— Я и не жду от тебя благодарности. Я всего лишь хочу, чтобы это не повторилось. Если у тебя опять появится подобное побуждение, остановись и подумай…
— ..что это принесет другим.
— Да, — сказала я, — именно так.
— Я не хочу жить, Арабелла, — сказала Карлотта. — Тебе этого не понять. Ты веселая, хорошенькая, люди тебя любят. Я — другая. Я всегда ощущала свою непривлекательность.
— Но это чепуха. Это все потому, что ты уходишь в себя и не пытаешься подружиться с людьми.
— А ведь Эдвин такой красивый, правда? Я это заметила еще в детстве. Люди всегда обращали внимание на Эдвина. Родители и наши няни уделяли ему больше внимания. Взгляни на мои волосы… прямые, как солома. Одна из нянек пыталась завивать их. Но уже через полчаса, освобожденные от папильоток, они выглядели так, будто я никогда не терпела этого неудобства. Как я ненавидела папильотки! В некотором роде их можно считать знаком судьбы. Никакие силы в мире не способны сделать меня красивой.
— Красота не зависит от папильоток. Она идет изнутри человека.
— Ты говоришь, прямо, как священник.
— Ах, Карлотта, мне кажется, что ты сама выстроила вокруг себя стену. Ты всерьез уверовала в свою непривлекательность и убеждаешь в ней всех окружающих. С такими вещами нельзя шутить. Люди могут в это поверить.
— И, похоже, как раз в этом я и преуспела, поскольку они поверили.
— Ты ошибаешься.
— Я права… и это подтверждено происшедшими событиями. — Ее голос вдруг задрожал. — Мне казалось, что я действительно нужна Чарльзу. Он производил впечатление искреннего человека…
— Так оно и было, я в этом уверена.
— Это только казалось. Достаточно было поманить его.
— Харриет — особенная. Мы приехали сюда не в добрый час. Иногда мне хочется…
— В ней таится зло. — Карлотта смотрела на меня в упор, и ее глаза сверкали пророческим огнем. — Она называет себя твоим другом, но друг ли она на самом деле? Я ощутила это зло в тот самый момент, когда впервые увидела ее. Я не знала, что она отберет у меня Чарльза… но я знала, что она принесет несчастье. Зачем ты привезла ее сюда?
— Ах, Карлотта, — воскликнула я, — как я жалею об этом! Как бы я хотела, чтобы этого не случилось!
Внезапно она как-то расслабилась и посмотрела на меня с теплотой.
— Не проклинай себя. Разве ты могла заранее все предвидеть? Я должна благодарить тебя за то, что ты не позволила мне сделать глупость.
— Мы вскоре станем сестрами, — сказала я, — чему я очень рада. А это событие… что ж, во всяком случае, оно нас сблизило. Давай будем друзьями! Это вполне возможно, уверяю тебя.
— Я нелегко схожусь с людьми. На вечеринках, которые устраивали у нас до того, как мы перебрались сюда, я всегда сидела в углу, ожидая, когда подвернется кто-нибудь, оставшийся без пары. Видимо, таков мой жизненный удел.
— Ты сама строишь свою судьбу. Карлотта раздраженно рассмеялась.
— Ты просто напичкана проповедями, Арабелла. Мне кажется, тебе еще многое предстоит узнать о людях. Но я рада тому, что сегодня ты оказалась там…
— Дай мне обещание, — потребовала я, — что если тебе опять придет в голову что-либо подобное, то сначала ты поговоришь со мной.
— Обещаю.
Я встала, подошла к Карлотте и поцеловала в щеку. Она не ответила поцелуем, но слегка покраснела, и мое сердце переполнилось жалостью к ней.
Она сказала:
— Мне будет нелегко, правда? Все узнают о том, что Чарльз уехал. Бедная мама, она возлагала на него такие надежды! Третий сын, никаких особых перспектив, но на что еще может рассчитывать наша Карлотта!
— Опять! — сказала я. — Опять самоистязания. Пора с этим покончить, Карлотта. Она недоверчиво взглянула на меня.
— Не забывай о своем обещании, — напомнила я. Только вернувшись в свою комнату, я почувствовала, что вся дрожу. Хорошо, что Харриет не было в комнате. Мое счастье помогло мне понять горе Карлотты. Наверное, она любила Чарльза так же, как я люблю Эдвина. Это было невыносимо… Слава Богу, я подоспела вовремя.
Бедная Карлотта, моя новая сестра! Я решила заботиться о ней.
В течение нескольких следующих дней я мало виделась с Карлоттой. У меня сложилось впечатление, что она избегает меня, и я понимала, почему. Естественно, она была потрясена случившимся, а я напоминала ей об этом. Но когда мы все-таки встречались, она смотрела на меня дружелюбно, и я сияла от радости, воображая, как буду о ней заботиться, когда выйду замуж за Эдвина. Я буду устраивать приемы специально для нее и найду ей мужа гораздо лучшего, чем Чарльз Конди.
Письмо из Кельна пришло раньше, чем мы ожидали. Мои родители писали:
«Милая доченька!
Новость, полученная от тебя, наполнила нас радостью. Мы очень за тебя беспокоились, ведь мы живем в такое трудное время, И вот теперь все разрешилось. Лорд Эверсли разделяет нашу радость. Он очаровательный человек, а из всех, кого мы знаем, нет более подходящего кандидата в мужья, чем Эдвин.
Леди Эверсли сообщит тебе о некоторых новостях, и это, возможно, внесет изменения в твои планы. Знай, дорогая Арабелла: если вы с Эдвином достигли согласия, мы благословляем вас. Леди Эверсли объяснит тебе все. Прими наши поздравления по случаю столь радостного события. Мы уверены в том, что ты будешь счастлива.
Твои любящие родители Ричард и Берсаба Толуорти.»
Я была несколько удивлена таким письмом, но недолго терзалась сомнениями. Едва я закончила чтение, как явился слуга и сообщил, что Эдвин просит меня прийти в гостиную.
Я тут же спустилась вниз. Эдвин стоял возле окна, и, когда я вошла в комнату, он поспешил ко мне, взял меня за руки, притянул к себе и обнял.
— Арабелла, — сказал он, почти касаясь лицом моих волос, — очень скоро я уеду.
— О, Эдвин! — воскликнула я, и вся радость от встречи с ним мгновенно исчезла. — Когда?
— У нас осталось две недели, — сказал он. — Поэтому мы должны немедленно пожениться.
— Эдвин!
Я освободилась из его объятий и взглянула на него.
Он широко улыбнулся, но мне показалось, что лоб его остался нахмуренным. Впрочем, тут же исчезли и эти признаки встревоженности.
— Именно таково их желание, — сказал он, — моих родителей… и ваших…
— А вы, Эдвин… — мой голос прозвучал тихо, неуверенно, испуганно.
— Я? Больше всего на свете я хочу именно этого.
— Значит, этого хочу и я.
Он с легкостью приподнял меня и, когда мои ноги оторвались от земли, прижал к себе.
— Давайте пойдем и сообщим об этом маме, — сказал он.
Матильда Эверсли приняла новость со смешанными чувствами. Она была чрезвычайно рада тому, что брак будет заключен так скоро, и в то же время беспокоилась в связи с предстоящим отъездом Эдвина на родину.
Надо было быстро решить все вопросы. Леди Эверсли знала местного священника, который согласился бы совершить обряд, и немедленно послала за ним. Малую гостиную необходимо было срочно преобразить в подобие домашней церкви, учитывая, что церемония бракосочетания будет очень простой.
Я до сих пор не могла поверить в происходящее. Еще совсем недавно, до приезда в замок Туррон, я и понятия не имела, что существует Эдвин Эверсли. И вот теперь он станет моим мужем. Я, вспомнила о младших детях, оставшихся дома, и представила, что же будет, когда они узнают об этом.
До отъезда Эдвина оставалось чуть больше недели. События начали набирать такую скорость, что я не успевала их осознавать.
Но я была счастлива… так счастлива, что даже не верила в это. Я глубоко, романтично любила, и судьба, казалось, решила устранить все препятствия с нашего пути, подталкивая нас к заключению этого союза.
Мы с Эдвином вместе катались верхом, разговаривали, строили планы на будущее. Он сказал, что вскоре мы отправимся домой, и наш дом — Эверсли-корт. Там мы будем наконец жить нормальной жизнью, и это произойдет очень скоро, поскольку никто не посылал бы его в Англию, не будь полной уверенности в том, что народ готов восстать против правления пуритан и призвать на трон короля.
Когда мы поселимся в Эверсли-корте, все в Англии будет замечательно… и у нас тоже.
Дни пролетали мгновенно, и каждый день нужно было очень многое сделать. К ночи я бывала так измотана, что, коснувшись головой подушки, немедленно засыпала. Я радовалась этому, потому что мне не хотелось разговаривать с Харриет. После памятного разговора с Карлоттой между мной и Харриет возникла отчужденность. Я пришла к выводу, что она умышленно вскружила голову Чарльзу, а это могло иметь трагические последствия, свидетелем которых я едва не стала.
Проснувшись однажды ночью, я обнаружила, что постель Харриет пуста. Я тихонько позвала ее, но ответа не было.
Я лежала и терялась в догадках, где же она может быть. Мне мешало заснуть какое-то неприятное чувство.
Она пробралась в комнату перед самым рассветом.
— Харриет, где ты была?
Усевшись на кровать, она сбросила с ног туфли. На ней была ночная рубашка, поверх которой был накинут плед.
— Я не могла уснуть, — сказала она. — Пришлось спуститься в сад и прогуляться там.
— Ночью?
— Сейчас не ночь, а утро. Я хочу спать.
— Скоро пора вставать, — заметила я.
— Тогда тем более надо поспать, — зевнула Харриет.
— И ты часто., прогуливаешься по ночам?
— О да, часто.
Она сбросила с себя плед и нырнула под одеяло.
Немного подождав, я позвала:
— Харриет…
Ответа не было. Она либо действительно спала, либо притворялась, что спит.
Малую гостиную превратили в домашнюю церковь, и Матильда Эверсли нашла священника, который был готов совершить обряд.
Церемония была очень простой, но вряд ли я чувствовала бы себя более взволнованной, если бы она происходила, предположим, в Вестминстерском аббатстве.
Когда Эдвин взял мою руку, меня охватила буря эмоций — ведь это значило, что мы стали мужем и женой. Я была так счастлива, что мне хотелось слагать похвальные гимны судьбе, пославшей мне Эдвина.
Матильда Эверсли, теперь ставшая моей свекровью, решила, что свадьбу надо отпраздновать настолько торжественно, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Она пригласила в гости всех, кто мог успеть добраться до нас к нужному сроку. В основном это были те же гости, которые присутствовали на нашем спектакле, так что за свадебным столом то и дело слышались неизбежные упоминания о «Ромео и Джульетте».
Я чувствовала что-то вроде опьянения. Не сумев до конца поверить в реальность происходящего, я не могла в полной мере ощутить свое счастье.
Будущее представлялось мне идеальным. Я была замужем за человеком, которого страстно любила; моя семья полностью одобряла наш брак и сожалела лишь о невозможности присутствовать на церемонии бракосочетания; моя новая семья приняла меня необыкновенно радушно. Матильда, глядя на меня, прямо-таки мурлыкала от удовольствия. Я получила очень теплое письмо от ее мужа; и даже с Карлоттой (которая, надо признать, опять ушла в себя, как во время нашей первой встречи) у нас сложились особые родственные отношения.
В таком настроении я удалилась с Эдвином в комнату для новобрачных.
Готовясь к этому, я вспомнила о том, что узнала из дневников матери о разнице между ней и ее сестрой Анжелет. Моя мать была горячей и страстной, а ее сестра — холодной, испытывавшей отвращение к интимной стороне брака. Я была уверена, что скорее всего пошла в свою мать, и не ошиблась.
Как я любила Эдвина! Каким добрым и нежным был он со мной! И как прекрасно было любить и быть любимой! Я даже и представить не могла, что можно испытывать такое счастье, какое испытывала я в первую неделю после свадьбы.
Конечно, над нами постоянно висела угроза неизбежной разлуки — ведь именно скорый отъезд Эдвина и стал причиной поспешного заключения брака, но характер Эдвина был таков, что он не любил заглядывать вперед не то чтобы на день, а даже на час и сумел передать мне свое отношение к жизни.
В эти дни я редко виделась с Харриет. Теперь мы, естественно, жили в разных комнатах, а когда я изредка заглядывала к ней, то ее, как правило, не было в комнате. Разумеется, мы виделись за обеденным столом, но там присутствовали и другие. Я чувствовала, что в Харриет происходят какие-то неуловимые изменения. Никогда еще мне не доводилось видеть ее озабоченной. Я даже представить ее такой не могла. Раньше всегда казалось, что она слепо верит в свое будущее, но теперь на ее лице можно было заметить непонятное выражение, от которого мне было немного не по себе.
Я решила, что нам необходимо поговорить, и однажды, когда все вставали из-за стола, шепнула ей несколько слов. Она кивнула, и мы поднялись в комнату, еще недавно бывшую нашей общей спальней.
— Харриет, — спросила я, — у тебя какие-то неприятности?
Она заколебалась.
— Нет, — наконец ответила она. — Хотя, надо признаться, я думаю о том, что мне делать дальше. Перед тобой — перспектива пожизненного блаженства в браке… — Ее губы насмешливо искривились, словно она совсем не была уверена в моем блаженстве. — А я… куда деваться мне?
— Ты могла выйти замуж за Чарльза Конди.
— Да как же ты, будучи счастливой в браке, можешь советовать мне удовлетвориться чем-то меньшим?
— Извини, Харриет. Она пожала плечами.
— Ты не виновата. Тебе повезло родиться в хорошей семье, и за это тебя нельзя ни осуждать, ни восхвалять. Давай говорить серьезно. Я не знаю, что мне делать. Жизнь резко изменилась, верно? Мы больше не живем в старом добром замке Контрив, где я могла использовать свои педагогические таланты.
— Когда Эдвин уедет, мы с Лукасом вернемся в Контрив. Там нужно уладить множество дел.
— А когда Эдвин вернется?
— Естественно, я буду рядом с мужем. Но, помимо всего прочего, мне необходимо позаботиться о малышах. Мы не обсуждали этого подробно. Потом Эдвин присоединится к своему отцу и королю и будет ждать дальнейшего развития событий. Я же вернусь в Конгрив и стану заниматься малышами, а ты, Харриет, поедешь со мной.
— Все очень просто, правда? — сказала она.
— Конечно. Ты останешься с нами… Я запнулась. Настанет день, когда Эдвин увезет меня в свой дом. Семейный дом. Там будут жить Матильда Эверсли и, видимо, Карлотта. Я знала, что они не захотят, чтобы под одной крышей с ними жила Харриет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49