Схватив Лусиана за плечи, она вонзилась в них ногтями. Обжигающий жар пронизывал ее раз за разом, словно раскаленные копья, которые вместо боли дарили невыносимое наслаждение.
И тогда внезапно крупная дрожь волной накатила на нее, потом еще и еще, безжалостно сотрясая все тело. Бринн закричала в экстазе.
Она едва ли зафиксировала в сознании тот момент, когда Лусиан позволил себе разрядку. Когда он затих, она все еще ловила ртом воздух. Он придавил ее своим телом, натужно дыша ей в ухо.
Горя от негодования и, что еще хуже, от страсти, Бринн крепко зажмурилась. Он вызвал в ней отклик куда сильнее того, что она испытала в первый раз. Если бы она лишь снисходительно позволила ему делать с ней то, что он делал с завидным умением, но без всяких чувств! Но нет, она пошла дальше. Она с радостью принимала его в себя, зная, что он не чувствует к ней ничего, кроме похоти.
Бринн попыталась его оттолкнуть.
– Пожалуйста, сойдите с меня, – приказала она таким тоном, словно никогда не кричала от страсти в его объятиях, сгорая от желания. – Вы меня раздавите.
Он медленно поднял голову, словно не поверил собственным ушам. Прошло несколько томительно долгих секунд. Хотя когда она уставилась на него этим своим холодным взглядом, он повиновался.
Бринн торопливо опустила подол сорочки, прикрывая наготу, и натянула одеяло до подбородка.
– Надеюсь, вы закончили, – выдавила она из себя. Прошло еще несколько долгих секунд в молчании. И тогда он крепко взял ее за подбородок и, повернув ее лицом к себе, посмотрел ей в глаза, обдав холодом.
– Не притворяйся, что тебе не понравилось заниматься со мной любовью, – тихо сказал он. – Твоего жара хватило бы, чтобы айсберг растопить.
Не дав ей шанса ответить, Лусиан встал, поднял с пола халат, на ходу накинул его на плечи, и через пару секунд Бринн услышала, как он вышел, хлопнув дверью. Так он поставил точку в разговоре.
Бринн перевернулась на живот, сжимая в руках одеяло. Ей было больно. Очень больно.
Внезапно она почувствовала себя отчаянно одинокой и глубоко несчастной. Никогда в жизни ей не было так горько. Она хотела ранить Лусиана, заставить его уйти, покинуть ее постель. Так почему же она чувствовала себя такой… раздавленной?
Глава 9
Если не брать в расчет ночные визиты, всю следующую неделю Бринн почти не видела Лусиана. Ее вполне устраивало такое положение вещей. У каждого из них была своя жизнь. Но в этом они мало отличались от других супружеских пар из общества, хотя у нее был совсем особый повод лишний раз не пересекаться с мужем – давнее цыганское проклятие и та угроза, что оно с собой несло.
В течение дня Лусиан дома не бывал. Наверное, занимался государственными делами. По крайней мере, так говорила Рейвен. Если верить подруге, то в Уайтхолле у Лусиана был свой кабинет от министерства иностранных дел.
Впервые Рейвен дала понять подруге, что Лусиан работает на правительство, что было весьма необычным для человека с его статусом и состоянием, когда Бринн пошла с ней, выбирать наряд для свадьбы. Тщательно изучив отрез кружевного полотна цвета слоновой кости, Бринн заявила, что эту ткань покупать нельзя из-за плохого качества.
– Как вы это определили? – поинтересовалась Рейвен.
– Вы видели тут пропущенные стежки? А цвет? Ткань прокрашена неравномерно, да и узор выполнен с ошибками. Вот здесь не так, как тут, видите? Я уверена, что мы найдем ткань намного качественнее этой за ту же цену.
Когда подруги вышли из магазина в сопровождении лакея, который нес покупки, Рейвен спросила у Бринн, откуда она так много знает о кружеве.
– Я много этого добра продала модисткам и шляпницам за последние несколько лет.
Рейвен в недоумении приподняла брови:
– Ваша семья занимается торговлей?
Бринн колебалась с ответом, не зная, все ли можно говорить этой женщине.
– Что-то вроде того, – ответила Бринн, решив, что Рейвен достойна ее доверия и не склонна предубеждениям.
Но у нас, в Корнуолле, когда мы говорим о торговле, то имеем в виду свободную торговлю.
– Контрабанда? – У Рейвен загорелись глаза. – Как интересно! – Оглянувшись через плечо, словно желая посмотреть, не подслушивает ли их кто-нибудь, и, очевидно, вспомнив, что они находятся на улице среди большого скопления народа, она понизила голос: – Расскажите мне об этом, прошу вас.
Бринн невесело усмехнулась:
– Я совсем не считаю контрабанду чем-то интересным и захватывающим. На самом деле это тяжелый труд. Тяжелый и опасный. Но там, откуда я родом, это лишь способ выжить, способ свести концы с концами. Мало можно назвать семей, которые, так или иначе, не связаны с контрабандой.
– И вы сами тоже принимали в этом участие?
– Нечасто. В основном я занималась сбытом различного контрабандного товара.
– Я думаю, мне было бы приятно, – задумчиво протянула Рейвен, – заниматься чем-то таким, чем женщинам не положено заниматься. Чем-то запретным, волнующим… И все же на вашем месте я не стала бы рассказывать о том, чем вы занимались, Лусиану.
На этот раз любопытно стало Бринн.
– Почему?
– Потому что он питает сильную неприязнь к контрабандистам. Я слышала, что он по этому поводу думает, и высказывал он свое мнение, не стесняясь в выражениях. Контрабандисты обманывают правительство, которое остро нуждается в доходах от налогов, в средствах, которые могли бы помочь победить французов. Я могу понять его точку зрения, даже если я ее не разделяю. Лусиан не один год работает над тем, чтобы Наполеон избавил Европу от своего присутствия. И Лусиан гордится своей работой, даже если общество считает шпионаж вульгарным промыслом, недостойным аристократа.
– Шпионаж?
Рейвен рассмеялась. Ее позабавила реакция Бринн, которую эта новость повергла в шок.
– Лусиан – шпион экстра-класса. Такие, как он, в министерстве на вес золота. А он вам об этом разве не говорил? У Бринн тревожно забилось сердце.
– Мой брат сказал только, что он работает в министерстве иностранных дел.
– Он там и работает. В департаменте разведки. Все, конечно, очень засекречено. Иногда Лусиан исчезает на целую неделю или даже больше. Не сомневаюсь, что его посылают с какими-то особыми заданиями. Он о своей работе не говорит, но его все равно считают героем.
Бринн едва слышала последнее предложение, не в силах оправиться от потрясения. Вот это открытие! Могла ли она невольно сообщить ему что-то такое, что навело бы его на мысль об участии в контрабанде старшего брата? Раньше она не считала, что Лусиан представляет собой опасность для ее семьи, лишь для нее одной, но теперь поняла, что он опасен и для Грея.
И Лусиан тоже ни словом не обмолвился ей о своей профессии, с обидой подумала Бринн. У нее появился еще один повод для того, чтобы испытывать к нему неприязнь – он скрывал от нее то, чем занимается, не доверяя ей. Хотя эта лишняя улика против него должна быть ей только на руку, принимая во внимание ее решение, не допустить возникновения между ними теплых чувств. Впрочем, держаться с Лусианом настороже вынуждал ее не только и не столько страх за его жизнь. Бринн поняла, что должна утроить бдительность в общении с ним, ибо он несет угрозу благополучию се семьи.
– Простите меня, Бринн.
Бринн не сразу сообразила, что к ней обратились.
– Простите вы меня. Я что-то слишком задумалась. Что вы сказали?
– Я понимаю, что это не мое дело, но между вами и Лусианом что-то не так?
– Нет, все нормально. А почему вы вдруг так подумали?
– Вы почти нигде не бываете вместе, и ведете себя не так, как обычно ведут себя молодожены.
Бринн вымучила улыбку.
– Наш брак, всего лишь брак по расчету, и я вполне им довольна.
Может, она и не была счастлива в браке, зато ее вполне устраивало то, что они с Лусианом почти не видят друг друга. Помимо службы в министерстве у него были и другие дела, требовавшие времени и сил. В частности, масштабный корабельный бизнес Уиклиффов. Даже когда он бывал дома, он подолгу работал со своим секретарем или принимал посетителей – деловых людей и многочисленных клерков. И еще, если верить дворецкому, Лусиан регулярно посвящал себя занятиям, типичным для джентльмена: катался верхом, фехтовал, бился на кулаках. Вечерами он нередко ужинал в клубе. А потом… потом, как подозревала Бринн, он веселился со своими приятелями, поскольку никогда не возвращался домой раньше полуночи.
Но Бринн не скучала по мужу. Она много читала, и не только книги, но и газеты, которые выписывал муж, и была в курсе всего, что происходило в мире, хотя обсудить прочитанное ей было не с кем.
Но часто Рейвен составляла ей приятную компанию. Бринн нередко думала о том, что без нее она бы чувствовала себя по-настоящему несчастной. Каждое утро они выезжали в парк, во второй половине дня разъезжали по городу с визитами или бродили по магазинам. Рейвен собирала приданое, которое приличествовало бы будущей герцогине, и при этом никогда не удовлетворялась тем, на что сразу падал ее глаз. Она желала получить самое лучшее и, нередко следуя советам Бринн, получала то, что хотела.
Подруги и друзья Рейвен по большей части нравились Бринн, некоторых она находила весьма умными и интересными собеседниками. Рейвен, с ее яркой внешностью, живостью и общительностью, привлекала к себе людей. Возле нее постоянно роились джентльмены, сплошь красавцы. К сожалению, эти господа не обходили и Бринн своим вниманием, несмотря на все ее искренние попытки оставаться в тени.
Лусиану тоже не слишком нравилось то, что жена его стала объектом столь пристального мужского внимания. Однажды, придя, домой, он застал жену в гостиной в окружении полдюжины молодых щеголей. Из женщин там присутствовала лишь Рейвен.
Денди с до невероятности туго накрахмаленным шейным платком декламировал сонет, прославляющий изумрудные глаза леди Уиклифф, но, поскольку рифма хромала, аудитория сопровождала декламацию ужимками и смешками.
– Какая несправедливость! – возмущался поэт.
– В самом деле, мистер Пикеринг, ваши усилия достойны всяческой похвалы, – негромко, сдерживая смешинку в голосе, сказала Бринн.
Лусиан в дверях наблюдал эту сцену, страдая от беспричинной ревности. Ему в основном удавалось держать желание в узде, но сейчас при виде Бринн, такой свежей и прекрасной в платье бледно-желтого цвета, он испытал сильнейшее возбуждение. К тому же присутствие такого количества мужчин, восхищавшихся ее красотой, не могло не вызвать в нем вполне естественного для мужчины желания защитить свою собственность.
Лусиан вошел, и все разом затихли. Стараясь ничем не обнаружить свою ревность, он подошел к Бринн и без видимой теплоты поцеловал ее в щеку.
– Почему бы тебе, не познакомить меня со своими друзьями, дорогая, – непринужденно заметил он, словно не обратив внимания на странную реакцию жены, густо покрасневшей от этого невинного предложения.
Рейвен поспешила на помощь подруге, взяв на себя труд, представить гостей хозяину дома. Бринн молчала. Вскоре стало ясно, что настроение у всех безнадежно испорчено. И когда Лусиан сел рядом с женой на кушетку, он обнаружил, что все смотрят на него с некоторой опаской.
Побыв еще немного, лишь для того, чтобы соблюсти приличия, гости стали расходиться. Вскоре из гостей в доме осталась одна Рейвен, да и та, неодобрительно посмотрев на Лусиана, встала, чтобы уйти.
– Мне жаль, что последнее время я так мало вас вижу, Лусиан.
– Увы, дела.
– Кажется, вы забыли, что недавно вступили в брак. Никак не думала, что вы будете с таким пренебрежением относиться к своей жене.
Лусиан бросил взгляд на Бринн.
– Моя жена не выглядит страдалицей. Особенно в окружении толпы поклонников, слагающих вирши ее изумрудным глазам.
Бринн холодно посмотрела мужу в глаза и поднялась с кушетки.
– Вам не обязательно оставаться со мной, Рейвен. Я вполне в состоянии справиться сама. Пойдемте, я провожу вас.
Бринн уже шла следом за Рейвен к двери, как вдруг остановилась, услышав за спиной тихий голос Лусиана. Казалось, спину обдало жаром. Неужели один лишь его голос так на нее действовал?
– Должен ли я напоминать тебе, любовь моя, что теперь ты обязана заботиться о своей репутации?
– Я не сделала ничего плохого, – сказала Бринн, обернувшись. Его намек задел ее.
– Может, так оно и есть, но, поощряя внимание к себе этих молодых прохвостов, ты можешь создать о себе превратное представление.
Как ни больно было это признать, Лусиан был прав. Она действительно несколько увлеклась. Ей следовало бы проявлять большую осторожность, особенно памятуя об опасности, которая может грозить тем, к кому она проникнется симпатией.
Бринн расправила плечи и решила сменить тему, а за одно и тактику, перейдя от обороны к наступлению.
– Есть ли причина, по которой вы решили почтить нас своим вниманием сегодня, милорд?
– А разве мне нужен повод, чтобы прийти в собственный дом?
– Вы так редко бываете здесь, милорд, что я подумала, что у вас, вероятно, есть какой-то особый повод.
– На самом деле я хотел вручить тебе приглашение. Моя тетушка Агата Эджком устраивает в следующую субботу прием в саду в нашу честь.
Бринн в недоумении посмотрела на мужа:
– В нашу честь? Когда я впервые с ней встретилась, леди Агата заявила, что она никогда не признает наш брак. Она считает меня содержанкой, не более того.
Лусиан скривил губы в усмешке:
– Я убедил ее пересмотреть отношение к нашему браку. Она понимает, что у нее нет иного выбора, кроме как признать тебя в качестве моей жены, если она не хочет, чтобы я прекратил всякие отношения с ней.
– О, как вы меня обрадовали, – насмешливо сказала Бринн. – Какое наслаждение – водить знакомство с вашей тетушкой.
Лусиан никак не выдал своего раздражения.
– Вообще-то я не слишком привязан к родственникам, в частности к тете Агате, но рассчитываю на то, что своей предупредительностью и тактом ты не дашь повода подвергнуть сомнению правомерность нашего брака.
Бринн ответила ему холодной усмешкой.
– Как бы я ни вела себя, наш союз будет притчей во языцех у ваших родственников. И если вы хотели иметь образцово тактичную супругу, то вам стоило об этом подумать до того, как вы женились на мне, – заявила Бринн и направилась к двери, где уже поджидала ее Рейвен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37