Его отец говорит, что никто не может находиться в одной комнате с этим ребенком, кроме его матери.
– У тебя еще полно времени, чтобы обзавестись наследником.
Эндрю был ниже ростом и худощавее Чандлера, и его каштановые волосы уже начали редеть на макушке. Недавно Чандлер заметил, что у его друга появился животик, но решил, что не стоит над ним подшучивать. Может, предложить снова заняться фехтованием и скачками с такой скоростью, будто за ними гонится сам дьявол. Теперь уже никто из них не вел такого активного образа жизни, как когда-то. Казалось, некая перемена произошла с ними за последние год-другой, и никто из них этого не осознал.
– А скажи, Эндрю, никто из этой стаи дебютанток не остановил на себе твой взгляд?
– Они все привлекут мое внимание, Данрейвен, в то или иное время.
– Конечно. Но полагаю, сейчас ты внимательнее рассмотрел их и сократил свой список?
– Вот именно, – кивнул Эндрю и спросил: – А что ты думаешь о мисс Бардуэлл?
– Откровенно?
Самоуверенная улыбка тронула уголки губ Эндрю, и он тихо фыркнул:
– Мы ведь не знаем никакого другого способа общаться друг с другом, верно, Данрейвен?
– Думаю, что так, – сказал Чандлер, но про себя подумал другое.
Так было раньше, но теперь что-то изменилось, по крайней мере для него. С недавнего времени Чандлер таился от друзей. Он стал более замкнут и не так откровенен, когда дело касалось его личной жизни. Он утратил желание находиться с ними день и ночь, смеясь, болтая, выпивая и играя в карты.
– Ну так что же ты думаешь о мисс Бардуэлл? – снова спросил Эндрю.
Чандлер ответил не сразу:
– Раз уж ты просишь меня быть откровенным, скажу: я думаю, что кошелек ее папаши больше, чем ее сердце, и январский день жарче, чем ее постель.
Эндрю рассмеялся:
– Неудивительно, что мы так хорошо ладили все эти годы. Мы так похоже думаем. Своей бледностью, светло-голубыми глазами и белокурыми волосами она действительно наводит на мысль о холодной треске. Знаешь, говорят, что она вознамерилась поймать в этом сезоне одного из нас.
– Дело хозяйское, – сказал Чандлер, понимая, что лучше будет воздержаться от дальнейших замечаний насчет сей юной леди. А вдруг Эндрю серьезно подумывает о ней как о невесте? – А скажи-ка, с каких это пор ты знаешь, о чем говорят сплетники?
– Я читаю об этом время от времени, чтобы узнать, продолжаю ли я еще интересовать наше общество, как это делаешь и ты. И не пытайся этого отрицать.
– Я читаю газетные сплетни владежде, что настанет день, когда я не найду там своего имени.
– День, когда о нас перестанут писать, настанет, если мы умрем или женимся, и я уверен, что этим писакам все равно, какое из событий произойдет первым. Лучше уж чтобы они говорили о нас, чем забыли. Конечно, они обошлись с тобой довольно зло в истории с леди Ламсбет и ее мужем, но ведь с тех пор все было не так уж и плохо?
Чандлеру не хотелось ступать на дорогу, которая могла бы снова привести к леди Ламсбет, поэтому он вернул разговор туда, откуда он начался:
– Не беспокойся, Эндрю. И более приятные юные леди, чем мисс Бардуэлл, пытались поймать нас, но безуспешно. Не теряй веры.
– Хм. Действительно, в последнее время некоторые леди пытались нас заарканить. Среди них были и замечательно умные.
– А были и красивые.
– Богатые тоже были.
Чандлер резко поднял брови.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что мисс Бардуэлл имела основания сделать столь дерзкое заявление, будто она намерена выйти за одного из нас?
– Не знаю, так это или нет, однако я не считаю, что девица, у которой больше денег, чем сердца, должна быть сброшена со счетов. В конце концов, хорошая любовница может восполнить жар, недостающий в супружеской постели. Для этого и существуют любовницы, не так ли? Жене полагается дарить мужу детей, а любовницы дарят нам наслаждение.
«Как случилось, что мы стали такими циниками?» Чандлер понимал, что ему не нравится нарисованная Эндрю картина.
– Может быть, это годится для отчаявшихся мужчин.
– А среди нас таковых нет, – с энтузиазмом добавил Эндрю.
– И возможно, никогда и не будет.
Любой представитель светского общества не пытается избегать объятий любовницы, но Чандлер знал, что, женившись, он не захочет иметь в своей постели другую женщину. Правда, он не собирался признаваться в этом своим друзьям. И уж конечно, он не собирался признаваться им, что намерен жениться. Он не желал подвергаться насмешкам. Его удивляло, что Эндрю не скрывал, что носится с мыслью найти себе жену.
Чандлер снова обратил взгляд на незнакомку с золотистыми глазами. Танец закончился, и партнер вывел ее из толпы танцевавших. Чандлер смотрел на нее, пока она не вернулась к виконтессе Хиткоут. Без сомнения, эта крупная, энергичная женщина сопровождает ее на бал. И вполне вероятно, будет сопровождать в течение всего сезона.
– А что ты думаешь о мисс Пеннингтон?
«Это лучше, чем мисс Бардуэлл».
Чандлер оглянулся на Эндрю.
– Кажется, она фаворитка молодых холостяков в этом сезоне. Я слышал, будто она упивается их вниманием – у нее бывает по четыре-пять визитов за день.
– Так много?
– Так говорят, но мы то с тобой знаем, что на слухи полагаться нельзя. – Чандлер грустно улыбнулся другу. – Кажется, она уже отвергла два предложения руки; один из неудачников Альберт Лонгнекер.
– Да, я слышал. Ее решительный отказ возмутил и Альберта, и его отца. Герцог пришел в ярость оттого, что мисс Пеннингтон сказала насчет его имени.
– Об этом говорит только раздел светской хроники, а я, конечно же, верю не всему, что там пишут. Но советую тебе приезжать на бал пораньше, если ты хочешь, чтобы на ее бальной карточке еще оставалось пустое место.
– Я знаю. – Эндрю хлопнул Чандлера по плечу. – И я уверен, что следующий танец с ней – мой.
Он хотел было отойти, но Чандлер остановил его, положив руку ему на плечо.
– Эндрю, ты ничего не забыл?
Его друг потер подбородок и притворился, что глубоко задумался.
– Нет, кажется, ничего.
– Что ты узнал о ней? – Чандлер кивнул в ту сторону, где стояла она.
– О ком? – спросил Эндрю, притворяясь, что не понимает, о чем идет речь.
– Ты знаешь, о ком, – нетерпеливо сказал Чандлер.
Озорная улыбка появилась на лице Эндрю.
– Ах да. Чуть не забыл. Мы ведь говорили о мисс Бардуэлл, да?
Чандлер сузил глаза.
– Не морочь мне голову, старина. Для этого мы слишком давно вместе.
– Чертовски жаль. Вот была бы потеха. – Ситуация явно забавляла Эндрю. – По крайней мере теперь я знаю, до какой степени она тебя интересует.
– Ты знаешь только, что я спросил о ней.
– Дважды. – И Эндрю поднял два пальца, словно Чандлер мог не расслышать его.
– Кроме этого ты ничего не знаешь.
– Ну ладно. Постараюсь вывести тебя из твоего бедственного состояния. Виконт Хиткоут и его жена вывозят ее в свет в этом сезоне. Живет она у леди Беатрисы, которая, как я полагаю, в настоящее время больна. Больше о ней почти ничего не известно, кроме того, что она племянница какого-то друга виконта и виконтессы. Они решили, что девушка заслуживает того, чтобы провести сезон в Лондоне, и согласились опекать ее.
– И что?
– Это почти все, что я знаю.
– Почти все? – переспросил Чандлер. – Значит, есть еще что-то – например, ее имя?
– Господи, ты ничего не упустишь. Я думаю, ты в состоянии добиться, чтобы тебя представили этой леди, если ты действительно ею интересуешься.
– Тогда я так и сделаю.
– Прими дружеское предостережение, Чандлер.
– Неужели я нуждаюсь в этом после пятнадцатилетнего общения с тобой?
– Может, и нуждаешься – на этот раз, – сказал Эндрю. – Я никогда не видел, чтобы ты смотрел на какую-либо женщину так, как смотрел сегодня на нее. Этот зачарованный взгляд я не спутаю ни с чем. Должен признаться, ты немного встревожил меня.
Чандлер улыбнулся, пытаясь обратить в шутку справедливые слова друга:
– Зачарованный? У тебя разыгралось воображение. Не пей столько шампанского, Эндрю, оно ударило тебе в голову.
Эндрю усмехнулся.
– Не увиливай от разговора. Смотри сколько хочешь, но руками не трогай.
– Почему такие строгости?
– Не сомневайся, она ищет именно такого, как ты. Красивого, богатого и титулованного. Вероятно, это дочка какого-то небогатого фермера, и родители надеются, что их дочь достаточно хороша собой, чтобы обратить на себя чье-либо внимание, завлечь титулованного джентльмена и устроиться в жизни.
– Возможно, ты и прав, – сказал Чандлер, задумавшись над словами Эндрю.
«Но разве это так плохо, если леди столь очаровательна?»
– Я правильно услышал в конце твоей фразы долгое непроизнесенное «но»?
Чандлер глубоко вздохнул, хотел что-то ответить, но передумал.
– Нет. Ты услышал только, что приглашают к следующему танцу. Ты же не хочешь опоздать?
– Тогда я пошел. – Эндрю ткнул пальцем в сторону Чандлера. – Я тебя предостерег.
И он ушел, оставив Чандлера разбираться в том, каковы его чувства относительно таинственной молодой леди.
За спиной Чандлера послышался смешок, он обернулся и увидел мисс Бардуэлл и мисс Доналдсон, стоявших перед ним. У обеих вид был многообещающий и легкомысленный, обе широко улыбались. Их платья были слишком открытыми для столь нежного возраста, но такова была мода.
Чандлер улыбнулся скорее себе, чем юным леди. Обычно он считал, что чем ниже вырез платья, тем лучше, но с недавних пор подобные уловки, используемые для привлечения к себе внимания, больше не интересовали его. Теперь его интересовала лишь незнакомка, которая была немного – совсем немного – постарше и довольно общительна.
– Добрый вечер, леди. – Он поклонился, потом взял обеих за руки и разделил один поцелуй между двумя ручками. Его не поймают в ловушку, заставив предпочесть одну девицу другой. Он давно уже понял, что сплетники, вращающиеся в обществе, видят все затылками.
– Как вам не стыдно, лорд Данрейвен, – сказала мисс Бардуэлл с кокетливой улыбкой на слишком тонких губах. Она явно заигрывала с ним. – Сегодня вы избегаете всех. Зачем же вы пришли на бал, если не собираетесь танцевать, по крайней мере с нами двумя?
Мисс Бардуэлл не отличалась робостью. Чандлер посмотрел на бледную голубоглазую красавицу и подумал, что она довольно соблазнительна и неглупа, однако в ней не было ничего, что казалось бы ему привлекательным настолько, чтобы поощрять ее заигрывания. Ему не хотелось даже нанести ей визит вежливости.
Он перевел взгляд с мисс Бардуэлл на мисс Доналдсон – более хорошенькую, но более спокойную и сдержанную – и сказал:
– Могу ли я сделать предположение, что юные леди взяли на себя труд проследить, чтобы я не подпирал стенку?
Мисс Бардуэлл хихикнула и обмахнулась веером.
– Вам нужно только попросить.
Чандлер смягчился и сказал:
– В таком случае, леди, мне бы хотелось потанцевать с каждой из вас, если у вас еще остались свободные танцы.
Ожидая, пока они достанут свои карточки, Чандлер отвернулся и оглядел зал, отыскивая взглядом ее. Но незнакомки нигде не было видно.
– Ничего у вас не получится.
Миллисент вздрогнула от неожиданности при звуках женского голоса, раздавшегося у нее за спиной. Кто-то снова застиг ее! Силы небесные, неужели не существует надежного места, где можно было бы кое-что записать?
Миллисент, стоявшая втемном углу буфетной, повернулась и увидела высокую, полную темноволосую леди. Взгляд Миллисент мгновенно приковало к себе красно-коричневое родимое пятно, которое уродовало ее лицо, покрывая нижнюю половину левой щеки и разливаясь подлинней подбородка.
Чтобы не рассматривать пятно, Миллисент быстро перевела взгляд на красивые зеленые глаза молодой леди и спросила:
– Почему вы думаете, что не получится?
– О, я уже пробовала делать это.
Миллисент не знала, что имеет в виду леди, поэтому только спросила:
– Вот как?
– О Господи! Нуда. Много раз. – Она тяжело вздохнула. – И в конце концов бросила, что и вам советую.
– А почему?
Молодая леди подошла к Миллисент поближе. Будучи столь крупной женщиной, двигалась она с царственным изяществом, что говорило о хорошем воспитании.
– Вы можете заполнить все пустые места именами, но рано или поздно другие присутствующие на балу леди заговорят о том, отчего это ваша бальная карточка всегда заполнена, но вас никогда не видно танцующей.
У Миллисент просто гора с плеч свалилась. Значит, леди решила, что Миллисент вписывает в свою бальную карточку фамилии джентльменов! Слава Богу. А то она уж испугалась, что леди действительно догадалась о ее занятии.
– Вы, конечно, правы, – улыбнулась Миллисент. – Благодарю вас за предупреждение.
– И все же кое-что меня приводит в недоумение, – продолжала молодая леди, заглядывая в карточку Миллисент.
– Что именно? – спросила та, опуская карточку в ридикюль.
– Вам совершенно ни к чему вписывать имена джентльменов. Сегодня вечером я достаточно часто видела вас танцующей. И вы слишком хороши собой, чтобы вам грозило превратиться в старую деву вроде меня. Зачем вам вносить в карточку вымышленные имена?
Миллисент успокоилась и снова улыбнулась. Ей нравилось дружелюбие, которое исходило от собеседницы, и не хотелось вводить ее в заблуждение, но и быть с ней полностью откровенной она не могла.
– Благодарю вас за то, что сказали мне об этом, но, думаю, каждый мечтает, чтобы его общества желали больше, чем это есть на самом деле. Такова уж человеческая природа.
– Я тоже пыталась ощутить себя хозяйкой положения, но из этого ничего не вышло, – сказала молодая леди со смиренным вздохом. – За четыре года я поняла, что никто не женится на мне из-за моего родимого пятна. Те немногие джентльмены, которые танцевали со мной, просто выполняли просьбы своих матушек, которым было жаль меня, или же хотели показать другим юным леди, что они вполне достойны того, чтобы выйти за них замуж, если танцуют с девицей с такой внешностью, как у меня.
Миллисент хотелось оспорить то, что она сказала, но, наверное, леди говорила правду. Она, Миллисент, не могла с этим согласиться, однако знала, что для мужчин красота важнее, чем верность и любовь.
– Я уверена, что вы просто себя недооцениваете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33