертон, – сказала Венеция. – Хотя, вынуждена признать, одна фотография выполнена в его стиле. Несмотря ни на что, он замечательный фотограф, обладающий своим собственным неповторимым стилем.– Странный он все-таки, – пробормотала Беатрис.– Да, – согласилась Венеция, – но мне трудно поверить, что он способен на такую низость.– Тогда что же происходит? – спросила Беатрис.Венеция легонько постучала пальцами по столу.– Думаю, кто бы ни скрывался под именем Гейбриела Джонса, этот человек вынашивает идею шантажа.– Шантажа? – Беатрие с ужасом посмотрела на племянницу.– Что же нам теперь делать? – испугалась Амелия.– А что такое шантаж? – полюбопытствовал Эдвард, переводя взгляд с одной на другую.– Не бери в голову, – резко проговорила Беатрис. – Я тебе потом объясню. – Она вновь обратилась к Венеции: – У нас нет столько денег, чтобы платить вымогателю. Мы же все потратили на этот дом и галерею. Если кто-то попытается нас шантажировать, мы погибли.«Истинная правда», – подумала Венеция.Они уже потратили почти все деньги, которые заплатило ей тайное общество. Потратили на то, чтобы снять небольшой домик на Саттон-лейн и оборудовать галерею на Брейсбридж-стрит.Венеция сделала еще один глоток кофе, пытаясь успокоиться.– Мне кажется, в данной ситуации мы должны отплатить обидчику той же монетой, – наконец проговорила она. – Наверное, мне тоже стоит побеседовать с журналистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32