Ты уверен, что усидишь на лошади? По виду не скажешь. Похоже, тебе здорово досталось, а?
– Кто вы? – одними губами прошептал Бэрк, коснувшись его рукава.
– Меня зовут Иннес. Я друг.
Бэрк кивнул, глядя в лицо старику. Его капюшон откинулся, и в свете фонаря можно было ясно разглядеть густую седину, лошадиную челюсть и честные карие глаза. Мужчины торопливо пожали друг другу руки.
Внутренняя дверь открылась, и в комнату вернулся лейтенант Уилер. Он брезгливо оглядел заключенного.
– Идти-то он сможет?
– Еще как сможет, – решительно заверил его Иннес. – Ну теперь дело за малым.
– М-м-м… Я тут подумал и решил, что нет никакой нужды меня оглушать, как брата Уильяма. Пусть меня найдут связанным с кляпом во рту. Этого будет вполне достаточно.
Иннес равнодушно пожал плечами:
– Как скажете. Стало быть, у вас на этот случай припасена веревка?
Он взял протянутый ему моток веревки и принялся привязывать лейтенанта к креслу, с которого с трудом поднялся Бэрк.
– Для кляпа можете использовать мой носовой платок, он у меня во внутреннем кармане.
– Ну это мы еще посмотрим. Глядишь, он и не понадобится.
С этими словами Иннес размахнулся и врезал лейтенанту по носу с такой силой, что кресло перевернулось и опрокинулось.
Опять у Бэрка отвисла челюсть. Он молча следил за тем, как Иннес потирает ушибленные костяшки пальцев, а потом наклоняется и поднимает потерявшего сознание лейтенанта вместе с креслом.
– Ну вот, так-то лучше, а? Больше похоже на правду! Этот ублюдок еще скажет мне спасибо!
Он подмигнул, и Бэрку пришлось напрячься, чтобы удержаться от смеха.
– Ну а теперь, сынок, давай-ка выпрямись. Ты же не можешь идти скрюченным мимо стражи, держась за брюхо. И предоставь все разговоры мне, это уж само собой. Старайся вести себя как подобает монаху, вот и все. Это не так уж трудно, поверь мне, я сам попробовал и знаю, что говорю. Нам предстоит пройти четверть мили, пока доберемся до лошадей. А потом… – Иннес нахмурился и участливо положил руку на плечо Бэрку, – путь предстоит неблизкий. Надо добраться до берега между Пертом и Данди, там нас ждет корабль. Ехать миль двадцать, не меньше, и необходимо проделать весь этот путь до рассвета. А теперь скажи мне правду: выдержишь?
При мысли о том, что ему предстоит, Бэрк позволил себе ненадолго закрыть глаза. Когда он вновь открыл их, в его взгляде засветилась яростная решимость. Он кивнул и приложил к груди сжатый кулак, словно принося торжественную клятву.
– Ладно, сынок, я тебе верю, – тихонько кивнул Иннес. – Ну пошли, нам пора.
Труднее всего было держаться прямо, пока они шли по коридору на виду у двух стражников. У главных ворот Иннес остановился, чтобы перекинуться парой слов с охранявшим их караульным нарядом. В нем неожиданно прорвалась склонность к долгим благочестивым поучениям. Бэрк с трудом подавил в себе желание броситься бегом навстречу свободе прямо в сумрак, нависший над полем за стенами тюрьмы, подальше от ярких фонарей. Он удержался от безумного порыва и, когда они наконец тронулись в путь, заставил себя идти семенящим шагом, мелко перебирая ногами под рясой, чтобы было похоже на походку священников и монахов, но это далось ему невероятным усилием воли.
– Ну вот, сынок, у нас все получилось! – торжествующим шепотом проговорил Иннес.
Уже пять минут они шли по пыльной грунтовой дорожке в полной тишине: никто не поднял тревоги, погони не было.
– Мы натянули нос проклятым ублюдкам, чтоб им гнить в аду веки вечные!
К этому времени с Бэрка уже градом лил пот, каждый шаг казался ему крестной мукой. Он начал опасаться, что не выдержит, тело отказывалось ему служить. Неужели все труды и хлопоты отважного незнакомца окажутся напрасными?
Старый шотландец словно прочитал мысли Бэрка, но скорее всего просто заметил в свете полумесяца его осунувшееся, влажное от испарины лицо.
– Держись, парень, – посоветовал он, – мы уже дошли. Лошади здесь.
Они завернули за поворот дороги и в самом деле увидели за низкой живой изгородью двух оседланных лошадей, а также третью лошадь со всадником. Когда подошли поближе, Бэрк заметил, что всадник тоже одет монахом. Больше он ничего не сумел разобрать в темноте и тут же позабыл о новом попутчике, целиком поглощенный нелегкой задачей: как взобраться в седло, не потеряв при атом сознания. Он понятия не имел о том, кто его спасители, и – если бы не нестерпимая боль в ребрах – наверное, решил бы, что все это ему привиделось. Весь прошедший час, начиная с первых слов удивительного монаха, произнесенных в кабинете начальника тюрьмы, представлялся ему чудесным сновидением. Зато тряская рысь лошади оказалась очень даже настоящей. Держась за живот, чтобы не растерять по дороге все внутренности, Бэрк вновь засомневался, сумеет ли он сдержать слово, данное человеку по имени Иннес. Но ему ужасно не хотелось, чтобы его обвинили в хвастовстве.
… Его имя едва не сорвалось с уст Кэтрин, как только она его увидела. Ей казалось, что от него исходит сияние, как от святого, поэтому Иннеса она почти не замечала. Дожидаясь их появления, она чуть не сошла с ума от беспокойства, но не ощущала настоящего страха, теперь же ее охватил первобытный, животный ужас: а вдруг их всех… нет, вдруг его сейчас схватят и уведут назад в тюрьму. Она пришпорила своего коня, едва успев дождаться, пока Бэрк заберется в седло, настолько ей не терпелось поскорее тронуться в путь. Луна вышла из-за облака, на миг осветив его лицо, и у нее перехватило дух. Что с ним? Неужели он болен? Почему он так странно держится, обхватив себя руками? Нет-нет, должно быть, с ним все в порядке, Иннес сказал бы или сделал бы что-нибудь, если бы что-то было не так! Они выехали на дорогу, ведущую к Перту, и пустились по ней рысью, растянувшись цепочкой: впереди Иннес, за ним Бэрк, Кэтрин замыкала строй. Ей вспомнилось другое томительное и бесконечное путешествие втроем, только тогда она ехала с Бэрком и Юэном Макнабом. Она взмолилась, чтобы на этот раз все закончилось благополучно.
Переживания переполняли ее настолько, что ей с трудом удавалось справиться с лошадью и не слететь с седла по дороге. Их план сработал! Невероятно, просто чудо! Оуэн Кэткарт с большой неохотой согласился ей помочь, но она все-таки сумела его уломать. Он выяснил через своих людей (а они, похоже, были у него повсюду), кому в Данкельде разрешен доступ к приговоренным и кого можно подкупить. Все шло как по маслу, их никто не преследовал. По правде говоря, все получилось даже слишком гладко, от этого ей стало немного не по себе. Воображение рисовало ей солдат в красных мундирах за каждым деревом или кустом, за каждым поворотом дороги. Она скакала, вся сжавшись и прислушиваясь, нет ли за ними погони. В то же время в глубине души пока еще робко пробивалась радостная мысль: если все и дальше будет складываться так же удачно, как сейчас, Бэрк обретет свободу! Кэтрин вновь и вновь благодарила Бога, слезы радости беспрестанно лились из ее глаз, застилая взор.
Иннес натянул поводья, когда они подъехали к прогалине среди деревьев, тянувшихся вдоль дороги.
– Передохнем малость, – тихо бросил он, обернувшись через плечо.
Продвигались они неплохо, но впереди оставалось еще больше половины пути. Лошади стали полукругом.
– Хочешь слезь? – спросил он Бэрка.
Тот лишь покачал головой в ответ – слишком осторожно и медленно, как показалось Кэтрин. Она вновь с тревогой спросила себя, что с ним могло случиться. Ей показалось, что он вглядывается в нее, но он продолжал молчать. Она нарочно повернула свою лошадь так, чтобы луна светила ей в спину, таким образом Бэрк не мог рассмотреть ее лица. И все же ее неотвязно преследовало ощущение, что он знает, кто она. Как он может ее не узнавать, когда сама она ощущает его присутствие каждой клеточкой своего существа? Но время шло, а он по-прежнему не говорил ни слова. Его молчание укрепило ее в решимости тоже воздержаться от объяснений, поэтому в течение десяти минут все сидели молча.
– Ну что, поехали? – спросил наконец Иннес. Никто не стал возражать, и ломающая кости скачка возобновилась.
Они ехали всю ночь. Кэтрин благодарила Бога, пославшего им сухую и удивительно мягкую погоду вместо обычной для конца апреля распутицы. Они проезжали мимо темных сельских домиков, где обитали мелкие фермеры и их работники; собаки провожали их сонным лаем, но ни одна душа их не окликнула и не попыталась остановить. К утру Иннес поехал медленнее, и Кэтрин почувствовала, как ее охватывает нетерпение. Но в жемчужно-сером предрассветном сумраке она разглядела, что Бэрк еще ниже склонился к шее своей лошади. Может, он болен? – в тысячный раз спросила она себя. В ноздри ей ударил соленый запах моря. Значит, они почти у цели! Ее охватила веселая дрожь предвкушения победы. Скоро она его увидит, и он увидит ее. Он поймет, кто его спас, и тогда… Она заставила себя не думать о подобных вещах, не смея в суеверном страхе выразить словами то, чего больше всего на свете жаждало ее сердце. Лучше уж думать о том, как поскорее добраться до полосы дикого берега, где нанятая ею рыбачья шхуна с немногочисленной командой ожидала их, чтобы доставить во Францию.
Они обогнули небольшую рыбацкую деревушку, раскинувшуюся на берегу залива Ферт-оф-Тэй, и перешли на шаг. Кэтрин и Иннес поменялись местами (она знала дорогу), но Бэрк этого даже не заметил. По временам он, сам того не сознавая, впадал в забытье. Благодарение Богу, они хоть перестали идти рысью. Лошадь у него была смирная, продвигаясь шагом, он еще мог надеяться на то, что усидит в седле, хотя ноги у него дрожали, как натянутые струны арфы. Он пытался не отрывать взгляда от всадника, скакавшего впереди, но через минуту вскидывал голову и хватался за гриву лошади, чтобы сохранить равновесие, понимая, что опять на мгновение потерял сознание. Оглядевшись по сторонам, он стал различать предметы в сером рассветном полумраке. Деревья исчезли, должно быть, маленький отряд уже приближался к морю. Ветер доносил его соленый привкус, лошади шли по песчаному грунту. Да, верно, Иннес что-то говорил о корабле. Куда же направится этот корабль? – без особого любопытства подумал Бэрк. И опять его глаза закрылись, а голова упала на грудь.
Сознание вернулось, когда он понял, что они остановились. Его товарищи спешились. Бэрк с трудом вытащил правую ногу из стремени и с неимоверным усилием перекинул ее через круп лошади, но, когда попытался соскочить на землю, руки у него разжались, и он опрокинулся бы на спину, если бы Иннес не поддержал его, подхватив за талию. Пришлось прижаться лбом к шее лошади и подождать, пока не вернутся силы.
Подняв наконец голову, он увидел, что второй монах направляется к нему. Бэрк успел подумать, что это, наверное, настоящий монах, – он так плавно и грациозно двигался в своем длиннополом одеянии. Но в эту минуту порыв ветра откинул капюшон, и он узнал Кэт.
– Ты! – прошептал Бэрк сдавленным скрипучим голосом.
Рыжие волосы обрамляли ее бледное лицо, струясь по плечам золотистым водопадом, а бездонная синева широко раскрытых, испуганных глаз затмевала море. На губах блуждала робкая, неуверенная улыбка. Туча бессвязных, отрывочных мыслей поднялась и закружилась в голове у Бэрка. Ему хотелось причинить ей боль и в то же время прижать к груди. Он сделал шаг ей навстречу, вытянув вперед руки.
– Эй, погоди…
Преградив ему дорогу, Иннес легким, упреждающим жестом толкнул его в грудь. Толчок пришелся по ребрам. Ослепительные звезды вспыхнули в глазах у Бэрка, ему послышался испуганный крик Кэт, но он тотчас же качнулся вперед и грузно осел на землю.
24
«Утренняя звезда» была прочным, но ничем не примечательным рыбацким суденышком с двумя парусами на носу и на корме. В ее корпусе помещались камбуз и каюта на четверых. Владельцами шхуны были братья Дерн, угрюмые, неразговорчивые уроженцы Южной Шотландии. Они не задавали вопросов, с них было довольно и того, что на перевозе этой странной пары в Кале им предстояло за неделю заработать больше, чем за целый год вылавливания трески в Северном море. У них не вызывало любопытства то, что господин выглядит полумертвым, а заплатившая им дама день и ночь напролет ухаживает за ним в каюте. Так было даже лучше: пассажиры не доставляли им никакого беспокойства. Из уважения к леди братья повесили гамаки на палубе и спали под звездами, тем более что погода стояла прекрасная.
Увидев, в каком состоянии находится Бэрк, Иннес стал настаивать, что поплывет вместе с ними, но Кэтрин его отговорила, уверяя, что Мэри ждет его возвращения через два дня и сойдет с ума от беспокойства, если он не вернется. Таковы были ее доводы; на самом же деле ей не хотелось брать верного домоправителя с собой, потому что это было слишком опасно. Иннес и без того уже рисковал жизнью, спасая совершенно незнакомого ему человека только потому, что она его об этом попросила. Если им повезет, их будут искать на Гебридах: лейтенант Уилер согласно договоренности должен был заявить, что – как следовало из подслушанного им разговора – беглецы направляются именно туда. Однако на слово подобного человека никак нельзя было полагаться всерьез. Если их поймают, то скорее всего повесят на месте. Кэтрин готова была рискнуть собственной головой, но не хотела подвергать опасности верного друга. Поэтому она в последний раз обняла Иннеса на берегу и простилась с ним навек. Оба не удержались от слез, Кэтрин ощутила жгучий прилив любви к прямому и честному старому горцу, верой и правдой служившему ей на протяжении всей жизни. Он был последним звеном, связывающим ее с семьей и с родным домом. Единственным утешением в минуту расставания ей послужила вера в существовавшую между ними особую духовную связь, неподвластную времени и расстоянию.
На вторую ночь в открытом море Кэтрин, напоив Бэрка водой, присела на шатком трехногом табурете у его изголовья и устало оперлась спиной о переборку каюты. Она понимала, что ей следует прилечь на койке у противоположного борта и попытаться уснуть, но не могла себя заставить расстаться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59