Лусиан и сам не помнил, чтобы он терялся со слабым полом. Сколько у него было женщин? Он не мог сосчитать. Самые первые красавицы по всей Европе, блестящие, умные, образованные… Ему они доставались легко, без борьбы. Все, кроме Бринн.
– Но ты забыл, что мои обстоятельства изменились.
– Ты имеешь в виду брак? Лусиан горько усмехнулся:
– Именно. Мой брак по расчету превратился в нечто такое, на что я никак не рассчитывал. Никогда не принуждай женщину к браку, если не хочешь оказаться на моем месте.
– Ты всегда можешь отвлечься в объятиях той, кому ты больше по нраву. Заведи себе любовницу.
– Ты бы на моем месте именно так и поступил? – раздраженно заметил Лусиан. – Какой простой выход – уйти к другой.
– Этот метод обычно срабатывает, – тихо сказал Дейр. Лусиан покачал головой:
– Я не стану заводить любовницу. Не хочется давать повод для сплетен. Мой брак и так стал притчей во языцех.
Дейр задумчиво посмотрел на тонущий в сумраке сад.
– Ну, я в брачных вопросах не специалист. Только раз в жизни я дошел до того, что уже подумывал, не заковать ли себя в кандалы.
Лусиана удивило это признание друга. Он испытующе посмотрел на Дейра:
– Не знал, что ты подумывал о женитьбе. Дейр пожал плечами.
– Это было давно, и я делал все, чтобы забыть о том своем несчастье.
– Что же случилось?
– Я был тогда молод и глуп. Настолько глуп, что решил, что влюбился. Я даже дошел до того, что сделал девушке предложение, и лишь потом понял свою ошибку. – Он даже не пытался сохранять непринужденный тон. – Моя юная невинная невеста оказалась совсем не такой целомудренной, как я о ней думал. – Дейр тряхнул головой и улыбнулся. – Но с тех пор я поумнел. Набрался, знаешь ли, немного опыта в общении с женщинами. И потому, я думаю, имею право дать тебе совет.
– Я весь – внимание.
– Ты мог бы начать с того, чтобы проявлять к своей жене больше участия. Из того, что я слышал, следует, что ты ведешь себя с ней как повелитель с наложницей из гарема. Взял ее в жены, чтобы она родила тебе наследника, а потом исчез, оставив на попечение слуг. Тебе не кажется, что после такого обращения несколько самонадеянно с твоей стороны ждать от нее проявления нежных чувств?
– Возможно. Меня не раз обвиняли в излишней самонадеянности. Я привык.
– Как бы там ни было, ты допустил ошибку, уехав от нее чуть ли не сразу после венчания. Не слишком тактичный поступок, согласись. И не слишком умный. Если мужчина хочет завоевать сердце женщины, он не станет так поступать. – Дейр замолчал. – А может, ты не хочешь завоевывать ее сердце? И готов ли ты в обмен отдать ей свое? Тебе это надо?
Едва ли не самый закоренелый циник в Лондоне говорил о любви, что само по себе было странно. Впрочем, Лусиан тоже имел об этом скользком предмете смутные представления. Он никогда не испытывал того, что другие называли любовью, к тем нежным красавицам, что делили с ним ложе, но он завидовал мужчинам, которые нашли свою любовь. Или которых любовь нашла сама.
Лусиан состроил гримасу. Надо быть сумасшедшим, чтобы влюбиться в Бринн. Да, она сразила его в тот миг, когда он впервые увидел ее, сразила его своей красотой, но… Но с тех пор состояние его значительно ухудшилось. Появились опасные симптомы известной болезни. Когда она была рядом, страсть переполняла его, грозила выплеснуться через край, прорвать плотину, словно неуправляемый, неукротимый поток.
Бринн могла бы веревки из него вить. Он не был уверен даже в том, что ей стоит доверять. Вполне возможно, что они – Бринн и ее братец Грейсон – заодно. Изменники и предатели! И было бы верхом неосмотрительности давать жене еще большую власть. И все же мысль о том, чтобы разрядить напряженность… чтобы завоевать ее по-настоящему… была по-своему привлекательной.
– Честно говоря, я не знаю, – наконец ответил Лусиан. – Любовь никогда не входила в мои планы. Я всего лишь хотел сына.
– Но если ты пренебрегаешь женой, то другие с радостью восполнят недостаток внимания, в котором ты ей отказываешь.
– Другие уже о себе заявили, – откликнулся Лусиан, разом помрачнев. – В этом большая часть проблемы. Это на случай, если ты не заметил. – Лусиан сделал большой глоток бренди. – Дураки сходят по ней с ума из-за проклятия.
– Из-за проклятия?
– Моя жена заявляет, что на ней проклятие. Разве я тебе не говорил? Мужчины вожделеют ее, потому что какая-то чертова цыганка наложила заклятие на прабабку Бринн. Или бабку прабабки? Теперь уже не разберешь. Она даже видит вещие сны.
– Как интересно, – ухмыляясь, сказал Дейр.
– Совсем не так интересно, если ты – тот самый олух, у которого вот-вот отрастут рога.
– Так вот что тебя беспокоит? Лусиан сжал зубы.
– Бринн заявляет, что мне не стоит беспокоиться на этот счет.
– И ты ей веришь?
– Странно, но я думаю, что верю ей. В Корнуолле она шла на многое, чтобы не привлекать к себе интерес со стороны мужчин, особенно с моей стороны. Когда она переехала в Лондон, я думал, она станет флиртовать с мужчинами хотя бы мне назло, чтобы отомстить за то, как я к ней относился, но теперь я больше не думаю, что она нарочно меня провоцировала. Я взял ее девственницей – это точно.
Дейр молчал.
– Добродетельность женщины – дороже рубинов, – процитировал он.
– Может, оно и так, но, знаешь, мне становится не по себе, когда каждый облизывается, глядя на мою жену, иготов биться за нее, как за ценный приз.
– Ну, тогда, возможно, тебе стоит включить себя в список претендентов. Присоединиться к джентльменам, готовым сражаться за ее благосклонность.
– Что ты предлагаешь? Чтобы я вызывал каждого из этих безумцев на дуэль?
– Вовсе нет. Почему бы тебе просто не попробовать ее соблазнить? Воспользоваться своим легендарным обаянием. Самый лучший способ добиться женщины, это окружить ее обожанием. Ты, случайно, не забыл, как следует ухаживать за женщиной? Я готов поспорить, что этот подход в отношении Бринн ты не пробовал.
– Вообще-то нет. Может, до свадьбы… Но после – точно нет.
– А попробовать стоит.
Лусиан был согласен с другом. Он с самого начала допускал в отношении Бринн одну ошибку за другой. Он был к ней очень несправедлив. Он требовал от нее беспрекословного подчинения. Он обращался с ней подчеркнуто-холодно. Он слишком много думал о себе, о том, что она делает с ним, забыв о том, что она живой человек, нуждающийся в тепле и сочувствии. Он вел себя с ней как собственник.
– Ты прав, – тихо сказал Лусиан. – Я наломал дров. На этот раз Дейр удивленно приподнял бровь.
– Но, ты, конечно, не собираешься так легко признавать свое поражение. Ты – легендарный любовник? Ни одна женщина не могла перед тобой устоять, – пристально глядя на друга, заметил Дейр. – Рано или поздно все сдавались.
– Я вижу, ты не слишком хорошо знаешь мою жену, – с тоской в голосе ответил Лусиан.
– Возможно. Но я неплохо знаю женщин. Я предлагаю тебе больше времени проводить дома, уделяя жене как можно больше внимания. Может, стоит поехать с ней за город. Ты слишком много времени и сил уделяешь работе, а на жену ничего не остается.
Лусиан покачал головой:
– Сейчас я не могу выехать из Лондона.
– Почему? Что важнее: спасти Англию или положить конец своим мучениям? Отчего-то мне кажется, что пока ты не разберешься в своих делах, стране от тебя будет мало проку.
В словах Дейра был резон. До сих пор Лусиан считал, что его страна для него важнее всего прочего, важнее, чем личное счастье. Но конфликт с Бринн настолько занимал его мысли, что эффективно работать он уже не мог.
Может, ему действительно стоит попробовать то, что предлагал Дейр?
На следующее утро Бринн была немало удивлена, когда муж спустился к завтраку вместе с ней. Обычно он уходил из дома еще до того, как она вставала с постели.
Она во все глаза смотрела на него, забыв о чашке с горячим шоколадом, что держала в руке, когда он, приветливо поздоровавшись с ней, принялся накладывать себе на тарелку еду. Он отпустил лакея после того, как тот налил ему кофе, и, улыбнувшись Бринн, откинулся на спинку стула и развернул утреннюю газету.
Бринн не знала, что и думать.
На какое-то время воцарилась тишина. Через некоторое время Лусиан отложил газету в сторону и принялся за еду. Бринн едва не подпрыгнула, когда он обратился к ней:
– Ты не одета для конной прогулки. Решила сегодня не выезжать?
– Нет, – осторожно сказала Бринн.
– Почему нет?
Она с опаской взглянула на него:
– Я больше не буду никуда выезжать.
– Почему?
– Потому что так будет безопаснее. Он приподнял бровь.
– Не слишком ли радикальные меры ты принимаешь? Бринн попыталась изобразить улыбку, но вышло не слишком убедительно.
– Это вы настояли на том, чтобы я держалась подальше от «воздыхателей». И исполнить ваше приказание я могу, лишь намеренно избегая любых с ними встреч: как случайных, так и не случайных.
– Боюсь, что ты найдешь такого рода ограничения слишком суровыми, – сказал Лусиан, помолчав.
– Конечно. Любой бы чувствовал себя одиноко, сидя взаперти, но я привыкла к одиночеству.
Бринн чувствовала, что муж испытующе на нее смотрит.
– Тебе ни к чему обрекать себя на полное одиночество. Ты любишь Шекспира?
Бринн опасливо посмотрела на него:
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Я подумал, что мы могли бы сегодня вечером сходить в театр.
– Мы?
Он улыбнулся:
– Я бы хотел тебя сопровождать. Если ты позволишь.
– Зачем?
– Я надеялся, ты примешь это предложение в качестве оливковой ветви мира.
Бринн задумалась.
– Представить не могу, – после минутного размышления сказала она, – зачем вам протягивать мне оливковую ветвь.
– Потому что мне не нравится, что мы постоянно на ножах, Бринн. Мне бы хотелось покончить с противостоянием. Мы не можем всю жизнь прожить, воюя друг с другом.
Ей тоже не нравилось их противоборство, как и то, к чему оно приводило. То и дело перед глазами живо вставали сцены их бурного, как извержение вулкана, соития в карете. Но для Лусиана было бы куда безопаснее, если бы они продолжали жить в разладе.
– Я никогда не хотел, чтобы наш брак стал полем битвы, – продолжил он, поскольку Бринн молчала. Голос его понизился до вкрадчивого шепота. – Ты даже не представляешь, как я об этом жалею.
Бринн затаила дыхание, не в силах отвести глаз от его глаз. Если бы только они не были такими влекущими, такими синими…
Он понизил голос еще на полтона:
– Я знаю, что не был тебе идеальным мужем, Бринн. Мне бы хотелось попытаться загладить свою вину перед тобой.
Она не могла ответить. Горло вдруг сжал спазм.
– Какими бы ни были наши разногласия, – с тихим вздохом заключил он, – я бы предпочел, чтобы в обществе мы производили впечатление более дружелюбно настроенной друг к другу пары. Так мы скорее заткнем рот сплетникам. Пусть думают, что нам хорошо друг с другом.
– Да. Полагаю, это мудрое решение.
Лусиан встал и, обогнув стол, подошел к жене. Взяв ее руку, он поднес ее к губам.
– Тогда до вечера.
Едва появившись в театре, лорд и леди Уиклифф ощутили на себе пристальное внимание. К счастью, им было куда укрыться – у Лусиана в театре «Друри-лейн» была своя ложа, в которую они сразу и направились.
Голова Бринн кружилась не только в предвкушении спектакля. Лусиан вел себя очень необычно. Он ужинал дома, вместе с ней, разыгрывая из себя заботливого мужа. Конечно, Бринн понимала, что он играет, но играл он, надо отдать ему должное, мастерски. Весьма убедительно. Можно было подумать, что ой и в самом деле получает удовольствие от ее общества, а не пытается всеми способами перебороть свое влечение к ней. Пожалуй, он действительно решил начать семейную жизнь с чистого листа.
В своей новой ипостаси он был куда обаятельнее и несказанно опаснее. Со своей стороны Бринн старалась вести себя с ним как можно прохладнее и не подчеркивать своей красоты. Волосы она тщательно зачесала назад. Вечернее платье цвета слоновой кости с верхней юбкой из серебристой ткани было самого скромного покроя. И все же, судя по тому, как потемнели глаза Лусиана, когда он увидел ее перед выездом в театр, она нравилась ему и в этом неброском наряде.
В театре он продолжал демонстрировать свое к ней полное расположение. Усевшись рядом с ней в ложе, он взял ее руку и поднес к губам. Бринн решила, что он работает на публику, но, тем не менее, ей было приятно его внимание. Тепло разливалось по телу от его взгляда…
На протяжении всего первого акта Бринн была как натянутая струна, настроенная на его, Лусиана, волну. Очень действовал на нервы восхищенный шепот, доносящийся из соседних лож и снизу, с партера. Мало кто из зрителей смотрел на сцену. В бинокли рассматривали не актеров, а ее, женщину, которая, по слухам, сумела «заарканить» лорда Уиклиффа, много лет успешно избегавшего брачных уз. Но, несмотря ни на что, Бринн получала громадное удовольствие от спектакля.
– У тебя глаза светятся от восторга, – шепнул ей на ухо Лусиан, когда начался антракт. – Надо полагать, тебе понравилось представление.
– Еще как, – восторженно вздохнув, сказала Бринн. – Хотя, наверное, мне, провинциалке, трудно судить о том, насколько хороша игра актеров. Что я могла видеть там, у себя, в Корнуолле?
Лусиан ответил ей обезоруживающей улыбкой: – Возможно, здесь, в столице, и считается хорошим тоном изображать скуку, но мне по душе твое чистосердечие. Такая милая непосредственность.
– Спасибо, что привели меня сюда, Лусиан, – со всей искренностью поблагодарила его Бринн.
Он галантно поклонился.
– Все к вашему удовольствию, мадам.
– А вам не нравится пьеса?
– Неплохо. Но я видел ее уже раз пять или шесть. При том ограниченном выборе, что предлагает Лондон, все быстро приедается.
– Не могу представить, как можно пресытиться Шекспиром. Если таковы последствия вашего беспутного образа жизни, то я с радостью уступлю его вам.
В ложу к ним заглянул гость, министр иностранных дел Британии лорд Каслрей. Несмотря на то, что с Бринн этот государственный муж держался, подчеркнуто сдержанно, с Лусианом он чувствовал себя вполне непринужденно. Бринн, не принимая участия в их разговоре, с удовольствием слушала, восхищаясь острым умом и проницательностью министра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37