Этьен и Импрес посмотрели друг на друга, затем на Трея, а тот сардонически улыбнулся и поклонился. Единственная мысль, которая пришла в это мгновение в голову Импрес, это, как он умудряется выглядеть столь красивым и свежим?Наглое, без приглашения, появление Трея и его кажущиеся спокойными слова безошибочно показывали его раздражение, которое только усилием воли удерживалось на привязи. Это был, без сомнения, поклонник Импрес. Герцог мгновенно отбросил колебания. Битва за женщину. Этьен испытал чувства, которые, как он думал, были позабыты. С едва заметным состраданием и прирожденным апломбом, который, как все признавали, был доведен де Веком до совершенства, если не сказать до уровня высокого искусства, грациозно выпрямившись во весь рост, герцог спросил:— Конечно, мистер Брэддок-Блэк. Что вы предпочитаете: библиотеку или мой экипаж?— Библиотеку, — не отрывая глаз от Импрес, резко ответил Трей.Этьен, повернувшись к Импрес, галантно произнес:— Извините меня, дорогая, за короткий перерыв.— Трей! — резко воскликнула Импрес, наконец-то придя в себя после слов Этьена. — Что ты возомнил о себе, почему вламываешься в мой будуар?— Потише, дорогая, — сухо ответил Трей. — Ты напугаешь герцога своим неконтролируемым темпераментом.— Ты уже достаточно доставил неприятностей своим присутствием, — бушевала она.— Стоило бы остаться, чтобы понаблюдать за тобой… А теперь, с твоего позволения, — сказал он, лениво растягивая слова.Именно Этьен в этот момент постарался успокоить ее.— Я вернусь, дорогая, сразу же после того, как я и мистер Брэддок-Блэк уладим наши дела. — Он был безмятежно спокоен, словно такие сцены в спальнях были обычным для него делом.
Двое высоких темноволосых мужчин оказались в библиотеке лицом друг к другу, оба одетые в изысканные вечерние костюмы, только на герцоге была еще наброшена черная пелерина.— Я мог бы убить вас, — негромко сказал Трей.— За чем же дело? — ответил герцог, развязав шелковые ленты под шеей и сбросив пелерину на стул.Трей внимательно оглядел стройного мужчину, ответившего ему голосом, лишенным всяких эмоций, и увидел перед собой представителя могущественного древнего рода, видимо, лет на пятнадцать старше себя, но сильного и гибкого, очевидно, постоянно поддерживающего себя в хорошей физической форме.— Я отец ее ребенка, — сказал Трей раздраженно.— Я понял это, как только вы вошли в гостиную Импрес в первый день вашего пребывания в Париже. Ваше сходство, — герцог сделал небольшую паузу, — сразу же бросается в глаза.Герцог слышал о репутации Трея у женщин. В предыдущие приезды он переспал почти со всеми молодыми аристократками. Однако его удивил тон, каким Трей заявил ему о сыне. Человеку, который ухитрился побывать в постели со столькими женщинами, следовало бы проявлять больше спокойствия в вопросах, связанных с детьми.— Быть отцом недостаточно, — сказал Этьен, выражая таким способом свое несогласие. — Каждый ребенок имеет отца. Единственное, что меня интересует, так это, воспринимает ли вас Импрес. Говоря откровенно, у меня за последние десять дней сложилось впечатление, что она не хочет вас знать. Возможно, — произнес он, слегка улыбнувшись, — вы не проявили должной настойчивости в том, чтобы убедить ее.Герцог отнюдь не был новичком в понимании женской психологии. Он внимательно наблюдал за сценой прощания Импрес и Трея у Ле Нотра и заметил щемящую боль разлуки, вызванную настоящей любовью. Это едва не заставило его прекратить преследование прекрасной миссис Майлс и, если бы он был менее эгоистичным человеком, именно так и поступил бы. Но, наблюдая прощание молодых людей, он пришел к выводу, что Импрес потребуется плечо, на котором можно поплакать и, может быть, что-то более существенное. А он бы мог предложить и то, и другое.Трей вспомнил, как он грубо овладел Импрес предыдущей ночью, и вздрогнул. Черт возьми, наверное, это его вина. Но тут же пересмотрел свое решение, думая, что Импрес виновна не меньше, доведя его до бешенства своими замашками куртизанки и бесчисленными поклонниками.— Черт, — выругался он негромко.Разумные слова герцога привели его в окончательное замешательство, а непрерывное потребление спиртного за последние часы никак не способствовало ясности мышления.— Я бы хотел выпить, — сказал он спокойно, раздраженно вздохнув. Он подошел к столу, уставленному напитками, открыл бутылку декантера, наполнил бокал и сделал глоток. Прополоскав рот, смывая дюжину часов питья, Трей проглотил коньяк и, повернувшись к герцогу, который с изумлением наблюдал за ним, произнес сухо: — Может быть, нам не следует убивать друг друга? Не хотите ли выпить?Через несколько секунд они разглядывали друг друга через стекло бокалов.— Примите мои извинения, — сказал первым Трей. — Я ощущаю себя полным идиотом. Не знаю, что делать дальше. — Затем он слабо улыбнулся и добавил: — Я мог бы долго говорить, но не хотел бы надоедать вам. Вместе с тем я уверен, что вы поняли ее необычность.— Она единственная женщина, которая заставила меня задуматься о том, чтобы расстаться с Изабеллой, — задумчиво сказал герцог, пожав плечами непередаваемым гальским жестом. — Наш брак носит династический характер. Ничего необычного. Но я не рассматривал такую возможность ни с одной женщиной, до того как встретил Импрес. Она зажигает огонь в крови.— Ив сердце, — сказал Трей, испытывая полный душевный дискомфорт.— О, — сказал герцог, улыбаясь, — именно так все происходило на сегодняшнем бале.— Я был готов застрелить вас, когда вы вошли в будуар Импрес.— Понимаю. Однажды я убил человека в такой же ситуации — не из-за любви, а от ревности. Я был очень молод.— Я ревную каждого, кто смотрит на нее, — с горечью заключил Трей, поднял бокал и осушил его.— Так будет всегда с такими прекрасными женщинами, как Импрес, — уверенно заключил Этьен.Герцог был твердо уверен еще в одном: сегодня Импрес не будет искать с ним успокоения, поэтому он поднялся и, посмотрев на упавшего духом молодого человека, сидящего за столом, сказал:— Спасибо за коньяк и передайте мое сожаление Импрес. — Этьен был умудренным опытом человеком и давно расстался с юношеской пылкостью. Импрес еще будет здесь завтра, а если нет… что ж, он не умрет от любви.Трей едва заметил его уход.
После того как мужчины ушли, Импрес стала расхаживать по комнате, думая о том, как возмутительно Трей позорит ее. Мало того, что его незваное появление испортило ее вечер с Этьеном, думала она, все более и более раздражаясь от его самонадеянности. Усевшись в кресло у окна, она стала барабанить пальцами по подлокотникам, глядя в уличную темноту и пытаясь представить, о чем идет разговор в библиотеке. Представив, что вся ее жизнь теперь отравлена скандалом, она решила думать о менее катастрофических последствиях. Через секунду Импрес беспокойно вскочила с кресла, подобрала накидку с постели и повесила ее в шкаф, словно порядок в комнате мог восстановить порядок в душе. Посмотрев на себя в зеркало, она пригладила волосы дрожащими пальцами. Черт бы побрал этих мужчин. Конечно, Этьен скоро вернется. Ее приводило в замешательство то, что ее оставили одну в будуаре. Как она могла позволить Трею вести себя таким образом! Судорожно она вновь уселась в золоченое кресло и стала опять барабанить пальцами, на этот раз по подоконнику.Почему, подумала Импрес, она ждет здесь как неразумное дитя? Это ее дом, она взрослая женщина, достаточно независимая, чтобы принимать самостоятельные решения. Кроме того, она не является движимым имуществом Трея Брэддок-Блэка с его чудовищным высокомерием и не обязана выполнять команды по его прихоти!И от этой разгоряченной мысли она ринулась к двери, распахнула ее одним движением и, поддерживая свою шелковую юбку, пулей пронеслась по ступенькам в библиотеку. Она не собирается смиренно ждать, пока двое мужчин обсуждают ее, как будто она какой-то товар!— Если ты думаешь, что можешь командовать мною, Трей, — начала она страстно, едва войдя в комнату, прежде чем заметила абсолютное молчание. Остановившись, она осмотрела сумрачный интерьер комнаты, и ее взгляд замер на мощной фигуре Трея, сидящего за столом. — Где Этьен? — зло спросила она.— Ушел, — спокойно ответил он.— Ты угрожал ему? — пылко воскликнула она, приведенная в ярость его действиями, его незваным вторжением в ее дом, тем, как он командует в ее комнате.— Естественно. — Его голос был ровным, ответ простым.— Кто дал тебе право? — выговорила Импрес, задыхаясь от ярости, пока вдруг не обратила внимание на странную интонацию и нехарактерное для него настроение. — Почему? — спросила она затем приглушенным колеблющимся тоном.Трей мягко вздохнул.— Не знаю. — Подперев голову руками, он постарался прояснить мысли, потом, машинально пропустив пальцы через черный шелк волос, чтобы пригладить беспорядок, Трей медленно посмотрел на нее из-под нависших бровей. — Впрочем, нет, знаю. — И после еще одного глубокого вздоха сказал спокойно: — Потому что я хотел убить его, когда он коснулся тебя.Откинувшись назад в разукрашенном резьбой кресле, Трей устало откинул голову на спинку. Она была всем, в чем он нуждался, и ужасная правда заключалась в том, что только она могла сделать его жизнь счастливой. Резко поднявшись с кресла, он оттолкнул его в сторону одним коротким движением и подошел к окну, выходящему в залитый дождем сад. Импрес ощутила слабый запах бренди и мускуса, когда он прошел мимо нее.— Ты пьян, — сказала она спокойно.Он пожал плечами, которые казались особенно широкими на фоне окна.— Возможно. Но это не имеет значения, — ответил Трей негромко, стоя без движения перед окном и выглядывая в него, словно что-то можно было увидеть в безлюдном зимнем саду.— Чего же ты хочешь? — Импрес положила руки на инкрустированный стол, ее сердце колотилось, как у молоденькой девушки, под алым шелком, черным кружевом и ярдами серебристых лент великолепного платья.— Я знаю, чего не хочу, — тихо сказал Трей, глядя в темную ночь. Его гордость требовала, чтобы она объяснила присутствие всех этих мужчин, требовала отрицаний, извинений… Повернувшись, Трей сделал шаг вперед, и свет камина осветил его прекрасно вылепленное лицо, на котором отчетливо проявилась печать усталости. — Это нестерпимо, — прошептал он, — видеть тебя с другими мужчинами. Мои чувства… — Наступило ровное молчание, затем он сказал мягко: — Это пугает меня.В первый раз Импрес увидела его лишенным высокомерия.— Если бы ты был менее циничным, то давно бы поверил мне. — В ее слабой улыбке было искушение. — Не было у меня никаких мужчин.— А герцог? — напомнил он, нахмурясь.— Мой ответ на твое прощание и белокурую Клотильду, — ревниво ответила она.— Она не ты, — просто сказал Трей, — поэтому я выпрыгнул из ее экипажа на полпути, взял кэб и приехал к тебе. — В глазах Трея появилась нежность, с которой, как Импрес подумала, он мог бы смотреть на мать, когда был мальчишкой. — Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь испытал такое страдание, — сказал он со смирением, которого она никогда не замечала в нем.— Тебе нужен сын? — спросила Импрес. Она хотела знать, основываются ли его слова на подлинной любви. Ведь ее чувства к Максу были столь же сильны, как и к Трею.— Почти так же, как и ты, — ответил он, затем поправился, пытаясь лучшим образом выразить смысл своих чувств: — Так же, как я хочу тебя. О, черт… нет разницы, — закончил он тихо, слегка тряхнул головой и протянул руку, чтобы нежно коснуться ее щеки. — Мне нужны вы оба… нужны отчаянно. — Он глубоко вздохнул, этот избалованный юноша, который никогда не получал отказа ни в чем, пока не встретил Импрес, и очень спокойно спросил: — А я тебе нужен?— Ты имеешь в виду прямо сейчас? — Беспечное веселье победы сияло в зеленых глазах Импрес.Его мерцающие глаза оглядели интерьер комнаты, сразу же отметив подходящую кушетку, и с ответной радостной улыбкой Трей произнес:— Сейчас самое время.— Только, предупреждаю тебя, я рассыплюсь на кусочки, прежде чем бурный поток…— Тогда мне придется закрыть дверь, — сказал он, широко улыбаясь. Под его необидным поддразниванием таилось страстное нетерпение. Трей хотел держать ее в объятиях тысячу и один год и долее того. Сегодня в своем ослепительном платье, украшенном кружевом, в камнях, сияющих в ушах и на шее, пахнущая розами де Века вместе с запахом собственных духов, она была той женщиной, за которой надо было ухаживать. Но не меньше он любил ее одетую в потертую ковбойскую одежду или вообще без одежды.— А ты избавишься от гарема? — спросила Импрес, внимательно следя за тем, как он подошел к двери и запер ее.Опытный мужчина, Трей понимал, что бы ей хотелось услышать, но сейчас, в отличие от всей его богатой приключениями прошлой жизни, его ответ будет по-настоящему искренним. Он повернулся к Импрес, его серебристые, лунного цвета глаза вспыхнули, а резкие черты лица сгладила улыбка. Трей раскрыл объятия, и Импрес бросилась в них, крепко обвив руками его талию.— Не было никакого гарема, — ответил он низким, богатым оттенками голосом. — Все давным-давно закончилось.— От тебя пахнет мускусом. — Ее зеленые глаза все еще были полны недоверия и подозрительности. Она знала, для чего использовалось это снадобье. Чтобы усилить чувственность, оживить страсть.— Не более чем шутка, — ответил Трей, отклоняя упреки, его руки согревали ее спину через алый шелк платья. Он пожал плечами, думая о том, что ему еще сказать в подтверждение того, что их просто не было. — Теперь, — сказал он, беря ее лицо руками, — только ты мой мускус. — Затем он погрузил свое лицо в ее пышные волосы, глубоко вздохнул и добавил: — Мой мускус… мой яд… моя страсть. — Слегка подняв голову, Трей потерся щекой о нежную гладь ее кожи. Затем еще раз вздохнул. — Ты моя опиумная греза, ставшая реальностью. — И Трей крепко поцеловал ее.Но Импрес хотела ясности, а не пустых отговорок об отсутствии женщин. Поэтому, освободившись от захватывающего поцелуя Трея, она отодвинулась, а когда его язык нежно скользнул вдоль полукружья ее бровей, Импрес решительно сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47