Испугавшись, что она упала, он быстро пересек комнату и обнаружил, что она опустилась на колени на коврик у камина и, к огромному удовольствию Принца, чешет ему пузо.
– Так вот где ты весь вечер прятался, маленький разбойник, – ворковала Мередит. – Я про тебя вспоминала.
Принц подпрыгнул и радостно поцеловал ее в подбородок, после чего опять перевернулся на спину и, бессовестно задрав кверху все четыре лапы, потребовал, чтобы его снова почесали. Мередит с удовольствием подчинилась.
– Я уверенно помещаю его в категорию «Самый сладкий щенок на свете», – смеясь сказала она.
Филипп взглянул на Принца и мог поклясться, что тот подмигнул ему. Самый сладкий щенок? Скорее – «Самый хитрый щенок на свете». Он не отрываясь смотрел на женские пальцы, ласкающие собаку. Или «Самый везучий щенок на свете».
Филипп вдруг представил себе соблазнительную картину: на каминном коврике вместо Принца лежит он сам, а обнаженная Мередит щекочет ему живот. В брюках немедленно стало тесно, и ему пришлось плотно сжать губы, чтобы не застонать. Несколько раз моргнув, чтобы прогнать соблазнительное видение, Филипп поспешил к хрустальному графину с бренди, надеясь, что Мередит не заметит его внезапно появившейся хромоты. Он плеснул в бокал янтарной жидкости и выпил ее одним глотком. Потом опять наполнил свой бокал, налил хереса для Мередит и, наконец взяв себя в руки, подошел к ней уже нормальной походкой. Она сидела на одном конце маленького диванчика, а другой был занят развалившимся Принцем, который часто дышал и смотрел на Мередит влюбленными глазами. Поскольку больше места на диванчике не было, Филиппу пришлось стоять. Он облокотился о мраморную доску камина и бросил на Принца свирепый взгляд, который тот совершенно проигнорировал. Бог мой! Куда катится этот мир, если человек завидует своей собаке?
Мередит приподняла бокал и улыбнулась:
– У меня есть тост, лорд Грейборн. Я предлагаю выпить за успех, которого мы достигли сегодня. Неожиданная опасность была своевременно ликвидирована, и, по-моему, мы добились всего, чего хотели.
Не отрывая от нее глаз, Филипп протянул руку и прикоснулся своим бокалом к ее. Хрусталь нежно прозвенел в тишине комнаты.
– За то, чтобы мы получили все, чего хотим. Мередит наклонила голову и сделала небольшой глоток.
– Прекрасный херес, – заметила она и, раскрыв ридикюль, достала из него два листка бумаги. – Я тут кое-что записала, пока гости разъезжались, и теперь хотела бы сопоставить свои заметки со списком ваших предпочтений, который мы составили два дня назад.
–Деловой подход. Боюсь, что я не сделал никаких записей. Но ничего – здесь, – он прикоснулся к своему лбу, – в безопасности хранятся все впечатления сегодняшнего вечера.
– Отлично. – Мередит опять взглянула на листы бумаги. – Я считаю, что вашим требованиям вполне отвечают несколько молодых леди, но одна из них – в особенности. Это...
– Нет, нет, не начинайте с лидера, – прервал ее Филипп. – Так будет неинтересно. Давайте начнем с самой нижней строчки вашего списка, а потом медленно и с удовольствием приблизимся к финалу.
– Согласна. Тогда начнем с леди Харриет Осборн. По-моему, она превосходный кандидат.
– Нет, боюсь, она совсем не подходит.
– Да почему же? Она отлично танцует, и у нее прелестный голос.
– Она не любит собак. Когда я рассказал ей о Принце, она сморщила нос, и я понял, что, если она станет моей женой, несчастного зверя придется отправить в ссылку в деревню.
Принц поднял голову и громко тявкнул, чем произвел впечатление на Филиппа. Ей-богу, это еще и «Самая умная собака на свете».
– Вот видите? Принц и слышать не хочет о женщине, которая выгонит его из дому, и я с ним вполне согласен. Кто у нас следующий?
– Леди Амалия Уортворт. Она...
– Абсолютно неприемлема.
– Вот как? Она тоже не любит собак?
– Понятия не имею. Но это не важно. Она ужасно танцует. – Он приподнял ногу – У меня до сих пор болят пальцы, которые она отдавила. Боюсь, что никогда не поправлюсь.
– Я не понимаю, при чем здесь танцы. Отлично помню, как вы сами говорили, что не особенно ими интересуетесь.
– Вот именно! И моя будущая жена должна привить мне вкус к ним.
– Не сомневаюсь, что леди Амалия научится танцевать, если возьмет несколько уроков.
– Это исключено! У нее совершенно отсутствует чувство ритма. Кто следующий?
Мередит посмотрела в свой список:
– Леди Александра Ригби. – Нет.
Мередит начала проявлять явные признаки нетерпения:
– Потому что?..
– Она мне не кажется привлекательной. Более того, она кажется мне отталкивающей.
На место нетерпению пришло изумление.
– Но почему? Она очень красива и прекрасно танцует.
– Истоки этого отвращения – в далеком прошлом. Ее семья гостила у нас в поместье Рейвенсли, когда мне было одиннадцать лет, а леди Александре – два года. Однажды я обнаружил ее в саду: она сидела на земле и ела – не знаю, как высказаться поделикатнее, – он понизил голос, – испражнения кролика.
Мередит закашлялась, чтобы не рассмеяться:
– Но ей же было только два года, лорд Грейборн! Многие дети в таком возрасте делают подобные вещи.
– Я никогда не делал подобных вещей. А вы?
– Нет, но...
Он поднял руку, заставляя ее замолчать.
– Я никогда не смогу ее поцеловать. Кто следующий?
– Леди Элизабет Уотсон.
– Невозможно.
– А эта тоже ела в младенчестве что-нибудь ужасное?
– Об этом мне ничего не известно, но сейчас – ест. От нее пахло брюссельской капустой.
– Постойте, я сама догадаюсь... Вы с детства терпеть не можете брюссельскую капусту?
– Да, и простую – тоже. И леди Бертильда Аткинс также должна быть исключена из списка.
– Потому что от нее пахнет...
– Да, капустой. – Филипп театрально вздохнул. – А жаль, она могла бы подойти!
– Я уверена, что леди Бертильду можно убедить поменять диету.
– Я никогда не посмею просить ее на всю жизнь отказаться от блюда, к которому она, очевидно, питает особое пристрастие. Кто следующий?
– А у вас есть еще какие-нибудь кулинарные антипатии? – спросила Мередит с подозрением.
– Нет, насколько я помню, – широко улыбнулся Филипп.
– Ну хорошо. – Она заглянула в список: – Леди Лидия Тадуэлл.
Филипп поморщился:
– Не подходит. От нее сильно пахнет...
– Я думала, мы покончили...
– ...бренди, а это не еда, а напиток. Вероятно, она... – Он жестом изобразил, как опрокидывает несколько рюмок. – Тайком. Абсолютно неприемлема. Дальше?
– Леди Агата Гейтсхолд.
? Нет.
Мередит обреченно вздохнула:
– Милорд, мне кажется, вы просто демонстрируете свое упрямство. Леди Агата идеально соответствует всем требованиям, входящим в ваш список.
– Согласен. Всем, кроме одного. Она неравнодушна к лорду Сассафрасу.
– Сассафрасу? Никогда о таком не слышала.
– Какой-то иностранец, – пожал плечами Филипп. – Кажется, итальянец по матери.
Мередит, очевидно, обуревали сомнения:
– Леди Агата никогда мне о нем не говорила.
– Правда? Наверное, просто не успела. Мне она прожужжала о нем все уши: лорд Сассафрас то, лорд Сассафрас се. Она явно и не особенно деликатно давала мне понять, что я ее нисколько не интересую. Не могу же я жениться на женщине, которая влюблена в другого. Кто следующий?
– Леди Эмили и леди Генриетта...
– Невозможно. Обе едва не упали в обморок при одном только упоминании об интимных сферах жизни мужчины и женщины.
– Так и должны поступать благовоспитанные девушки.
– Боюсь, что вы не так хорошо разбираетесь в светском воспитании, как вам кажется. Нет, ни леди Эмили, ни леди Генриетта не годятся. Я уверен, что при столь нежной конституции они просто не перенесут настоящего акта физической любви, а ведь мне надо как можно быстрее произвести наследника.
Щеки Мередит вспыхнули, и она несколько секунд буравила его сердитым взглядом. Филипп лишь невинно моргал, демонстрируя лояльность.
– Мне помнится, вы говорили, – наконец произнесла она, откашлявшись, – что вас не особенно тревожит то, какой будет ваша будущая невеста, лишь бы она не оказалась уж слишком отталкивающей. Сейчас же вы проявляете поразительную разборчивость.
– Хм-м. Да, возможно, создается именно такое впечатление. Кто следующий?
– Судя по предыдущим неудачам, я думаю, самым правильным будет просто прочитать верхнюю строчку моего списка и таким образом сэкономить наше время.
– И кто же возглавляет список?
– Леди Пенелопа Хикман.
– Ах да, леди Пенелопа!
– Леди Пенелопа обладает всеми качествами, которые вы соизволили указать как наиболее привлекательные в женщине. – Мередит начала перечислять, заглядывая в бумажку: – Она обожает музыку, играет на фортепьяно и поет, как ангел. Она проявила интерес к вашим историческим исследованиям и не выказала сильного отвращения к пыльным древностям. Она легко поддерживает разговор на любую тему. Ее не привлекает всякая романтическая ерунда, и она умеет вести хозяйство и управляться со слугами. К тому же она любит животных, прекрасно танцует, бегло говорит по-французски и изумительно вышивает.
Оторвавшись от списка, Мередит с триумфом воззрилась на Филиппа, как бы говоря: «Ну, попробуй! Найди у нее хоть какой-нибудь недостаток!»
– Хм-м, по-моему, вы еще не все перечислили. Мередит нахмурилась и опять посмотрела в список.
– Ах да, конечно! – воскликнула она. – Стройная, классически красивая. Мне показалось излишним упоминать об этом. Красота леди Пенелопы не вызывает сомнений.
– Мне кажется, она какая-то... бесцветная.
От возмущения Мередит широко раскрыла глаза:
– Она блондинка!
– Ну да, вот в этом-то и проблема. С некоторых пор я предпочитаю брюнеток.
Со вздохом, выражающим крайнее негодование, Мередит осторожно переложила спящего Принца со своих колен на диван, вскочила на ноги и, подбоченившись одной рукой, а другой потрясая списком, двинулась к лорду Грейборну.
– Что это за чепуха? Вы не можете предпочитать брюнеток. Филипп изобразил на лице крайнее удивление:
– Вы уверены? А я не сомневаюсь, что предпочитаю брюнеток. Кому и знать, как не мне, что я люблю.
– Вы смеетесь надо мной, лорд Грейборн, и мне это очень не нравится. – Мередит трясла списком у него перед носом. – Здесь все указано, я сама записывала два дня назад. Вы говорили, что вам нравятся, – она ткнула пальцем в строчку, – «стройные, классически красивые блондинки».
– Вообще-то это говорил не я, а Эндрю.
– Но вы же не сказали, что он ошибается.
– А он и не ошибался! Покажите мне мужчину, которому не нравятся «стройные, классически красивые блондинки». Однако я лично предпочитаю брюнеток.
Филипп услышал стук и не сразу понял, что это Мередит раздраженно бьет кончиком туфельки по мраморному камину.
– Два дня назад вы об этом даже не упомянули.
– Признаюсь, мои вкусы поменялись довольно недавно.
– В самом деле? Насколько недавно? В тот момент, когда я собрала в вашей гостиной целую толпу блондинок?
– Нет, немного раньше.
– Когда?
Филипп перевел взгляд на ее волосы, протянул руку и осторожно прикоснулся к одному из локонов, обрамлявших лицо, потом закрутил его вокруг указательного пальца. Стук внезапно прекратился. Мередит резко вдохнула и замерла.
– Вы действительно хотите знать, Мередит? Я могу точно назвать момент, когда мои предпочтения изменились.
Мередит стояла совершенно неподвижно. Слова Филиппа, его мягкий, внезапно охрипший голос, жар его взгляда сковали ее язык и дыхание. В его глазах светилось неприкрытое желание. Сердце Мередит стучало сильно и громко. Так громко, что он обязательно должен был услышать, как оно бьется.
– Сегодня вечером только одной женщине удалось заинтересовать меня. Я бы очень хотел, чтобы вы устроили мне еще одну встречу с ней.
Мередит судорожно сглотнула.
– Лорд Грейборн, я...
– Филипп, пожалуйста, называйте меня Филиппом. Хотите, я расскажу вам об этой женщине? – Он не дал Мередит прервать себя. – У нее темные волосы, темные, как ночь в пустыне. И они блестят, как богатая, черная земля, покрывающая берега Нила каждый год после половодья. Должен сказать, что ее волосы очень похожи на ваши.
– Вы хотите сказать, что мои волосы похожи на грязь? – с усмешкой спросила она.
Филипп не ответил, а вместо этого стал вынимать шпильки из ее прически, пока густые черные локоны не рассыпались по плечам. «Останови его!» – приказывал внутренний голос, но язык отказывался ему подчиняться. Воля и разум оставили Мередит, и она чувствовала, как затягивает ее чув-ственный водоворот. Длинные пальцы Филиппа зарылись в ее волосы, и ей пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать от наслаждения.
– Грязь? Нет. Ее волосы... ее волосы... сияют. Они шелковые. Они чудесные.
Он медленно провел кончиками пальцев по ее лицу, и Мередит зажмурилась от удовольствия.
– Женщина, заинтриговавшая меня, не похожа на классическую красавицу. Ее черты слишком подвижны и резки для этого.
Кончик пальца коснулся губ Мередит, и она распахнула глаза. Филипп смотрел на ее губы с таким сосредоточенным вниманием, что ей стало жарко.
– У нее слишком большой рот и слишком розовые и пухлые губы. Но именно такие губы возбуждают желание, и будят соблазнительные фантазии, и отвлекают от важных дел и серьезных мыслей.
Мередит слушала его, едва дыша, а пальцы Филиппа продолжали нежно исследовать ее лицо.
– Нос чуточку широковат, а подбородок слишком упрямый. Но меня влечет к ней, как никогда не влекло ни к одной классической красавице! У нее заразительная улыбка, которая освещает все лицо. И когда она улыбается, вот здесь, – Филипп прикоснулся пальцем к правому уголку ее рта, – появляется ямочка. Ее кожа похожа на сливки и бархат одновременно, а иногда окрашивается в персиковый цвет – то более глубокий, то совсем нежный – в зависимости от настроения. А глаза... У нее необычайные глаза. Они напоминают Эгейское море – такие же синие и такие же бездонные. В их глубинах скрываются какие-то тайны, и это интригует меня еще больше. Должен сказать, что черты этой женщины удивительно напоминают ваши.
Филипп протянул руки и привлек ее к себе, и Мередит показалось, что нет ничего естественнее, чем обнять его за талию и прижаться к нему изо всех сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43