Аврора уже успела забыть, что, увидев Николаса, приняла его за Джеффри. Они были совсем разные, как солнце и луна: один дерзкий, полный жизни, излучавшийэнергию, другой тихий, спокойный и мягкий.— Я глубоко заблуждалась. Между вами нет ничего общего. Особенно сейчас, когда ты перекрасил волосы.— И ты все еще влюблена в этот призрак?— Я не хотела бы это обсуждать, Николас. Лучше объясни, что тебя привело в мой дом? Ты же знаешь, что нам нельзя видеться.— Возможно, ты и права, — сказал Николас. — Но я подумал, что тебе, может быть, тоскливо. Ведь как вдова ты лишена многих развлечений. И поскольку в этом есть доля моей вины, я счел своим долгом как-то скрасить твое существование.— Я уже говорила, что освобождаю тебя от каких бы то ни было обязательств в отношении меня.— Не уверен, что так уж хочу этого. Я дал клятву лелеять тебя до конца дней своих.— Николас, я думала, мы обо всем договорились. Смерть уже разлучила нас, помнишь? Ты умер и был похоронен на острове Сент-Киттс. — Аврора скривила губы в презрительной усмешке. — Ах да, ведь это был всего лишь фарс. Как, впрочем, и то, что происходит между нами сейчас.Николас растянул губы в улыбке, но ничего не сказал. Лишь смотрел на нее так, словно видел впервые.— Что с тобой? Почему ты на меня так смотришь?— Пытаюсь понять, нравишься ли ты мне такая… сварливая.Аврора и в самом деле вела себя как мегера, хотя и дала себе слово не поддаваться на его провокации. С ней творилось что-то странное. Обычно она не поддавалась эмоциям. Но Николас Сейбин выводил ее из себя. Он не отрицал, что их брак был всего лишь сделкой. Но продолжал вести себя так, будто считал себя ее мужем, со всеми вытекающими отсюда последствиями.Николас между тем спокойно разглядывал ее и улыбался, хорошо зная, как действуют на нее его ленивая улыбка и взгляд его бездонных темных глаз.— Ты, кажется, забыла о своих обязанностях хозяйки, моя милая спорщица. Даже не пригласила гостя сесть!Аврора помолчала, подняв глаза к потолку, а когда заговорила, голос ее звучал спокойно и ровно:— Конечно, мистер Деверилл. Вы не присядете?— О, благодарю. Если бы не твой испепеляющий взгляд, я мог бы искренне поверить, что мне здесь рады.Аврора с поистине ангельским терпением, как ей казалось, дождалась, пока он подойдет к кушетке и сядет за кофейный столик, после чего сама опустилась в кресло напротив.— Итак, о чем мы будем говорить? — спросила она, скрестив руки на коленях.Николас молча смотрел на нее. Взгляд его будто случайно задержался на ее груди. Аврора покраснела, чувствуя, как затвердевшие соски приподнимают ткань. Увы, она ничего не могла с собой поделать.— Ты нервничаешь, Аврора? — осведомился он, сочувственно глядя на нее. Да бросила она. — Не смотри на меня так… это…неприлично.— Что же тут неприличного?— Ты меня раздеваешь глазами. И мне неловко. Он улыбнулся своей чарующей улыбкой.— Вот и прекрасно. Именно этого я и добивался. Аврора тряхнула головой. Ее душили гнев и отчаяние.— Знаешь, хорошо бы тебя арестовали, но до того как ты доведешь дело до скандала.— Ты была бы рада моему аресту? Клифтон сказал, что моя безвременная кончина заставила тебя глубоко страдать.Аврора едва не подскочила.— Надеюсь, ты не настолько безумен, чтобы сказать Клифтону правду?— Должен тебя разочаровать. Я выложил ему все как на духу. Начинаяс истории моего пленения и кончая тем, как мнe удалось спастись.— И как он отреагировал?— Он взял с меня клятву, что я не шпион и не собираюсь причинять вред вашей стране, я его заверил, что прибыл в Англию лишь для того, чтобы увидеться с женой. Сказал истинную правду, и он поверил. И что немаловажно, обещал всячески мне помогать.— Разве можно так рисковать?— Риск был оправдан. Во-первых, Клифтон всегда рад поразвлечься, как он сам говорит. Кроме того, верит в дружбу, а меня он считает своим другом. Ты ему нравишься. Даже слишком. Он не скрыл, что намеревался тебя соблазнить.— Я не поощряла Клифтона.— Он так и сказал. Когда я предупредил его, чтобы держался от тебя подальше, признался, что потерпел фиаско, потому что ты до сих пор влюблена в своего покойного мужа.Аврора почувствовала, как заливается краской.— Мне надо было как-то оправдать наш скоропалительный брак, и я решила, пусть все думают, что это была любовь с первого взгляда.— Хотел бы, чтобы это оказалось правдой.— Правду ты знаешь. Мы никогда не любили друг друга. Николас пропустил ее слова мимо ушей.— Может, ты и не поощряла Клифтона, но красивые вдовы обычно становятся добычей мужчин подобного типа. Сопротивление только подливает масла в огонь. Для повесы Клифтона охота — любимое занятие. И чем увертливее дичь, тем слаще победа.— Чувствуется, в такого рода делах у тебя есть опыт. Ты и меня преследуешь потому, что любишь охоту?Теперь Николас смотрел на нее прищурившись.— Ты отчасти права. Но в моем случае все гораздо серьезнее. Можешь не верить, но мной движет искренняя забота о тебе.— Обо мне?— Да. Именно так. Я не хочу, чтобы ты влачила жалкое существование вдовы и была изолирована от мира. Здесь не Индия, где женщина предпочитает заживо сгореть с покойным мужем, нежели остаться вдовой…Принесли чай, и разговор прекратился. Аврора предложила Николасу тосты с джемом и крохотные бутерброды. И тут ей пришло в голову, что она до сих пор не имеет представления, какой чай он любит, с молоком, с сахаром или вообще просто так.— Сахар? Молоко? — спросила она.— Спасибо, молока не надо, — усмехнувшись, словно прочитав ее мысли, ответил Николас. — Для мужа и жены мы маловато знаем друг о друге. Пожалуй, надо восполнить этот пробел.— Не вижу причин для более близкого знакомства. Николас молча наблюдал за тем, как Аврора разливает чай — она делала это с особым изяществом, впрочем, как и все остальное. Да, она была настоящей леди. И по крови, и по воспитанию.И тем не менее она не переставала его удивлять, потому что не была похожа на большинство своих соотечественниц — надменных и лицемерных, недалеких и мелочных. В ней чувствовались живость и глубина. И страстность. Николас был заворожен тем что увидел утром. Сколько огня было в этой несущейся на полном скаку амазонке. И страсть эта проявлялась не только во время верховой езды. Кому, как не ему, знать об этом…Под маской леди скрывалась страстная женщина. Она была слишком молода, чтобы отказаться от любви и блюсти обет целомудрия.В то же время Николас понимал, что не так-то легко будет сломить ее сопротивление. Особенно сейчас, когда она делает все, чтобы подавить в себе желание. Когда она передавала ему чашку, их пальцы соприкоснулись, и обоих захлестнуло горячей волной. Аврора отдернула руку, словно обожглась. Избегая его взгляда, стала пить чай. Она упорно не желала замечать, что их влекло друг к другу.Решимость Николаса крепла. Ей нужна была встряска, но она не хотела этого признавать.— Итак, — спросил он наконец, — ты собираешься всю жизнь провести под вдовьим покрывалом?Она подняла на него глаза.— Что ты имеешь в виду?— Ты заточила себя в темницу. Оказалась в плену условностей, принятых в твоем обществе.— В этом нет ничего плохого.— Так можно дойти до абсурда, не делать ни единого шага без оглядки на общество.Аврора нахмурилась и поджала губы.— Я не такая, как ты, Николас. Я хочу вести тихую размеренную жизнь.— Будь это так, ты не вышла бы за меня, совершенно чужого тебе человека, не пришла бы мне на помощь.— Тогда все было по-другому. Чрезвычайные обстоятельства. Теперь жизнь моя вошла в нормальную колею. Я всем довольна.— Так ли?— Именно так. Я наслаждаюсь жизнью, несмотря на некоторые ограничения. Может, мой дом меньше, чем отцовский, но и он требует забот. Я веду обширную переписку. Меня навещают друзья. Я много читаю. Катаюсь верхом.— Да, это твой тайный порок. А какие еще тайные страсти бушуют в тебе, Аврора?Она проигнорировала вопрос и сказала:— Я обрела независимость, а для меня это главное.— Какая же это независимость, если ты постоянно думаешь о том, что о тебе подумают и скажут другие. Не можешь выйти из дома, не пряча лица. Живешь как мышь в норке.— Я просто не хочу скандалов. Одно дело мужчина, другое — леди. Особенно — вдова.— Ты либо обманываешь себя, либо не знаешь, какая ты на самом деле, — сказал Николас. — В тебе живут две разные женщины. Одна преклоняется перед условностями, молится на них, как на икону. Вторая скачет верхом, как амазонка, наслаждаясь бешеной скачкой, отдается незнакомцу, охваченная страстью.Он задел ее за живое.— Думаю, ты жаждешь покинуть эту свою тюрьму, — тихо произнес он. — Хочешь дать волю чувствам, но боишься.Она не отвечала, и он достал дневник француженки. Аврора нe могла отвести от книги глаз.— Перечитывая ее, я думал о тебе. Ты очень похожа на анонимного автора этого опуса.— Не вижу никакого сходства, — выпалила она в смущении. — И обстоятельства жизни у нас совершенно разные. Она — француженка, захваченная в плен пиратами и проданная в рабство султану. Она была вынуждена стать наложницей и делать то, что не позволит себе ни одна порядочная женщина.— Она была невинной, пока не встретила мужчину, который разжег в ней страсть.— Это так. И она… она позволила похоти взять верх над собой.Николас прищурился.— Неужели ты никогда не задумывалась, каково это: отдаться страсти? Вот так, отчаянно и безоглядно?Она приоткрыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ.— А вот я задумывался. Отец как-то пытался объяснить мне свои чувства к матери Равенны. Сказал, что я понял бы его, если бы прочел этот дневник.Аврора опустила глаза. Ее лицо цвета слоновой кости зарделось.— История захватывающая, но их роман был обречен с самого начала. Желание стало ее навязчивой идеей, ее проклятием.— Но она ни разу не пожалела о своей любви.— Я бы не стала ей подражать, — не слишком уверенно промолвила Аврора, — Никому не позволила бы завладеть своим сердцем.— Отец однажды сказал, что один лишь миг страсти стоит целой спокойной жизни.Аврора ответила не сразу:— И что принесла эта страсть? Бесплодные мечты о женщине, которая ему не принадлежала? — Аврора упрямо тряхнула головой. — Уж лучше держать свое сердце на замке, чем страдать, когда его вырвут у тебя.Охваченный желанием, Ник смотрел на ее губы и с трудом сдерживал себя.— Ты похожа на Дезире, Аврора… В тебе живет тот же неукротимый дух.Аврора поставила чашку на стол. Руки ее дрожали.— Ошибаешься.Он не сводил с нее глаз.— Чего ты боишься? Что ты способна чувствовать сильную страсть? Или того, что тебя могут извлечь из кокона, которым себя окружила?Аврора резко поднялась.— Думаю, тебе пора уходить, Николас.После минутного колебания он тоже поднялся и стал приближаться к ней. Она не отступила. Она не желала уступать. Ни в чем.Он взял ее руку, прижал к губам запястье. Она стояла неподвижно, с пылающими щеками, безуспешно пытаясь овладеть собой. Но в глазах ее он видел мольбу. И долго сдерживаемое желание.Она созрела для страсти, для любви. Николас это видел. И он был единственным мужчиной, способным освободить ее от цепей, в которые она сама себя заковала. Но сейчас он не станет этого делать. Битва только начинается. Он умел терпеть и ждать.— Я не ошибаюсь, сирена, — нежно сказал он. — Под покровом холодной сдержанности пылает огонь. Он ищет выхода, и я освобожу его.Поклонившись, Николас вышел.Аврора стояла, словно окаменев. И лишь когда за Николасом закрылась дверь, почувствовала, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Ей трудно было дышать.Как ему это удается? От одного лишь его взгляда кровь в жилах бежит быстрее, колени дрожат, воля слабеет. Он будит самые темные, низменные инстинкты, гнездящиеся в дальних уголках ее души. Однако на этот раз он вывел ее из равновесия не взглядом, даже не ласками, а темой разговора.Аврора в изнеможении опустилась в кресло. Неужели он прав и она похожа на Дезире? Неужели в ней пылает рвущийся наружу огонь?Да, она стала другой, с тех пор как встретила Николаса Сейбина. Познала силу желаний, о существовании которых раньше и не подозревала. И ничего не могла с собой поделать. Как ни старалась.Поколебавшись, Аврора взяла оставленную им книгу. Откровенность этого дневника шокировала ее, но история любви поражала воображение. Дезире, невинную девушку, соблазненную ее господином, захватил вихрь страсти, о которой она не имела ни малейшего представления, пока не попала в наложницы…Это было настоящим безумием. Она забыла обо всем, что ей внушали с самого детства. Неужели такое возможно?Но ведь и она сама в свою первую и последнюю брачную ночь испытала похожие чувства.Аврора наугад раскрыла дневник.Мне нравится в тебе все. Я люблю твою твердую плоть глубоко во мне. Люблю твою тяжесть и силу, твою твердость, слитую с моей нежностью. Люблю твой лихорадочный голод, благодаря ему я чувствую себя самой желанной из женщин.Аврора закрыла глаза. Николас. Она представляла себе любовника Дезире именно таким — дерзким, полным жизненных сил, пронзительно чувственным. Он тоже пробудил в ней желание, таившееся в самой глубине ее существа.Она невольно вспомнила, что произошло между ними в ту ночь, в ее спальне… Николас, нежный и яростный, наполнявший ее собой, дарящий ей то, чего она жаждала.Всего несколько минут назад его глаза обещали это ни с чем не сравнимое наслаждение.Аврора зябко повела плечами. Она не поддастся этой пагубной страсти, не смеет поддаться, как бы сильно ни бурлила в ней кровь.Легче сказать, чем сделать. Желание помимо ее воли росло с каждой минутой. Она не могла себе лгать. Глава 12 У меня нет сил противиться ему. Той жажде, которую он во мне вызвал. Не проходило дня после их совместного чаепития, чтобы Аврора не проклинала Николаса. Его образ преследовал ее по ночам, не давая уснуть. Она то и дело просыпалась вся в поту, испытывая стыд. Днем желание увидеть его становилось навязчивым.Всякий раз, встречая его в парке во время утренней прогулки верхом или же в другом месте, Аврора чувствовала, как замирает сердце, а по телу пробегает знакомая дрожь. Так же, как это было впервые, когда она увидела его на фрегате, в порту на острове Сент-Киттс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34