Импрес сердито глянула на него, оценив его томную элегантность и смуглую кожу, которая удивительным образом сочеталась со светлыми глазами. У Трея был очень азартный вид, который не вызывал желания с ним шутить.В следующий момент появилась Мэйбел. Их глаза встретились, и он спросил:— Договорились?Когда он начал подниматься, Импрес быстро ответила:— Да.Трей улыбнулся, затем повернулся к Мэйбел и с искрометным обаянием произнес:— Спасибо, Мэйбол. Давайте попробуем приколоть эту брошь под воротником.Они были восхищены эффектом, согласились с тем, что это очень впечатляющее и необычное сочетание с тканью.— Хотя, — сказала Мэйбел, -если леди хочет надеть это платье завтра, когда приедут гости, я должна буду заняться им прямо сейчас.— Почему бы не подготовить шерстяное платье, отделанное замшей, для чая, — предложил Трей, — а из зеленого панбархата — для обеда?Непонятно отчего Импрес почувствовала раздражение, когда услышала, что он прекрасно разбирается в том, какое платье и к какому случаю подходит. А панбархат? Сколько мужчин понимают различия в сортах бархата? Это был уже не первый случай, когда Трей рекомендовал подбор платьев. И когда он спросил Мэйбел: «Где мама отыскала муаровое платье от Душе?» — ее гнев усилился. У Импрес создалось впечатление, что он имеет привычку покупать дорогие платья для женщин дюжину раз в неделю.Мэйбел пустилась в длинные объяснения того, как приданое дочери Элизабет Дарлингтон осталось в Чикаго, когда она отправилась в свадебное путешествие в Европу. К тому времени, когда сундуки вернулись в Монтану, пришлось новые платья купить в Нью-Йорке, потому что Барбара не хотела терпеть никаких лишений во время путешествия. В итоге у Элизабет Дарлингтон осталось одежды на шестьдесят тысяч долларов, потому что к тому времени, когда Барбара вернется через год из Европы, платья выйдут из моды. Кроме того, что очень вероятно, Бэбз родит молодого баронета или леди, а в таком случае платья вообще будут ей не нужны, так как каждый знает, что материнство меняет фигуру женщины.Трей воспитанно слушал все это и, когда Мэйбел наконец бессвязно приблизилась к концу, произнес:— Восхитительно.А затем дал четкие инструкции, когда какое платье подготовить: шерстяное, отделанное замшей, и из панбархата — к пятнице, черное муаровое и зеленое с воланами — к субботе.— Мы решим позже об остальных. Спасибо вам, Мэйбел, большое, — закончил он.— Сразу видно, что ты проделывал такое и раньше, — заметила холодно Импрес, когда дверь за Мэйбел закрылась.— Никогда, — ответил Трей с прекрасной солнечной улыбкой.— Панбархат и все такое прочее — разве это обычный словарь для мужчины?— Мой портной очень болтлив.— Ты носишь одежду из панбархата?— Я успешно противился его попыткам одеть меня в эту ткань — за исключением красного халата, — ему не хотелось спорить о его прошлом.— Я не верю тебе. — Импрес ревниво сопротивлялась его желанию уйти от ответа.— Я сокрушен, — проговорил Трей поддразнивающе.— Уф! — Импрес выдохнула, глядя на высокого красивого мужчину, которому, казалось, было неведомо само понятие «быть сокрушенным». — Тогда помоги мне снять платье. Оно очень тесное.Он улыбнулся, продолжая сидеть в кресле у окна:— Я думал, что мы заключили соглашение.— У меня нет никакого намерения, — с удовольствием сказала Импрес, — играть с тобой в какие-либо игры. Ты собираешься расстегнуть платье?На фоне яркого солнечного света, лившегося из окна, его мощная фигура казалась особенно впечатляющей, этакий темный ангел с сияющим нимбом вокруг головы. Светлые глаза Трея были затенены пушистыми ресницами.— Нет, — спокойно ответил он.— Очень хорошо, — безразлично ответила Импрес. — Я сделаю это сама.И выбежала в спальню. Первой проблемой была камея. Она была итальянская, выполненная в современном стиле, но застежка была тугой. Кроме того, брошь была приколота под воротником, и Импрес безуспешно пыталась расстегнуть ее, пользуясь обратным отражением в зеркале. После нескольких попыток, сопровождаемых недовольным бормотанием, Импрес повернулась и увидела Трея, стоящего в дверях и молча наблюдающего за ее безуспешными манипуляциями.— Нуждаешься в помощи? — вежливо спросил он. Она ничего не ответила.Трей медленно подошел и мягко повторил:— Я мог бы помочь тебе.— Как видишь, я не могу снять брошь. — В ответе ничего не было сказано о помощи.— Вначале поцелуй меня.— О, пожалуйста, — она подставила губы с видом знатной леди, собирающейся оказать услугу мелкому клерку.Трей очень нежно поцеловал ее, обняв за талию. Это был медленный, неспешный, можно сказать, дневной поцелуй, когда время тянется бесконечно и можно не торопиться.— Ты очень добр, — пробормотала Импрес, ее руки обнимали черный шелк его халата, обида прошла, и легкое волнение постепенно охватывало ее. — Очень тесно в этом платье, — решила пожаловаться Импрес. — Слишком тугое.Не отпуская ее, Трей слегка отстранился. Он очень внимательно рассматривал Импрес. Лиф с жесткими ребрами был пошит как корсет, от бедер до груди затягивая тело, в так называемом стиле «осиная талия», который подчеркивал женственные изгибы фигуры. Платье не скрывало ее груди, снизу сжатой мягкой кашемировой тканью лифа.— Здесь тоже туго? — спросил он тихо, коснувшись пальцами ее сосков, которые рельефно выступали из-под ткани.— М-м-м, — пробормотала Импрес. Прилив удовольствия от его прикосновения усиливался тугим корсетом.— Ты выглядишь как школьница, одевшая платье, из которого выросла, — прошептал Трей, его пальцы нежно теребили соски, пока они не отвердели. — Это очень мягкая ткань.Ткань была столь прекрасна, что ничего не скрывала, округлость груди была так заметна, как будто Импрес была без одежды.— Если бы ты была школьницей, а я твоим учителем, то подумал бы, что ты дразнишь меня. Не позволяй себе выходить из комнаты в таком тугом платье, — прошептал он, наклоняясь, чтобы коснуться полуоткрытых губ.Он по-прежнему продолжал ласкать ее грудь, пока лицо Импрес не покрылось горячим румянцем, а дыхание не стало прерывистым. Его язык проник к ней в рот и сплелся там с ее языком. Импрес почувствовала, как безудержное тепло распространяется внутри. Трей не обнимал ее, его руки лежали на ее горевших грудях, язык проникал все глубже, пока она не застонала.Его губы оторвались, и он прошептал:— Не очень-то прилично школьнице целовать своего учителя.Импрес не ответила, только потянулась вновь за поцелуем, пытаясь притянуть его голову к своей.Трей отпустил груди и руками удержал ее, глядя с насмешливой суровостью.— Ты собираешься дразнить учителя? Она сдавленно пробормотала:— Нет, — и постаралась прижаться к нему поближе.— Тогда почему ты делаешь такие неприличные движения, у тебя могут быть неприятности. Ты понимаешь, что это значит? — Голос у него был твердый, его губы почти касались ее щеки.— Трей, пожалуйста, платье такое тугое, и Господи, я хочу тебя!..— Ты хочешь снять тугое платье? — Его пальцы вновь погладили напряженные соски.— О да, пожалуйста, оно причиняет мне боль.— Но ты должна делать так, как мы договорились, дорогая.— Что угодно, — согласилась она покорно, ее желание усиливалось от тугого корсета и платья, которые раздражали ее кожу и набухшие груди.— Первой я сниму камею, — сказал он приглушенным тоном.— Поторопись!— Терпение, дорогая. — И Трей отстегнул брошь с подчеркнутой заботливостью, снял и отложил ее в сторону. Затем расстегнул две пуговицы сзади, освободив шею. — Так лучше? — спросил он успокаивающе.— Нет.— Нет? — Положив руки ей на плечи, он деликатно повернул ее спиной к себе. — Ты не очень благодарна.— Прости меня. О, Трей, я умираю от желания! — И она прикоснулась к нему, чтобы почувствовать, хочет ли он ее.Он отстранил ее руки:— Нам бы следовало обсудить это, моя дорогая, — его голос зазвучал с притворной стыдливостью. — Необычайная назойливость. Ты ведешь себя совершенно некорректно. Садись ко мне на колени, и мы разберемся с твоим желанием. Ты хотела бы этого?И когда она кивнула в знак согласия, Трей повел ее к креслу к окну и, сев, посадил ее к себе на колени.Импрес почувствовала его возбуждение через шелк халата и тонкую кашемировую ткань платья и придвинулась ближе.— Стыдись. — Он удержал ее бедра, не давая ей двигаться. — Надо подавлять такие необычайные желания, или ты собьешься с пути добродетели. Ты должна сидеть там, где сидишь.Его слабая улыбка совсем не походила на учительскую. Она была знающая и опытная. И хищная.Импрес не прислушивалась, дразнящие слова не доходили до ее сознания. Она ощущала его напряженную твердую плоть, груди у нее набухли, и соски были возбуждены от прикосновений Трея. Она могла думать только о том, как он проникнет в нее, как всю ее заполнит и положит конец неугомонному горячему нетерпению.— Я твой учитель. — Услышала Импрес его шепот около своего уха, его пальцы гладили ее шелковистые волосы, теребили тяжелые завитки за ушами, ласкали локоны, ниспадавшие на спину. — Сейчас мы начнем наш урок, и если будешь держаться на уровне и выполнишь задание, то получишь награду.Сильные пальцы Трея немного сжали одну из грудей и стали поглаживать ее в медленном неторопливом ритме. Голос его прозвучал очень спокойно:— Тебе хотелось бы получить награду?Импрес подняла лицо, и он наклонился, чтобы поцеловать ее.— Ты ведь знаешь, в чем заключается награда, не так ли? — прошептал он перед тем, как их губы встретились, и она утвердительно ответила прямо в его ищущие губы. — Но ты должна быть очень послушной.— Буду, — сказала она. Пульсирующее возбуждение, заполнившее ее, заставило бы согласиться на что угодно.— Тогда повторяй за мной. Добродетель — высшая награда. — Он взял ее за подбородок и поднял голову так, что их глаза встретились.— Добродетель — высшая награда, — сказала она послушно, жара ее желания было достаточно, чтобы растопить полярный лед, голос был гортанным от страсти.— Очень хорошо, ты послушная ученица. — И Трей поцеловал ее долгим поцелуем в ответ на эти слова. — У тебя было что-нибудь с мужчиной?— Да.— Позор, бесстыдство. — Его светлые глаза сузились, так что едва были видны из-под ресниц. — Тебе понравилось это?— Да.Его брови поднялись, как у изумленного юноши, пораженного услышанным.— А он, — голос Трея звучал задумчиво, его рука скользнула ей под юбку, — касался здесь тебя?.. О, под юбкой у тебя ничего не надето. — В его тоне была смесь восхищения и насмешки. — Какая испорченность. Ты ждешь, чтобы я коснулся здесь?Пальцы коснулись средоточия ее желаний, скользнули туда, и, когда ее глаза закрылись от блаженства, Трей сказал:— Отвечай.— Да, — выдохнула Импрес, и вся выгнулась. — О, да.— И ты получала удовольствие, когда мужчина занимался с тобой любовью? — Его пальцы погрузились в нее на полную длину и начали двигаться в медленном очаровывающем ритме.— О да, — прошептала она с закрытыми глазами.— Посмотри на меня. — Ее глаза послушно открылись. — Тебе нравится заниматься любовью с мужчиной?— Да.— Ответь полным предложением.Она прошептала:— Мне нравится заниматься любовью с мужчиной.— Хорошая девочка. Хочешь поцеловаться?И когда Импрес кивнула и подняла губы, он поцеловал ее страстным поцелуем, а его пальцы продолжали ласку. Когда он на секунду отвел пальцы, она негромко вскрикнула.— Ты должна слушаться учителя, — сказал Трей медленно и взволнованно, — или я не позволю тебе снять это тесное платье, и ты не получишь награды. Теперь скажи: «Я хочу заниматься любовью с моим учителем».Она повторила.— И ни с кем другим.Импрес спокойно повторила, опять коснувшись его.— А кто твой учитель во всем? — Это был прямой мужской вопрос безо всякой софистики.— Ты, — выдохнула она.Он удовлетворенно улыбнулся.— Ты очень хорошая ученица, можешь немного посидеть на мне.После его слов, сказанных негромко и спокойно, она почувствовала его пульсирующее возбуждение, как будто он уже вошел в нее.Трей задрал ее нижнюю юбку и летящее платье, поднял ее и медленно посадил прямо на себя, так что ее ноги оказались по разные стороны его коленей.— Теперь ты чувствуешь? — пробормотал он и медленно двинулся вперед.Проникновение заставило ее затрепетать, и Импрес слегка подвинулась, чтобы усилить пронзительное удовольствие, и обняла Трея.— Нет, — сказал он, снимая ее руки с плеч. — Ты должна сидеть совершенно тихо. Если будешь двигаться, то не получишь награды.Она замерла.— В вашем дневнике, мисс Джордан, будут отличные оценки, — сказал Трей, поглаживая ее напряженные груди и чуть прижимая их к тесному корсету. — Ты чувствуешь?И он надавил на ее твердые соски. Она задохнулась от блаженных спазмов, распространявшихся по всему ее телу, и слегка пошевелилась от неудержимого наслаждения.— Не двигайся, — предупредил он ее коротко, и в следующий момент стал ласкать ее груди, а она сидела неподвижно. — Ваши щечки покраснели. Кажется, вам тепло?— Да, — прошептала она. Горячие волны страсти прокатывались по ее телу, чувства вытесняли рассудок.— Ас кем ты говоришь? Она колебалась.— Надо сказать: «Да, учитель».Трей ждал, пока она не произнесла эти слова.— Ты хочешь, чтобы я освободил тебя от этого тесного платья? — Его руки гладили ее полные набухшие груди, окруженные стесняющей их тканью, и сжимали слегка, по мере того как он глубже проникал в нее.Она издала низкий стон удовольствия и прошептала:— Да, о да. — Импрес не двигалась в соответствии с его желанием, наслаждаясь жгучим удовольствием внутри себя.Трей медленно расстегнул несколько перламутровых пуговиц на ее спине.— Так лучше? — спросил он спокойно.— Немного, — ответила она тихо.— Оно все еще тесно?Его пальцы пробежали по ее стройной талии, скользнули по бедрам, разглаживая ткань, сжимавшую ее тело и напряженно поднимающую груди. Они словно предлагали себя, пытаясь вырваться из жесткой оболочки.— Да.— Это все, что я пока могу сделать до следующего урока, если будешь следовать указаниям. Я освобожу твои груди. Им ведь так неудобно, они высоко подняты и плотно стянуты?— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47