— Это же шоколадный мусс, Трей! — сказала Эмили. Жемчужные серьги, которые он подарил, так и сверкали у нее в ушах.Тогда он кивнул; слуга положил ему мусс на тарелку и Трей, попробовав, сказал ожидавшей ответа Эмили:— Замечательно, — в действительности задумавшись, что же он все-таки ел. Даже если бы ему предложили попробовать кипящую смолу, он бы ничего не заметил.Менее сдержанная в своих чувствах, Импрес даже не делала вид, что ест. Она просто сказала, стараясь не смотреть на Трея:— Я не голодна.Это был самый длинный обед в их жизни, Эдуард первым скрылся после обеда, а остальные дети по одному в течение двух часов отправлялись спать. Каждый желал Трею спокойной ночи.Проводив Гая, Трей и Импрес стояли теперь у закрытой двери его спальни в неловком молчании, оставшись без детского гомона, вопросов и рассказов, которые отвлекали их от собственных желаний. Взглянув на него, Импрес встретила на короткий ослепляющий миг его глаза и, увидев, что таится в их страстной глубине, сразу же опустила взгляд.— Я пойду взглянуть на Макса еще раз, — сказала она, запинаясь, чувствуя себя в опасности от того, что Трей был рядом в интимном приглушенном свете коридора, словно обволакивающем их, и что ее собственные чувства рвались наружу.Она быстро повернулась и стремительно проследовала по длинному коридору в детскую, молясь в душе, чтобы Трей ушел и спас ее от самой себя. Убедившись, что Макс и няня спят, она вышла, прикрыла за собой дверь и нашла Трея, все так же стоявшим в холле.— Спит? — спросил он, отстраняясь от портьер.Не в силах говорить, потому что у нее перехватило дыхание, она только кивнула в ответ.— А няня?— Тоже, — едва выдохнула она.— Все спят. — Светлые глаза Трея сияли на смуглом лице, широкие плечи казались еще больше в мягком сумраке коридора, а ее собственное волнение, казалось, добавило ему росту. Он казался огромным.— Ты никуда не собираешься сегодня вечером? — спросил он прерывающимся шепотом.Прежде чем ответить отрицательно, Импрес сглотнула мешавший ей комок в горле. Она, нервничая, смотрела в сторону, чтобы не видеть его мерцающих глаз и не подвергаться воздействию его гипнотической силы. Ее сознание было охвачено предвкушением, кричащим и напряженным, и Импрес начала подсчитывать медальоны в рисунке ковра, пытаясь таким образом сопротивляться своему влечению.— Где твоя спальня? — спросил шепотом Трей.— Нет! — едва не закричала она, поворачиваясь к нему спиной. Охватившая ее тревога безошибочно читалась в огромных глазах, была очевидна по сжавшимся в кулаки пальцам.Но Трей разглядел под ее тревогой страстный трепет.— У тебя же свободный вечер, — прошептал он. Незаконченное предложение было полно глубокого смысла.— Нет, пожалуйста, — выдохнула Импрес, и слово «пожалуйста» было похоже на мольбу.Хорошо знакомый с особенностью женщин говорить «нет», когда за ним скрывается «да», он протянул к ней руки. Кольца на его пальцах на миг сверкнули в приглушенном свете, и она не отодвинулась, охваченная трепетом. Трей нежно обнял ее, и Импрес вздрогнула. Молчание было таким напряженным, что, казалось, их дыхание разделяет воздух перемежающимися волнами. Он осторожно привлек ее ближе, запах белой сирени смешался с запахом горной хвои, исходившим от Трея, и, по мере того как сокращалось расстояние между ними, ее лицо инстинктивно приподнималось в ожидании поцелуя.Оба безуспешно пытались перебороть волнующие их чувства, и за секунду до того, как их губы встретились, Импрес прошептала:— Пожалуйста, уходи.— Да, — ответил он, опуская густые, черные, как эбеновое дерево, ресницы, и поцеловал ее.Только на миг это был нежный, как касание бабочки, поцелуй, а потом руки Импрес обвились вокруг его шеи, руки Трея скользнули по ее бедрам, и он прижал ее к себе с такой свирепой силой, что она вскрикнула. Он не заметил этого вскрика, пытаясь ощутить нежную мягкость ее губ, подчинить ее себе, вдавливая ее тело в себя до тех пор, пока каждый нежный изгиб не вплавится в его мускулистую оболочку. Но уже через миг он с тревожной резкостью оторвал свои губы, словно его страсть истощилась, исчерпала себя.— Где спальня? — спросил он, дыша ей в нежную кожу возле уха, и потянул ее руку вниз, чтобы она почувствовала его возбужденную плоть.Импрес затрепетала, ощутив рукой его огромное пульсирующее естество, и с той же неожиданностью, с которой он задал свой вопрос, почувствовала, как ее тело раскрылось в ответном порыве. Тогда он торопливо заставил ее отступить на несколько шагов, так что она оказалась в ловушке между ним и стеной. Не дожидаясь ответа, стремительно, не в силах сдерживаться, он отодвинул ее руки, схватил юбку и стал задирать ее. Возбужденный, после многих месяцев воздержания, он решил, что найдет спальню… позже.— Тебе не следовало приходить, — простонала Импрес, которую трясло от захватившего ее всю желания, чувствуя прохладу воздуха около ног, безропотно позволяя сильным рукам Трея скользить по ее бедрам.— Я знаю, — ответил он просто, сминая с грубой быстротой зеленый шелк платья, поднимая кверху ткань и нижнюю юбку, дергая завязки панталон. — Это не займет много времени.— Черт тебя возьми, — прошептала она, от его грубого напора, возвращаясь к реальности из мира танталовых мук предвкушения.— И тебя, Импрес Джордан, за все, что ты сделала со мной, — пробормотал он, рывком развязывая панталоны.— Нет, Трей, пожалуйста, — закричала она, встревоженная его неудержимой силой. — Не здесь. Что, если слуги или дети…Он внезапно остановился, словно пораженный громом, слово «дети» подействовало на его яростное возбуждение, но только на миг. Его действия уже не контролировались разумом, направляемые только страстью, отвергающей логику.— Где же? — спросил он резким вибрирующим тоном, не убирая с ее бедер рук, которые жгли Импрес через тонкое прозрачное батистовое белье.— Там, — ответила она, кивком указывая направление, сама будучи не в состоянии контролировать свое пылкое желание.Одним движением подняв Импрес на руки, Трей внес ее в спальню, с силой толкнув дверь и не обращая внимания на звуки, с не меньшей силой захлопнул ее за собой. Грубо бросив Импрес на белое атласное покрывало, которым была накрыта золоченая резная постель, он стащил с нее туфли, швырнул их в сторону, задрал, почти закрыв ей лицо, платье вместе с нижней юбкой, сорвал с нее с пугающей скоростью панталоны, расстегнул брюки, чувствуя, как все его тело сотрясается в одном поглощающем ритме, ощущая как будто кто-то, подгоняя, колотит его по барабанным перепонкам, и, резко навалившись, без ласки и игры одним движением вошел в нее.Стремительно и эгоистично он закончил все за считанные секунды, словно она была для него не более чем вместилищем его похоти. Так же внезапно, как набросился на нее, Трей соскользнул с Импрес, все еще не удовлетворенный после оргазма. Закинув руки за голову, он лег рядом с ней, напряженный и взволнованный Он винил Импрес за хаос в его сознании, за то, что не мог жить вдали от нее, за то свирепое горячее желание которое она вызывала, яростное и неконтролируемое! Такого у него никогда не было с женщинами. Никогда. И, глядя в расписанный купидонами потолок, он проклинал их, словно они были во всем виноваты.Отвернувшись от него, Импрес молча плакала от жалости к себе. Даже при его цинизме, проявившемся в последние две недели, такого она не ожидала: холодное, безличное совокупление без капли чувств, безразличное, словно они были чужими друг для друга — нет, хуже, врагами. Больше она не хочет знать этого мужчину, не хочет тешить себя радужными мечтами, основанными на нескольких неделях близости. Человек, лежавший рядом на кровати, был другим: грубым и безжалостным, чужаком, и у нее нет ни сил, ни желания продолжать самоистязание, ведя жалкую борьбу с собой. Она встала с постели, мечтая убежать от постигшей ее катастрофы, но рука Трея остановила ее прежде, чем она сделала первый шаг, схватила ее за кисть железной хваткой и притянула обратно.— Я еще не закончил. — Он лежал, раскинувшись в расслабленной позе, по сравнению с которой выражение лица находилось в вопиющем контрасте, отражая эмоции, которые он считал признаком собственного безумия.— Пожалуйста, Трей, только не таким образом, — взмолилась Импрес, разочарование слышалось в ее голосе.Она заметила, что он попытался взять себя в руки и потерпел неудачу.— Почему бы нет? — спросил он негромко, выбитый из колеи. — Ведь у тебя свободный вечер. — Его пальцы причиняли ей боль, лицо стало каменным. — Считай, что ты предоставила его мне. Предложи мне что-нибудь из твоей щедрой… гостеприимности. Я ничем не отличаюсь от других мужчин.— Нет никаких других мужчин, — спокойно ответила Импрес, больше она не хотела продолжать обман, пытаясь лишь постичь этого холодного мужчину, больно сжимавшего ее руку.— Ты лжешь, — резко возразил он.— Спроси их об этом сам, — взмолилась Импрес, желая только прекратить эту вражду, вызванную непониманием.— Ты предлагаешь опросить их всех сразу? Прими комплименты, радость моя, по поводу твоего смелого предложения. Ты прекрасно понимаешь, что блеф остается блефом. — Он неожиданно подмигнул ей и улыбнулся одной из своих самых ослепительных дразнящих улыбок.— Сущая правда, — ровно ответила Импрес, глядя на смуглого красивого мужчину, который переспал с таким количеством женщин, что вряд ли поверил бы в ее целомудрие, — то, что ты единственный мужчина, с которым я спала.— Очаровательная ложь, не сомневаюсь в этом, — сказал Трей с искусственной вежливостью, не тронутый искренностью ее слов; его собственные представления об облике парижской веселой вдовы были разительно противоположны. Иначе ее не наградили бы прозвищем Зеленой Искусительницы, как он слышал. — Твое невинное выражение, с которым ты все отрицаешь, наверное, очень возбуждает?— Что тебе нужно от меня? — устало спросила Импрес.— Я бы хотел спать с тобой постоянно в течение недели или около того, потом я рассмотрю, как оценить предоставленный мне приоритет. Как тебе это нравится?— Очень похоже на Трея Брэддок-Блэка, племенного жеребца мирового уровня, — едко ответила Импрес, мгновенно вспомнив, сколь мало значили ее мечты в его распутной жизни. — Но я вовсе не собираюсь подлаживаться под тебя! — добавила она пылко, пытаясь освободить руку.Трей даже не пошевелился, она ничего не могла поделать с его чудовищной физической силой.— Не думаю, что я нуждаюсь в твоем согласии, дорогая, — произнес он столь же темпераментно, подчеркнуто растягивая слова, в упор разглядывая светлыми глазами ее фигуру. — Может быть, стоит привязать тебя на пару недель к моей постели и посмотреть, смогу ли я вспомнить все, что тебе нравилось.— В таком случае, извини, но мне придется разочаровать тебя, — сказала она злорадно, стоя перед ним со спутанными волосами, в измятом платье и с полуспущенными чулками, — ты забыл о Максе, я должна кормить его.— Чтобы кормить Макса, нет необходимости отвязывать тебя.— Ты — подонок. Мы не в Монтане, где твое слово что-то значит! — Голос Импрес дрожал от гнева. — Жорданы получили дворянство задолго до того, как твое племя впервые увидело лошадь.Ни один мускул не дрогнул на его лице, оно было как маска.— Меня совершенно не беспокоит, — сказал он, отчеканивая каждое слово, — что Жорданы были еще до всемирного потопа. — Желваки на его скулах наконец дернулись, а голос опустился до страстного шепота. — Пусть даже они скакали на лошадях за тысячу лет до нашего появления. Если я захочу забрать тебя сегодня, то сделаю это. Понимаешь?! А няня для Макса — вовсе не такая проблема. Не стоит быть наивной в отношении моих возможностей. — Он больнее сжал ее пальцы.Лицо Импрес побелело, когда она вспомнила о диктаторских замашках Трея. Она прекрасно сознавала все возможности принуждения, которые он имел. Его джентльменство ограничивалось светским костюмом. Ей вспомнились личные телохранители семьи Брэддок-Блэк, собственная небольшая армия их клана, частные поезд и железная дорога, политическое влияние и безбрежное богатство. Заодно ей припомнился вопрос, который она задала Трею на ранчо, о том, что он собирается дальше делать, и его ответ: «Править моей половиной штата».— И что же? — Бездонная глубина ее зеленых глаз резко выделялась на бледном лице. — Будешь держать меня как пленницу?— Может быть, — ответил он ровным голосом. — Иди сюда, и мы обсудим эту проблему.— Презираю тебя.Два этих слова были произнесены раздельно холодно и прозвучали ядовито.— Ситуация в целом глупая, — сказал он с холодным безразличием, — поэтому не имеет значения, сколь долго ты будешь тешить себя своей очаровательной компанией.Улыбка у Трея была столь неприятной, что ее затрясло. И когда он дернул Импрес за руку, она затрепетала. Его несгибаемая твердость и неумолимость пугали ее.— Разденься, — сказал он властно, — я не видел тебя много месяцев.На секунду она заколебалась, но выражение лица Трея было столь решительным, что, когда его пальцы разжались, словно проверяя ее послушание, Импрес покорилась.Она стояла перед ним, не зная, что делать, и невинно смотрела на него из-под густых ресниц. Она искушает своей невинностью, подумал он, отчаянно желая эту трепещущую женщину. Трей теперь прекрасно понял, почему за выпивкой в клубе ее назвали Зеленой Искусительницей.— Я жду. — Расслабленно привалившийся к спинке постели, он пригладил свои длинные волосы оскорбительным для ее достоинства жестом.Импрес взялась за маленькие эмалевые пуговицы платья.— Вначале распусти волосы, — приказал Трей, так как хотел, чтобы она выглядела такой, какой он ее помнил, без этой модной, уложенной завитками верх парижской прически. — Я хочу чувствовать твои волосы.Она прикоснулась к черепаховой заколке на волосах, выражение ее лица было смятенное, но темперамент изгонял страх, и она презрительно пробормотала:— Да, сир. Не будет ли еще приказаний, ваше величество?— Да, будет еще кое-что существенное, дорогая, — сказал он лениво. — Испытаем твою покорность и мое воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47