Она смотрела на меня, читая мои мысли. Я быстро договорила:
— Пока что, собственно, ничего не изменилось. Как только уедет Эдвин, я вернусь в Конгрив и вы с Лукасом поедете со мной. А там видно будет.
Харриет кивнула. Я заметила, что на ее губах мелькнула чуть заметная улыбка.
ОПАСНАЯ МИССИЯ
Это были дни исступленного восторга и страха. По мере того как день отъезда Эдвина приближался, страх стал преобладать. Не слишком ли это опасно?
— Опасно! — восклицал Эдвин. — Да о какой опасности можно говорить? Я отправляюсь в Англию, к себе домой.
— Роялист в пуританской Англии…
— Знаешь, меня будет невозможно отличить от пуританина. Я коротко остригусь. Будешь ли ты любить меня, когда я стану «круглоголовым»?
— Буду, буду! — уверяла я.
— Моя дорогая верная Арабелла! Бояться абсолютно нечего. Мы только заглянем в Эверсли-корт… Сейчас там крепость «круглоголовых»и всем заправляет мой кузен. Полагаю, что это шутка. Все ценные вещи тщательно упакованы и спрятаны.
Он даже сменил имя на Хьюмилити. Хьюмилити Эверсли. Смиренный Эверсли — просто обхохотаться можно. Он это понимает и именно поэтому выбрал такое имя. Уж чего не найдешь в моем кузене Карлтоне, так это смирения. Любопытно будет взглянуть на него. Ему нужно было проявить себя актером не худшим, чем я, чтобы суметь провести пуритан. Видимо, актер он хороший, если ему это удается, причем без того стимула, который был у меня, когда я играл Ромео.
— Ты и так настоящий Ромео, Эдвин.
— Ах, милая, ты, наверное, хочешь преуменьшить значение моего сценического триумфа?
Как я обняла его! Я так сильно его любила! Мне нравилась беззаботность, с которой он брался за выполнение рискованной миссии. Ничто не могло поколебать его спокойствия. Я считала, что мой муж способен выйти из любой критической ситуации, весело смеясь.
Обычно он говорил со мной о предстоящей поездке во время наших прогулок в саду.
— Ты не узнаешь меня в обличий пуританина, — говорил он. — О, Арабелла, ведь ты не перестанешь любить меня? Обещай мне.
Я подтвердила, что не разлюблю его ни при каких обстоятельствах.
— Стриженая голова, черная шляпа без единого перышка, простой черный камзол и такие же штаны. Нужно будет обзавестись белым воротничком и манжетами… очень, очень простыми. Мне придется научиться контролировать мимику и сохранять серьезный вид.
— Это для тебя сложнее всего.
— Боюсь, что так.
Эдвин придал своему лицу выражение мрачной задумчивости, и это было так комично, что я расхохоталась, а он присоединился ко мне.
— Расскажи мне о своем кузене Карлтоне.
— Кузен Карлтон — один из тех, о ком говорят: крупная личность. Он велик во всех отношениях. Он гораздо выше шести футов и к тому же обладает незаурядным характером. Ему достаточно сказать слово, и все вытягиваются по стойке «смирно». Я уверен, что он смог бы нагнать страху Господня на самого Оливера Кромвеля. Что же касается бедняжки сына Кромвеля… Думаю, у него не было бы ни единого шанса выстоять против Карлтона. Это одна из причин, по которой я уверен в нашем скором возвращении в Англию.
— Расскажи мне о нем серьезно.
— Мы воспитывались вместе. Он на десять лет старше меня и в течение этих десяти лет считал себя наследником титула и земель. В нашей семье они передаются по наследству представительницам женской линии только тогда, когда отсутствуют наследники-мужчины, пусть даже самые дальние. Несправедливо по отношению к женскому полу, моя милая, но уж так принято в роду Эверсли. Младший брат моего отца, Джеймс, женился, и у него родился сын — Карлтон. Моим же родителям пришлось долго ждать плодов своего брака. Наконец у них родилась девочка, прожившая всего два дня. Через какое-то время появилась на свет Карлотта. К тому времени все уже были уверены, что наследником станет Карлтон. Он тоже надеялся на это. Приехав в Эверсли в десятилетнем возрасте, он сразу повел себя как хозяин. А потом родился я. Какое замешательство в лагере противника! Что за ликование в нашем лагере! Дядя Джеймс смирился с неизбежным, а вскоре после этого события упал с лошади и умер, потерпев окончательное поражение. Его жена, тетя Мэри, пережила его на два-три года, а затем тихо умерла в собственной постели от простуды, перешедшей в воспаление легких. Карлтон стойко перенес удар судьбы и продолжал жить в Эверсли. Он принимал во мне большое участие. Он научил меня ездить на неоседланной лошади, бегать, плавать, фехтовать — и все это с целью подтянуть меня до своего уровня, что было, разумеется, невыполнимой задачей. Так или иначе, но можно сказать, что он воспитал меня.
— Он не таил на тебя обиды?
— О нет! Я думаю, что он, конечно, был бы не против получить наследство законным путем. Но у него была доля в наследстве, а на меня он смотрел, вероятно, как на слабовольного человека, нуждавшегося в его опеке.
— Ты — и слабовольный?
— Ну, моя милая, по сравнению с Карлтоном всякий покажется слабаком.
— Похоже, он не очень приятный человек.
— Многие его недолюбливают. Он несколько циничен. Возможно, таким его сделала жизнь. Он остроумен и красноречив… Не знаю, как он там сейчас управляется. Ведь он роялист до мозга костей, и я не представляю, как ему удается строить из себя пуританина.
— Почему он остался в Англии?
— Он отказался покинуть страну. «Здесь мой дом, и здесь я останусь», — заявил он. Он был твердо убежден в том, что кто-то должен это сделать. Если все уедут из Англии, то как мы узнаем, когда страна достаточно созреет для возвращения короля? Вот поэтому Карлтон и остался. Я считаю, что эта роль ему подходит. С тех пор как король покинул родину, Карлтон действует в качестве королевского шпиона в Эверсли… и не только там. Он разъезжает по стране и прощупывает настроение людей. В случае необходимости он в состоянии собрать небольшую армию, хотя мы, конечно, рассчитываем на мирное возвращение короля. Нам не нужна еще одна гражданская война. Надеюсь, что и народ ее не хочет. Последняя война была достаточно разрушительной. О да, Карлтон хорошо поработал. Я не сомневаюсь в том, что король пожелает должным образом вознаградить его. — Карлтон из тех людей, которые должны нравиться королю.
— Так же, как и ты.
— У меня нет его остроумия, его сообразительности, его красноречия. Он из тех людей, которых король любит держать возле себя.
— Я слышала, что король склонен окружать себя женским обществом.
— Ты очень деликатно выразилась, дорогая.
— А твой кузен?
— Это еще одна черта, общая для моего кузена и нашего короля.
— Так у Карлтона нет жены?
— Нет, он женат. Но у них нет детей, и это источник постоянных переживаний для него.
— А что думает его жена об… интересе мужа к лицам противоположного пола?
— Она прекрасно его понимает и разделяет его убеждения.
— Наверное, у них не слишком счастливый брак.
— Почему же? У него свои интересы, у нее — свои.
— Ах, Эдвин, как несчастна была бы я, если бы наша с тобой жизнь сложилась подобным образом!
— Я могу дать тебе твердое обещание, Арабелла, что этого с нами не случится.
Я взяла его лицо в ладони и расцеловала.
— Было бы слишком невероятно, если бы все были так же счастливы, как мы, — торжественно заявила я.
Эдвин согласился со мной.
Но как же быстро летели дни! Мне хотелось ловить их и держать, чтобы они не убегали, ведь каждый ушедший день означал приближение разлуки.
Иногда Эдвин на несколько часов пропадал. Один или два раза он возвращался лишь под утро.
— Нужно успеть очень многое сделать, милая, — говорил он. — Ты даже не знаешь, как мне тяжело вдали от тебя.
Потом мы предавались страстной любви, и я упрашивала его побыстрее разделаться со своим поручением и вернуться ко мне.
Настал неизбежный день разлуки.
Эдвин был коротко острижен и очень скромно одет. Это могло бы изменить его до неузнаваемости, если бы не живое, веселое выражение лица, столь характерное для него, считающего, что жизнь — всего лишь шутка, которую не следует принимать всерьез.
Я попрощалась с мужем и долго смотрела ему вслед, пока они с Томом — слугой, который должен был сопровождать его в пути, — не исчезли из виду. Потом я пошла в спальню, чтобы побыть в одиночестве.
Закрыв дверь, я обнаружила, что в комнате есть еще кое-кто. С кресла поднялась Харриет.
— Значит, он уехал, — сказала она.
Я почувствовала, как дрожат мои губы.
— Бедная брошенная новобрачная! — насмешливо продолжала Харриет. — Но у тебя нет причин оставаться в таком положении.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне кажется, ты его разочаровала, Арабелла. Я изумленно уставилась на нее.
— Подумай, что сделала бы на твоем месте верная подруга? И не нужно смотреть на меня с недоумением. Ты не думаешь, что она последовала бы за любимым?
— Последовать за ним?!
— А почему бы и нет? В радости и в горе… и все такое прочее. В Англии или во Франции… во дни мира и во дни войны… в безопасности и перед лицом угрозы…
— Прекрати, Харриет. Она пожала плечами.
— Раньше ты вела слишком уединенную жизнь. Но я вижу, что брак доставляет тебе удовольствие. Ты чуть ли не мурлычешь, будто кот, слизывающий сливки. Я знаю, как это бывает. Ну, а теперь что? Будешь сидеть в башне, надев пояс верности и дожидаясь возвращения храброго рыцаря?
— Не шути такими вещами, Харриет! Я сейчас в таком настроении, что не воспринимаю шуток.
— Шутки! Я говорю вполне серьезно. Знаешь, что сделала бы на твоем месте хорошая жена?
— Что?
— Последовала бы за мужем.
— Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду то, что сказала. Почему бы и нет? Думаю, он ожидал от тебя именно этого.
— Последовать за ним… Но ведь я не смогу найти его.
— Это вполне преодолимо. Он доберется до побережья за три дня, потом будет ждать прилива. Если мы уедем сегодня с наступлением темноты, когда все улягутся спать…
— Мы?!
— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?
— Это безумие.
Она покачала головой.
— Безумием будет остаться. Откуда ты знаешь, что с ним случится? Мужчине, который только что женился, необходимо, чтобы жена была рядом. Отведав сладость меда на супружеском ложе, он станет ощущать недостаток лакомств — и начнет их искать. И если поблизости не окажется тебя…
— Прекрати, Харриет.
— Подумай, — сказала она. — Еще есть время. Если решишься, то мы поедем вместе, одной тебе ехать я не позволю.
Харриет встала и пошла к двери. Там она остановилась и обернулась. На ее губах играла легкая, хитрая улыбка. Казалось, она старается проникнуть в мои сокровенные мысли, и это ей удается.
Когда она вышла, я почувствовала себя сбитой с толку, но мысли мои уже начали работать в определенном направлении. Безумный замысел? Возможно. Но чем дольше я размышляла, тем яснее понимала: теперь, когда мне его предложили, я готова его осуществить.
Через день или чуть позже мы вновь будем вместе.
Харриет была необыкновенно возбуждена. Видимо, ее очень привлекало предстоящее приключение. Как она была права, говоря, что родилась авантюристкой!
Остаток дня мы провели вместе, разрабатывая подробный план. Надо было выехать сразу после того, как все лягут спать. Если ехать всю ночь, то к утру мы должны добраться до постоялого двора, где будет ночевать Эдвин.
Харриет знала его название, которое Эдвин как-то раз упомянул в разговоре, — «Ананас», в деревушке Марлон.
— Чем скорее мы присоединимся к нему, тем лучше, поскольку неприлично, когда две женщины разъезжают по стране без сопровождения.
Поначалу Харриет подумывала о том, чтобы нам переодеться мужчинами. Видимо, в ней говорила актриса. Но даже ей не удалось бы сыграть эту роль достаточно убедительно.
— Что же касается тебя, — сказала Харриет, — то в тебе все говорит о том, что ты женщина.
Меня била лихорадка от волнения. Я оставила две записки: одну — для моей свекрови, другую — для Лукаса. В них я написала, что уверена в своем скором возвращении… вместе с Эдвином. Что же касается Лукаса, то ему надо вернуться в Конгрив (впрочем, ему пришлось бы сделать это в любом случае) и присмотреть за малышами.
— Ах, Харриет! — воскликнула я, когда мы отъехали от замка. — Как я рада, что мы решились на это. Интересно, что скажет Эдвин?
— Он будет смеяться над тобой, — ответила она. — Он скажет: «Неужели ты не можешь обойтись без меня несколько недель?»
Я громко рассмеялась от радости:
— Ах, Харриет, как хорошо, что ты поехала со мной! Без тебя у меня не хватило бы духу сделать такое. Мне бы это и в голову не пришло.
— Разве я не говорила тебе, что ты лишь начинаешь жить?
И это было правдой.
Я была так счастлива во время этой ночной поездки!
Нам очень повезло: мы сразу нашли постоялый двор «Ананас»с вывеской, изображающей этот экзотический плод, и лицом к лицу столкнулись с Эдвином.
Мы въехали в конюшню в тот самый момент, когда он со своим слугой собирался выезжать из нее.
Мне показалось, что он был не слишком удивлен случившимся, хотя и изобразил изумление, а я была взволнована встречей с ним, и меня переполняла благодарность к Харриет. В одиночку я ни за что не решилась бы на такую авантюру.
Мы спешились и оказались перед Эдвином. Широко раскинув руки, он обнял нас обеих.
— Что… — начал он. — Ну… — А потом, как и предсказывала Харриет, рассмеялся.
— Я должна была приехать, Эдвин, — сказала я, — чтобы быть рядом с тобой.
Кивая, он переводил взгляд то на меня, то на Харриет.
— Это показалось нам наилучшим решением, — сказала она.
Секунду-другую Эдвин колебался, а потом сказал:
— Это нужно отпраздновать. Правда, хозяин может предложить лишь обыкновенное вино, причем, заранее вас предупреждаю, весьма обыкновенное. Давайте зайдем, присядем и выпьем за встречу.
Он взял нас под руки, и мы вошли в гостиницу.
— Вы должны все рассказать мне. Что сказала моя мать?
— Она узнает о нашем отъезде сегодня утром, прочитав мою записку, — сказала я.
— Ах, значит, записка? Очень драматично! Ты просто молодец! За всю свою жизнь я никогда не был так счастлив, как сегодня, когда увидел тебя.
— Тогда все в порядке, Эдвин! — воскликнула я. — Ты не сердишься? Мы не слишком безрассудно поступили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49