Мередит с сомнением поджала губы:
– Может, вы и правы...
– Конечно, прав. Пойдемте, вальс начинается. – Филипп решительно взял ее под руку и вывел на середину комнаты.
– Это очень простой танец, – прошептала Мередит. – Достаточно считать про себя: раз, два, три – и переставлять ноги.
Музыканты заиграли мелодию вальса, и Филипп обнял ее за талию, совершенно так, как положено, и закружил Мередит по залу. Она подняла на него свои бирюзовые глаза, и он растворился в них. Ее бледная кожа окрасилась нежно-персиковым румянцем, а сладкий аромат помимо воли проникал Филиппу в ноздри и дурманил голову.
Пирог. Этим вечером Мередит пахла черничным пирогом. Его любимым десертом. Платье цвета морской волны подчеркивало необычный цвет ее глаз, а декольте, хотя и вполне скромное, дразняще приоткрывало соблазнительные полукружия груди. Взгляд Филиппа остановился на ее полных влажных губах, и он с трудом сдержал стон.
Куда же, черт побери, делась его железная воля и решимость? Идея пригласить ее на танец, несомненно, относилась к категории «крайне неудачных». Да, Филиппу хотелось прикоснуться к ней, но он и не предполагал, что это окажется такой сладкой и невыносимой пыткой. Ему потребовалось немало усилий, чтобы справиться с властным желанием прижать ее к себе и зарыться лицом в душистое тепло ее кожи. Чтобы не попробовать еще раз сладкий вкус ее губ. Ее губ... Боже! Он скрипнул зубами и сердито зашептал про себя: «Раз, Два, три. Раз, два, три».
Когда они делали уже третий круг по залу, Мередит подозрительно прищурилась:
– Боюсь, вы беззастенчиво обманули меня, милорд. Вы прекрасно вальсируете.
Филипп сбился со счета и тут же наступил ей на ногу. Мередит охнула.
– Ради Бога, простите меня. О чем вы говорили? Она бросила на него уничтожающий взгляд:
– Лорд Грейборн, подобные трюки, достойные пятилетнего ребенка, не могут ввести меня в заблуждение. Если вы приняли меня за идиотку – вас ждет жестокое разочарование.
– Я ни за что не наступил бы вам на ногу намеренно, Мередит. – Она удивленно подняла брови, услышав, что он назвал ее по имени. – Но должен признаться, что я совсем недавно обучился основным движениям этого танца.
– Что значит недавно?
– Сегодня днем. Я заставил Кэтрин порепетировать со мной, чтобы не осрамиться вечером.
– Она мне ничего не говорила.
– Мы договорились сохранить это в тайне, чтобы сделать вам сюрприз.
– Ах, вот как... Ну что ж, она прекрасно поработала. Вы все усвоили, и теперь нет никакой необходимости тратить время, танцуя со мной. Леди Пенелопа стоит возле чаши с пуншем. Я думаю, вам следует пригласить ее.
Мередит нацелилась двигаться в сторону леди Пенелопы, а Филипп столь же целеустремленно закружил ее в противоположном направлении.
– Мне кажется, вы пытаетесь вести, Мередит. Если я не ошибаюсь, это является прерогативой джентльмена!
– Я стараюсь приблизиться к чаше с пуншем, – прошипела Мередит.
– Но я не хочу пить!
– Если вы не прекратите танцевать со мной, пойдут разговоры.
– Обо мне и так уже болтают. Это только прибавляет мне загадочности.
– С вами невозможно разговаривать! Одного тура со мной вполне достаточно. Я даже благодарна вам за него, потому что вы публично продемонстрировали, что по-прежнему доверяете мне и не собираетесь отказываться от моих услуг. Но сейчас это уже переходит все границы! Не забывайте, что вы – виконт, а я – всего лишь наемная сваха.
– Вы моя гостья, – возразил Филипп с раздражением.
– Прекрасно, считайте меня гостьей, но не забывайте, что здесь присутствуют две дюжины других гостей, которым вы также должны уделить внимание. – Она опустила глаза на мгновение, а потом опять подняла их с таким видом, что у Филиппа замерло сердце. – Пожалуйста.
В умоляющей интонации ее голоса и в выражении глаз было что-то большее, чем простое напоминание об обязанностях хозяина. Неужели их близость приводит Мередит в такое же смятение, как и его? Неужели она ощущает то же нетерпеливое желание? Филипп надеялся, что так. Ему не хотелось страдать в одиночку.
Но он не мог проигнорировать ее просьбу. У него действительно были обязанности, которые придется выполнять до тех пор, пока не закончится этот чертов вечер. Но ведь ничто не может длиться вечно...
Нехотя кивнув, Филипп направился к чаше с пуншем.
– Лорд Грейборн, вы должны сказать нам, что вы думаете о... – голос леди Эмили понизился до шепота, – сами знаете о чем.
Филипп решил, что он наверняка ослышался.
– Простите?
– Ах да, пожалуйста. – Леди Генриетта кокетливо засмеялась. – Никто не решается говорить вслух сами знаете о чем, но я уверена, что вас это не испугает.
Филипп в изумлении смотрел на двух невинных барышень и никак не мог поверить, что они хотят поговорить с ним о взаимоотношениях полов.
– Боюсь, это не совсем прилично. – Фраза прозвучала столь чопорно, что он с трудом подавил смешок и подумал, что Мередит может гордиться им.
– Мы никому не скажем, – поклялась леди Эмили.
– Ни слова, никогда, – вторила ей леди Генриетта. Внезапно Филиппа осенило:
– Вы хотите, чтобы я рассказал об этом как историк? Юные леди недоуменно переглянулись и хором ответили:
? Да.
Ну что ж, может, это и не совсем прилично, но по крайней мере барышни проявляют какой-то интерес к его занятиям и к древней культуре. Филипп откашлялся:
– В иероглифическом письме изображение фаллоса часто использовалось как символ мужской силы.
Глаза леди Эмили стали похожи на блюдца, а у леди Генриетты открылся рот. Филипп тем временем оживился, заговорив на интересную ему самому тему:
– Особенно часто в древности изображался эрегированный пенис. Однажды в Египте я обнаружил великолепный экземпляр...
– Все в порядке? – осведомилась Мередит, поспешно подходя к ним.
– Мне надо присесть на минутку, – сдавленно прошептала леди Эмили, не дав Филиппу ответить.
– Мне тоже, – откликнулась леди Генриетта. Схватившись за руки, юные леди торопливо удалились.
– Господи, что вы им наговорили? – в ужасе спросила Мередит.
– Ни черта не понимаю! Они поинтересовались моим мнением относительно сексуальной культуры древних...
– Относительно чего?
– Я удивился не меньше вас, поверьте, но они настаивали. Их интересовала точка зрения историка.
– Вы уверены, что они интересовались именно... – она осторожно оглянулась и понизила голос, – именно этим? Что конкретно они сказали?
– Они спросили, что я думаю «сами знаете о чем». Я едва начал излагать им свое мнение, кстати говоря, чисто научным языком, когда вы подошли.
Глаза Мередит расширились, а лицо побледнело.
– Боже милостивый! Они же говорили с вами о предстоящем бале в честь дня рождения лорда Пикерилла.
– Дня рождения? – автоматически повторил Филипп, глядя на Мередит в полном недоумении.
– Бал для лорда Пикерилла. Леди Пикерилл планирует его уже несколько месяцев, и это сейчас самая популярная тема – не считая сплетен о вас. Все приготовления держатся в строгом секрете от лорда Пикерилла, и, чтобы не проговориться, все упоминают о «сами знаете о чем».
Филипп почувствовал приступ сильнейшего раздражения:
– Ничего подобного! «Сами знаете что» означает совсем не это. «Сами знаете что» всегда употребляют, когда говорят о сексе. По крайней мере употребляли, когда я уезжал из Англии десять лет назад. Какой идиот ввел эти новые правила?
Мередит кипела от возмущения:
– Вы лучше спросите себя, как вам пришло в голову обсуждать подобную тему с приличными молодыми леди?
– Вы сказали мне, чтобы я общался с гостями. Я общаюсь. Вы опять недовольны. Вам когда-нибудь говорили, как вам трудно угодить?
– Я просто прошу вас держаться в границах дозволенного...
– Всего-то?
– ...что, оказывается, вам не по силам большую часть времени.
– Ну что ж, раз я, кажется, совершил непростительный промах, остается радоваться, что вы оказались поблизости. Иначе я, несомненно, показал бы им изображения иероглифов, о которых рассказывал.
– Да, остается только радоваться. – Мередит глубоко вздохнула. – Ну хорошо, сохраняйте спокойствие...
– Я совершенно спокоен. А вам, по-моему, не помешает порция успокоительных капель.
Мередит кинула на него взгляд, призванный уничтожить провинившегося на месте:
– Надеюсь, мне удастся как-нибудь загладить ваш поступок. В противном случае могу себе представить заголовок в «Тайме»: «Проклятый виконт-импотент демонстрирует непристойные картинки юным леди».
Филипп ответил ей столь же негодующим взглядом:
– В картинках с изображениями древних иероглифов нет ничего непристойного, и я не демонстрировал их юным леди. И последний, черт возьми, раз говорю вам, что я не импотент!
Мередит почувствовала его гнев, но не отступила:
– Ну и прекрасно. Но сейчас важно другое. Необходимо что-то предпринять до того, как леди Генриетта и леди Эмили раскроют рот и оповестят всех о вашем промахе. Лучший способ пресечь неприятные разговоры – это лесть. Много лести. Вам надо рассказать как можно большему числу гостей, как умны эти две молодые леди и какие они прекрасные собеседницы. Особенно хвалите их за любознательность. – Мередит недоверчиво подняла брови. – Вы справитесь с этим?
– Думаю, что да, хотя мне будет нелегко придумать много лестных эпитетов для этих двух дур.
– Лорд Грейборн! Вы не должны забывать, что мы организовали этот вечер для того, чтобы подыскать вам достойную невесту, а не для того, чтобы нагнать ужас на всех возможных претенденток. Немедленно идите и постарайтесь исправить положение. И, умоляю, ведите себя прилично!
Не дав ему ничего возразить, Мередит развернулась и с царственным видом удалилась из комнаты. Филипп внимательно наблюдал за тем, как изящно изгибается при ходьбе ее стан. Несносная, деспотичная и требовательная женщина! Его губы скривились в улыбке. Когда же наконец кончится этот чертов вечер и он сможет поведать ей обо всем, что о ней думает?
Когда ушел последний гость и многочисленные слуги, нанятые Кэтрин, начали приводить дом в порядок, Филипп вздохнул с огромным облегчением. По вымощенной дорожке он проводил сестру до экипажа; Бакари следовал в нескольких шагах за ними.
– По-моему, вечер удался, – сказала Кэтрин. – Любопытство достигло пика. Все говорят только о тебе.
– А ты уверена, что при этом они не повторяют нелестные слухи?
– Уверена, – рассмеялась Кэтрин. – Кстати, мисс Чилтон-Гриздейл рассказала мне о... – она деликатно кашлянула, – об истории с «сам знаешь чем» и леди Эмили и Генриеттой.
– Об этом можешь не беспокоиться. При помощи бесстыдной лести я предотвратил все неприятные последствия.
Глаза Кэтрин весело блеснули:
– По слухам, которые мне удалось перехватить, на нескольких юных леди ты «произвел определенное впечатление».
– Я страшно польщен.
Сухость его тона вызвала у нее еще одну улыбку.
– По сравнению с ужасной ситуацией, в которой мы находились всего два дня назад, положение заметно улучшилось. А какая-нибудь девушка заинтересовала тебя?
– Думаю, можно сказать, что одна из них «произвела на меня определенное впечатление».
– Правда? – Голос Кэтрин зазвенел от любопытства. – Которая?
Филипп легонько щелкнул ее по носу, как делал когда-то в детстве:
– Не скажу. А то завтра нам уже не о чем будет разговаривать.
Кэтрин, как в детстве, показала ему язык.
– Не вредничай, Филипп! До завтра я умру от любопытства.
– Ну, ты же помнишь, что я всегда был вредным.
– Вообще-то вредной всегда была я. Но все равно я рада, что тебе кто-то понравился. И папа обрадуется. Знаешь, за последние две недели, пока мы ожидали твоего возвращения и свадьбы, ему стало гораздо лучше.
– Приятно слышать.
– Вы не помирились?
– Нет еще.
– Не откладывай, Филипп. У него бывают хорошие дни, но в целом его здоровье постоянно ухудшается. Я не хочу, чтобы ты впоследствии жалел о том, что между вами осталось что-то недосказанное, когда будет уже слишком поздно.
Печаль и сожаление затуманили лицо Филиппа.
– Не волнуйся, сестренка. Я все сделаю. – Он положил руки ей на плечи: – Мне надо рассказать тебе кое о чем. Кто-то проник на склад сегодня вечером и перерыл несколько моих ящиков.
– Что-нибудь пропало? – спросила Кэтрин встревоженно.
– Пока не знаю. Я бы не стал тебя беспокоить, но боюсь, это не обычная попытка ограбления. Возможно, это что-то более серьезное, направленное против меня. Пообещай мне, что будешь осторожна и никуда не станешь выходить одна. Сейчас Бакари проводит тебя до дома.
Глаза Кэтрин расширились, и она молча кивнула:
– Хорошо, я обещаю. А как же ты?
– Я тоже буду соблюдать осторожность. – И добавил, глядя в ее испуганные глаза: – Обещаю.
Филипп подсадил сестру в экипаж, пожелал спокойной ночи и напомнил, что ждет ее завтра. Затем он поспешно вернулся в дом, чтобы поговорить с последней гостьей. Мередит спускалась по лестнице ему навстречу, и Филипп чуть было не рассмеялся над своей реакцией на эту непонятную женщину.
– Я провожу вас до дома, после того как Бакари вернется с экипажем, – сказал он, приближаясь к ней. – Могу я пока предложить вам что-нибудь? Может, хересу?
– Спасибо. Кстати, мы можем сравнить наши впечатления от сегодняшнего вечера.
– М-да, сравнить впечатления. Именно этим я и собирался заняться.
– Значит, вы уже остановили свой выбор на ком-то?
– Да, остановил. Может, пройдем в мой кабинет?
Филипп пошел вперед, показывая дорогу, и закрыл за Мередит дверь кабинета. Прислонясь спиной к дубовым панелям, покрывающим стену, он наблюдал затем, как колышутся при ходьбе ее бедра под пышной юбкой. Потом перевел взгляд выше и залюбовался на нежный затылок и шею, которая казалась трогательно беззащитной под высоким узлом греческой прически. Блестящие локоны перехватывала бирюзовая лента того же цвета, что и платье. Сзади Мередит выглядела такой же восхитительной, как и спереди. Как он сказал? «Произвела определенное впечатление»? Ни черта подобного! Чувства, которые возбуждает в нем эта женщина, называются совсем иначе!
Филипп думал, что она присядет на диванчик, но вместо этого Мередит вдруг исчезла из виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43