— Мне показалось, что вы посматриваете на меня, — сказал Джоэль.
— Что ж, это неплохая идея.
— По-моему, это захватывающая идея, — сказала я.
— Да, — задумчиво проговорил Джоэль.
— В общем, кто знает? — продолжал мой отец. — Пока еще никого не избрали, но я бы сказал, что у тебя, Джоэль, очень хорошие шансы… если действовать в нужном направлении.
— Я получу массу впечатлений.
— В том случае, если тебя не съедят каннибалы, — вставила леди Гринхэм. — Кажется, в этих местах их очень много. А помимо того, там еще лихорадка и множество ужасных зверей.
Все рассмеялись.
— Но это же правда, — обиделась леди Гринхэм. — И кроме того, я думаю, пусть эти туземцы убивают друг друга. Пусть они перебьют друг друга, и наступит конец всем беспорядкам.
— Но ведь убили-то они английского епископа, леди Гринхэм, — сказала я.
— Ну так что ж, значит, ему следовало оставаться дома, в Англии.
— Моя дорогая, — мягко сказал сэр Джон, — а где бы мы сейчас были, если бы следовали советам, подобным твоим?
— Мы? Мы сидели бы за тем же самым столом! — заявила она, — А те, кто разъезжает по этим странам, будут убиты, или съедены, или умрут от лихорадки.
Последнее слово всегда должно было оставаться за леди Гринхэм. Однако я видела, что Джоэль взволнован перспективой отправиться с миссией в Африку.
Затем все стали обсуждать жгучий вопрос о следующих выборах и начали строить предположения относительно того, когда они пройдут. Похоже, не было никаких сомнений в том, что кресло премьера вновь займет Глад стон. Весь вопрос состоял в том, каким будет у него большинство в парламенте.
Мы с Джоэлем прогуливались вдоль Серпентайна.
Иногда, находясь в Лондоне, мы катались верхом по Роттен-роу, но не слишком часто. Только бывая в Марчлендзе или в Мэйнорли, мы могли полностью отдаться своей страсти к лошадям. Но пешие прогулки по паркам тоже доставляли нам удовольствие. Грин-парк, Сейнт-Джеймс-парк, Гайд-парк, Кенсингтон-гарденс… Можно было идти пешком из одного парка в другой, лишь изредка пересекая улицу, и чувствовать себя так, будто находишься в деревне, причем шум транспорта был практически не слышен среди деревьев или на окруженных кустами дорожках.
Мы сели возле Серпентайна и стали наблюдать за утками.
Я спросила Джоэля:
— Ты действительно думаешь, что тебя отправят в Африку?
— Не знаю, — ответил он — Если меня выберут, то скорее всего я соглашусь поехать.
— Мой отец считает, что это будет полезно для твоей карьеры.
— Он прав. Он всегда прав.
— Как я понимаю, он поддерживает твою кандидатуру.
— Он весьма влиятельный человек.
— Ax, Джоэль, как тебе там будет интересно!
— М-да… Твой отец уже говорил со мной об этом… и кое о чем другом. Он очень хочет, чтобы я сделал себе имя в палате общин. Просто абсурдно, что сам он никогда не был членом правящего кабинета.
— В политике многое зависит от случайностей. Все должно произойти в какой-то строго определенный момент. Нужное время и нужное место — это имеет огромное значение. Если подворачивается возможность, а человек не может воспользоваться ею, то другого шанса может и не быть… Кроме того, политику приходится ждать, пока его партия придет к власти.
— Ты совершенно права!
— Я не знаю всех подробностей, но мне известно, что отец был близок к тому, чтобы занять высокий пост в кабинете. Ходили даже слухи о том, что он может сменить мистера Гладстона на посту премьер-министра.
— Это в его силах.
— Кто знает? Жизнь полна неожиданностей.
— Он очень хорошо относится ко мне.
— Я рада этому, Джоэль. Я знаю, что он любит тебя.
— А моя семья любит его и Селесту… и тебя.
— Прекрасно, когда семьи так дружат.
— Люси, ты еще очень молода.
— Ты тоже еще не совсем старик.
— Мне двадцать пять. Я гораздо старше тебя.
— В нашем возрасте это еще заметно, но когда люди становятся старше, то разница сглаживается.
— Это верно. Я… я думаю, они строят планы в отношении нас с тобой.
— Ты имеешь в виду наши семьи?
Он кивнул.
— Им кажется, что это очень неплохая мысль, если бы ты и я когда-нибудь… когда ты станешь чуть старше… в общем, если мм поженимся.
— Тебе это тоже кажется хорошей идеей?
— Ни о чем большем я не мог бы и мечтать. А что думаешь ты?
— Мне эта идея тоже нравится. Но, знаешь ли, мне еще не исполнилось семнадцати.
— Я думал, когда тебе исполнится восемнадцать…
— Это что-то вроде предложения? Я никогда не думала, что предложение делают таким образом.
— Неважно, как его делают… если оно устраивает обе стороны.
— Дело вот в чем, Джоэль Я еще не жила… — Это Прозвучало настолько банально, что я сама расхохоталась, но все же продолжила:
— Это правда. А ты сам пожил, Джоэль? — Он молчал, поэтому я добавила:
— Я плохо разбираюсь в людях — , в мужчинах, я имею в виду. Получается, что нас выбрали друг для друга наши семьи. Ты считаешь, что это самый лучший путь найти жену или мужа?
— Мы знаем друг друга давным-давно. В нашем случае, пожалуй, не обнаружится никаких неприятных сюрпризов, как это бывает с другими.
— Да, не будет никаких сюрпризов — ни приятных, ни неприятных.
— Ну что ж, мне кажется, что это хорошая идея.
— Мне тоже так кажется.
Он вдруг повернулся ко мне и поцеловал меня в щеку.
— Можно ли считать, что мы помолвлены?
— Неофициально… И знаешь, Джоэль, если ты влюбишься в другую, у тебя не возникнет неприятностей — Надо же такое» выдумать!
— Ничего неизвестно заранее. Я где-то слышала, что страсть поражает, подобно молнии И ты не знаешь, откуда она придет.
— Я уверен, что никогда не полюблю никого так, как тебя.
— Да разве можно это знать? С тобой просто не случалось ничего подобного. На твоем пути может встретиться какая-нибудь потрясающая женщина, которую ты увидел впервые в жизни… загадочная какая-нибудь… неотразимая.
— Ты болтаешь чепуху, Люси.
— Знаешь, я тоже надеюсь, что это чепуха.
Он взял меня за руку, и мы тесно прижались друг к другу. Потом он сказал:
— Мы помолвлены.
— Тайно, — напомнила я ему. — Не нужно, чтобы наши семьи начинали что-то планировать. Я должна стать чуточку повзрослее, а ты съездишь в эту самую Буганду или как ее там.
— Если я поеду, то, когда я вернусь…
— Это будет наиболее эффектным моментом для того, чтобы объявить о помолвке. Герой, вернувшийся в ореоле славы…
— Да что ты, Люси! Это всего лишь небольшое поручение. Полдюжины членов парламента выезжают, чтобы ознакомиться с некоторыми фактами. Славы на этом не заработаешь.
— Ты вернешься домой и выйдешь на прямой путь к должности премьер-министра — лет через двадцать — тридцать. Премьер-министры обычно бывают весьма преклонного возраста, не так ли? После твоего возвращения мы и объявим о помолвке. Вот будет весело!
Мой отец страшно обрадуется.
— Я надеюсь на это.
— Ты не надеешься, а знаешь об этом. Ведь ты его протеже. Ему нравится следить за твоим продвижением. Мне кажется, он думает, что если ему самому не удалось стать премьер-министром, то он сделает премьера из тебя. Он наверняка сделает это ради мужа своей дочери. Так что тебе даже выгодно жениться на мне.
— Я надеюсь оправдать его ожидания.
— В будущем существует одна-единственная личность, чьи ожидания ты должен надеяться оправдать, и эта личность — я. Впрочем, я понимаю твои чувства к моему отцу. Он удивительный человек, и, хотя мы с ним большие друзья, я подчас не вполне понимаю его. Это его беспокоит.
— Я тоже считаю его удивительным человеком, — сказал Джоэль.
Домой мы возвращались умиротворенными.
Мы помолвлены. Наш брак предрешен. В одобрении наших семей можно не сомневаться.
События развивались самым благоприятным образом.
Пришли новости из Австралии. Ли написала письмо Седеете, а Белинда — мне. Как обычно, письма нам подали за завтраком, и Селеста показала мне, что ей написала Ли.
Было очень грустно читать это письмо. Ли считала, что умирает. Ничто уже не могло ей помочь. Она была настолько слаба, что боялась не выдержать длительного путешествия.
Письмо Селесты очень порадовало ее, и она сделала все необходимые приготовления. Ее очень утешала мысль о том, что, когда она умрет, у Белинды будет дом в Англии, и благодарила Господа за то, что он даровал ей время для улаживания этих дел, а не поразил ее неожиданной смертью.
Последние годы своей жизни она считала самыми счастливыми. Том прекрасно относился к ней и к Белинде, и жилось им втроем замечательно. Хотя большая часть его состояния была потеряна, он сумел оставить им некоторые средства. Эти деньги перейдут к Белинде, так что нищей она не окажется.
«Просто-напросто мне хотелось бы, чтобы у нее был свой дом, — писала Ли, — и теперь я спокойна, зная, что она может вернуться туда, где провела свое детство. Странно у меня сложилась жизнь.
Наверное, такое случается с теми, кто делает неподобающие вещи. Но теперь, когда я знаю, что Белинда может вернуться домой, я чувствую покоив.
Когда Селеста читала это письмо, в ее глазах стояли слезы — Я так рада, что Бенедикт согласился на ее приезд! — сказала она, — Бедная Ли! У нее была добрая душа. Как жаль, что ей так недолго удалось побыть счастливой!
От чтения письма Белинды во мне ожили воспоминания.
« Дорогая Люси!
Я знаю, что моя мать написала вам и что она очень больна. Через какое то время мне придется приехать в Англию. Я так часто вспоминаю свою жизнь там, а особенно тебя. Вспоминаешь ли ты меня?»
О да, Белинда, подумала я, тебя-то я никогда не забуду.
« Какие ужасные вещи я творила в то время!
Удивительно, что ты меня не возненавидела. Я думаю, иногда ты была близка к этому… но не всерьез, Люси. Ведь мы, были почти сестрами, правда? Я очень многое помню из тех времен. Помню, как я переоделась в платье твоей матери и притворилась, что это она восстала из могилы. Тогда я сильно напугала и тебя, и Селесту. Но вы не очень обижайтесь на меня.
Возможно, я и не стала совсем новым человеком, но, по крайней мере, достаточно повзрослела для того, чтобы не делать таких глупостей.
Меня очень беспокоит состояние мамы. Когда умер Том, это было ужасно. Все произошло совершенно неожиданно. С ним было все в порядке, и вдруг сердечный приступ. Трудно поверить, но его больше нет на этом свете.
После этого все сразу изменилось, и моя мать тут же заболела. Она действительно очень больна.
Я немножко боюсь. Здесь, в этой стране, я чувствую себя чужой без Тома и без мамы. На самом деле я считаю своей родиной Мэйнорли и Лондон… вместе с тобой, Люси. Скоро ли мы с тобой встретимся?
Я знаю, что желание вернуться станет нестерпимым, если я потеряю маму.
С любовью и с добрыми воспоминаниями
Белинда.»
Действительно, воспоминания. Я хорошо помнила, как Белинда в маминой одежде, утащенной из запертой комнаты, сидела на той самой скамье в саду, о которой поговаривали, что там любит сидеть привидение.
Я вспомнила, как она клялась, что Патрик Картрайт приставал к ней, потому что хотела помешать ему жениться на Ребекке. Я вспомнила, как она, совсем еще малышка, танцевала вокруг меня с зажженной свечой в руке, от которой вдруг вспыхнуло мое платье.
Я видела Дженни Стаббс, любившую меня больше жизни, которая загасила пламя своим собственным телом и отдала свою жизнь ради того, чтобы сохранить мою.
Да, Белинда, подумала я, ты действительно вызвала у меня воспоминания Я поговорила о Белинде с Селестой и с отцом — Бедная, бедная Ли — сказала Селеста — Не знаю, есть ли хоть какая-нибудь надежда на ее выздоровление. Она не сообщает, чем именно больна.
— Да, но она достаточно больна, чтобы не вынести путешествия. Я уверена, что, если бы ей было получше, она сама привезла бы к нам Белинду — Все, что мы можем сделать, — сказал отец, — это ждать и следить, как будут развиваться события. Во всяком случае, мы предложили ей наш дом. Это все, что мы можем сделать На этом мы и закончили.
Вскоре после этого основной темой разговоров опять стали выборы.
Миссия в Бутанду, естественно, была отложена до тех пор, пока не станет известно, какое правительство придет к власти.
— Я должен быть уверен в том, что сохраню свой депутатский мандат до того, как будет принято решение о моем участии в миссии, — сказал Джоэль.
— Несомненно, ты останешься членом парламента, — ответила я. — Это же традиция, что Гринхэмы всегда представляют Марчлендз.
— В политике ни в чем нельзя быть полностью уверенным.
Возбуждение росло. Прошло почти шесть лет с момента последних выборов. Теперь я была уже взрослой, всерьез интересовалась этой проблемой и неплохо разбиралась в происходящем.
Каждый день мы внимательно изучали газеты. Там часто упоминалось о преклонных годах Глад стона. Вне всяких сомнений, он был великим человеком, но не слишком ли старым? Впрочем, выглядел он довольно энергичным, хотя сильно горбился и при ходьбе опирался на трость.
— Тут самое главное — иметь здоровую голову, — сказал мой отец.
Было опубликовано замечание, высказанное самой королевой своему секретарю:» Идея о том, чтобы заблуждающийся неуравновешенный человек восьмидесяти двух лет пытался управлять Англией и моей гигантской империей через посредство жалких демократов, просто смешна. Это выглядит дурной шуткой «.
— Очень неудачно получилось, — сказал мой отец. — Во-первых, то, что она вообще сказала эти слова, а во-вторых, то, что их разнесли по всему свету.
— Но правительство у нас выбирает народ, а не королева, — заметила я.
— За что мы должны благодарить судьбу, — сухо ответил отец.
Вскоре от слов перешли к действиям. Гринхэмы отправились в Марчлендз, а мы — в Мэйнорли. Избирательная кампания началась.
Мы с Селестой сидели на помосте рядом с отцом.
Это создавало уютную семейную атмосферу, которая так нравилась избирателям. Мы выполняли свою скромную задачу, разъезжая по окрестностям на двуколке (округ Мэйнорли состоял из множества разбросанных деревень) и разъясняя избирателям, почему они должны голосовать именно за Бенедикта Лэнсдона.
Мой отец был одаренным оратором. Он всегда умел захватить аудиторию — будь то зал палаты общин или небольшая комната для деревенских сходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45