Его пальцы нащупали в кармане кольцо-печатку, которое он взял с прикроватного столика, когда одевался. И повторил про себя выгравированный на кольце девиз:
Для любящих не существует преград.
По всей видимости, его отец знал этот девиз и сделал мудрый выбор.
— Ну, теперь мне все ясно, — сказал он, в размышлении глядя перед собой. Потом посмотрел на леди Ларкхолл. — Благодарю вас. За то, что помогли мне все понять.
Глаза леди Ларкхолл сверкнули от непролитых слез.
— Хорошо, теперь, когда мы открыто обсудили эти неприятности, — откашлявшись, произнесла смущенная леди Диэрсли, — то, может быть, продолжим? Потому что все это никак не объясняет того факта, что София опять исчезла, и хотелось бы знать, где она столько времени пропадала.
Эмма переступила с ноги на ногу:
— София была…
— София развлекала все лондонское общество в роли Дерзкого Ангела, — как нечто совсем обычное произнес Джайлз.
Все три тетки, застыли с открытыми ртами.
Он улыбнулся им:
— Ну вот я и обрушил на ваши головы артиллерийский залп.
— Боже, мои соли! Где Ханна? — простонала леди Диэрсли, взмахнув дрожащей рукой. — Святые небеса , а это еще за несусветная чуть?
Эмма продолжила рассказ н изложила все с подробностями.
Но герцогиня, не сводившая с нее глаз, потребовала объяснений каждого щекотливого или малопонятного ей момента.
Джайлз вынужден был отдать должное Эмме: она поведала историю с гордо поднятой головой, хваля Софию, если предприятие заканчивалось успехом, и полностью принимая вину за провалы на себя.
Более верной подруги и не сыскать. И несомненно, она так же, как и остальные, тревожилась за Софию, не зная, где она.
Герцогиня опросила и остальных членов семьи, чтобы, как она выразилась, можно было добраться до истины.
Послали и за Оливером. Но мальчик-лакей пришел сказать, что Оливера нигде не смогли найти. Пропала и карета Софии.
Герцогиня повернулась к Джайлзу:
— Как видите, это обсуждение позволило и вам прояснить кое-какие моменты. Это облегчит вам поиски. Так что не торопитесь уйти и дослушайте до конца.
Допросили даже Жюльена, которого заставили повторить историю их спасения. Он закончил свой рассказ королевским поклоном, достойным представления ко двору.
— Люсьен, — обратилась теперь герцогиня к другому родственнику. — Почему вы не сообщили нам, что ваша сестра собиралась вернуться в Париж?
Брат Софии покачал головой:
— Она обещала подождать, пока я наберусь сил, чтобы помочь ей в спасении родителей.
Неожиданно из угла на середину комнаты вышла Лили, присутствие которой Джайлз заметил только сейчас. Она выглядела такой же надутой и несчастной, как и во Франции.
— София отправилась в Париж вовсе не для того, чтобы спасти от гильотины наших родителей, — объявила девочка. — Она поехала спасать своего любовника.
Все в комнате застыли на своих местах. Стало так тихо, что Джайлз услышал, как бьется его собственное сердце.
Лили гневно топнула ногой.
— Она украла его у меня. Он был сначала моим. Я заботилась о нем и с радостью делала бы это и дальше, если бы она не заставила меня покинуть его. Она хочет его только для себя, и я никогда ей этого не прощу.
Девочка разрыдалась и бросилась из комнаты. Лорд Драйден, сидевший близко к дверям, вскочил и поймал ее за руку.
— К кому? К кому отправилась леди София?
— Он мой, ясно? — настаивала девочка. — Я буду любить его всю жизнь.
— Уверен, что так и будет, — по-отечески произнес Драйден. — Но все же назовите его имя.
— Уэбб.
Драйден побледнел и выпустил руку Лили. Шагнув к ней, он круто развернул девочку к себе лицом.
— Что ты сказала?
— Уэбб. Его зовут Уэбб.
— Он жив?
— Да, — ответила девочка, рассерженная непонятливостью взрослых. — Конечно, жив. А она заставила меня оставить его в Париже.
Драйден уставился на Лили, затем перевел взгляд на Джайлза.
— Он не умер.
Вместо облегчения Джайлз ощутил прилив ярости. София знала, что Уэбб жив, тогда как он думал, что его друг мертв!
— Почему? — спросил он Эмму. — Почему вы мне не сказали?
— На этом настоял сам Уэбб. Агентов предавали одного за другим. Уэбб знал, что следующим станет он. А если все поверят в версию о его смерти, то он сможет разобраться, кто же проник в вашу агентурную сеть. — Эмма взглянула на лорда Драйдена. — Сожалею о той боли, которую вам пришлось пережить, но ваш сын сказал, что вы поймете. Он велел передать вам, что поступил так, чтобы защитить остальных.
Леди Диэрсли поднялась со стула и подошла к Джайлзу.
— Я уверена, что все это исключительно по вашей вине. Что-то подсказывает мне, что вы могли вмешаться и прекратить весь этот кошмар. Но вы не сделали ничего. Почему?
Но Джайлз уже не слушал ее. Он обошел солидную и расстроенную даму и направился к двери.
— И куда это вы нацелились? А? — возмущенно вскричала леди Диэрсли.
— За своей пропавшей невестой.
— Ну, это другое дело. Давно пора, чтобы вы сделали хоть что-то путное, — с облегчением произнесла старая дама.
— Милорд, милорд! — Мальчик-лакей, запыхавшись, подбежал к Джайлзу, когда тот уже сидел верхом на лошади.
— В чем дело? — спросил он.
— Оливер просил передать вам вот это, когда вы заспешите отсюда. — Мальчик поднял зажатый в руке клочок бумаги.
Джайлз наклонился и взял записку.
— Спасибо.
Он прочел скупые слова, нацарапанные в спешке, и поблагодарил Бога, что у Софии такие преданные друзья.
Сунув записку в карман, он тронул бока лошади к направил ее прочь со двора. Записка содержала всего два слова, но именно такие, которые были необходимы ему, чтобы отыскать ее.
«Свиное ухо».
Опасное и малоприятное путешествие Софии в Париж закончилось неделю спустя после весьма неохотного расставания с объятиями Джайлза. Со дня смерти королевы в городе произошли резкие перемены — ее казнь стала началом безудержного кровавого террора. Подозрительность парижан стала неслыханной, нельзя было доверять даже старым, казалось бы, верным, друзьям. Но Софии необходимо было отыскать родителей, и она знала лишь одного человека, который мог добыть сведения о них, за соответствующее вознаграждение, конечно.
В течение дня она и Оливер бродили среди людей, которые толпами стекались к площадям, где проводились казни. Пристально оглядывая повозки с очередными несчастными жертвами, София замирала от ужаса, что в любой из них могли оказаться ее мата и отец. До сих пор она не знала, живы они или нет. Но что-то подсказывало ей: они не умерли и кто-то хотел, чтобы они пока оставались живыми.
Нельзя было не заметить, что осужденных на казнь становилось все больше.
И она проклинала себя за то, что не сумела спасти родителей раньше.
Уверенная, что шпионам Робеспьера известно, где она обычно останавливается, София сняла для себя и Оливера комнаты неподалеку от «Свиного уха». В таверне по-прежнему разухабисто веселились, и казалось, что это веселье передается людям, живущим поблизости. Создавалось впечатление, что эта шумящая, гудящая толпа вдруг почувствовала на себе глаза всего мира и возликовала, осознав, что их заметили и признали.
— А можем ли мы доверять ему? — спросил Оливер, когда они тихо выскользнули из номеров и направились на встречу с Бальзаком в «Свиное ухо».
Тягучая, пугающая темень неосвещенных улочек окружала их, пока София и Оливер пробирались к таверне.
София покосилась на него.
— Выбора-то все равно нет. Уэбб исчез, как в воду канул. Остается только Бальзак.
Ей не нравилось мрачное настроение Оливера и его брюзжание по поводу того, что надо бы дождаться, когда Уэбб объявится сам.
Но хорошо, что он не предлагал дожидаться Джайлза.
Она надеялась, что Джайлз здорово разозлится на нее и останется в Бате. И если он волнуется за нее, в чем она, конечно, не сомневалась, то пусть Эмме удастся убедить его, что невеста отправилась к тетушке в Йорк. За квартал до таверны. София остановилась.
— Подожди меня здесь. — Она придержала Оливера рукой. — Так надо. Если шулер снова попытается удрать с нашими деньгами, то ты перехватишь его здесь. Когда он увидит меня сегодня одну, обязательно выкинет какой-нибудь фокус.
Оливер удрученно вздохнул:
— Мне это не нравится. Я не могу позволить такую глупость.
— Ты можешь предложить лучшее?
Он скрестил руки на широкой груди.
— К Бальзаку пойду я, а вы подождете здесь.
— Он откажется вести с тобой дело. Он всегда вел переговоры только со мной. Так что идти должна я. — Она сжала его руку. — Ну какой вред он может причинить старой женщине? — спросила она квакающим голосом старухи. Потянув старую, в заплатках выцветшую шаль на плечах, она согнула спину и с силой налегла на палку. Макияж сегодня был не столь хорош, как обычно, ведь Эмма была далеко, но уж как получилось.
Шаркая ногами, она направилась к таверне.
Когда София появилась на пороге, в таверне все выглядело так же, как и всегда. И та же вонь от пролитого, кислого вина, подгоревшей еды отравляла и без того спертый воздух. Возле дымившего камина группа молодцов распевала малопристойную песню о мадам, которую везут на гильотину.
София заметила Бальзака в дальнем углу таверны. Он видел, прислонясь спиной к стене, и его крысиные глазки нервно бегали, оглядывая посетителей. Он кивнул, сделав знак, что она может подойти к его столу, и она медленно направилась к нему.
Усевшись на стул София мгновенно почуяла неладное. Бальзак был напряжен и нервничал. Подавляя желание немедленно исчезнуть на этой вонючей и задымленной таверны, она уставилась на Бальзака, пытаясь уловить хотя бы малейший признак предательства. Ведь если копнуть в его душе чуть глубже, то обязательно наткнешься на двуличие и ложь. Он был насквозь лживым.
— Та-ак, и что же у вас для меня на этот раз, гражданка? — спросил он, тут же протянув руку.
Она откинулась на спинку стула так, чтобы его жадная рука не ткнулась ей прямо в грудь.
— Ничего, пока не получу обещанного.
Он покачал головой:
— Только не сегодня. Сначала плата. Я не могу больше позволить себе великодушие, которое было типично для всех наших предыдущих встреч.
София чуть не расхохоталась на всю таверну.
— Великодушие? Может быть, еще скажешь — щедрость? Значит, теперь это называется великодушием? Я называю это совсем иначе.
Она сделала движение рукой, чтобы вытащить из-под жакета кинжал, но услышала, как под столом тихо клацнул взведенный курок.
Бальзак предугадал ее маневр.
— Я больше не допущу выпадов с вашей стороны, — прошипел он. — Теперь моя очередь.
— Боюсь, что очередь до вас никогда не дойдет, гражданин, — произнес мужской голос над плечом Софии. На стол между Софией и Бальзаком упал кошель с золотом. — Женщина моя, как я вас и инструктировал.
София резко повернулась и рванулась к дверям. Но там стоял Робеспьер с двумя агентами, загораживая ей путь.
Она развернулась, на этот раз по направлению к кухне. Но парни, сидевшие возле камина, моментально вскочили и, ощерившись, застыли в дверях кухни. Страшенный верзила схватил ее за руки и заломил за спину. Потом поволок к Робеспьеру.
Боль пронзила тело Софии, когда мужлан грубо дернул ее.
— Немедленно отпустите меня! — проквакала она старческим голосом. — Я старая женщина, я ничего плохого не сделала!
— Никакая вы не старуха, — заявил Робеспьер, и в голосе его послышалось торжество. Он вытянул руку и сорвал с ее головы седой парик. — Гражданка Девинетт! Или я должен сказать «леди София д’Артье»?
Длинные волосы Софии упали на ее лицо и плечи. Стряхнув их с лица, она попыталась сбросить с себя и цепкие руки верзилы. Неужели этот кошмар происходит наяву?
— Я не сделала ничего плохого, — повторила она, понимая тщетность своих причитаний.
Бальзак из-под локтя Робеспьера довольно ухмыльнулся, получив вознаграждение.
— А вот ордер на ваш арест говорит совсем о другом, гражданка, — прокаркал этот информант-предатель. — И, как верный сын Франции, я был шокирован, когда узнал о вашей двойной жизни.
На Робеспьера его верноподданническое заявление не произвело никакого впечатления. Он кивнул еще одному из своих цепных псов. И Бальзака, потерявшего от страха дар речи, тут же схватили за воротник, вывернули одежонку и вытряхнули кошель с золотом.
А затем, не удостаивая взглядом Бальзака, Робеспьер взял из кармана накрахмаленный белый платок и поднес его к носу.
— Если бы вы действительно были верным сыном Франции, то не стали бы просить платы за то, что обязаны сами сообщить своему начальству. По долгу службы. Взять их обоих.
София, пытаясь вырваться, выкручивалась и лягалась, пока на ее глазах Бальзаку не врезали так, что что-то хрустнуло, и все лишь потому, что коротышка попытался укусить схватившего его верзилу, отчаянно сражаясь за себя. Она тут же вняла уроку жестокости и отказалась от всяких попыток сопротивляться.
На улице она смотрела под ноги и даже не повернула голову в сторону Оливера. Она знала, что Робеспьер пристально наблюдает за ней, надеясь; что она выдаст своего сообщника.
Но он никогда не дождется от нее такого подарка.
«Оливер, — молилась она, пока ее вели к большой черной карете, — пожалуйста, спрячься хорошенько. Не вмешивайся, умоляю».
Бальзаку, как она заметила, не оказали такого почета. Его просто погрузили в крытую повозку с решетками и приковали руки к перекладине.
— За что мне такая честь? — спросила София Робеспьера, когда он проводил ее до самой дверцы кареты.
— Потому что об этом попросил я, — Ответил Луи Антуан Сен-Жюст, распахивая дверцу кареты.
София тихо застыла на своем сиденье. Напротив нее развалился Сен-Жюст. Он выглядел исключительно довольным ее арестом. На коленях у него лежал пистолет. Снаружи у дверцы кареты примостился спиной к дверце стражник и держался за ручку. Так что всякая возможность побега исключалась. Робеспьер ехал в другой карете.
— Поразительно, не правда ли? — произнес Сен-Жюст. — Я имею в виду, скольким людям ты заморочила голову. Ее воспевают как героиню революции, а она на самом деле — дочь известнейшего роялиста, графа д’Артье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47