Эмма выбила трубку.
— Тогда станьте его любовницей.
Эта мысль показалась Софии гораздо привлекательнее, чем представлялось раньше. Но Джайлзу необходима законная жена — респектабельная женщина, которая могла бы родить ему детей, чтобы старинный дворянский род не прервался.
— Я просто исчезну. Возможно, отправлюсь в Америку.
В ответ Эмма расхохоталась.
— София, этот его дом хороший?
— Какой дом?
— Тот, в котором он предложил поселиться.
— О, просто великолепный. Я частенько бывала в Бирневуде вместе с тетей, когда старый маркиз был еще жив.
— Тогда соглашайтесь на дом. Дав последний совет, всегда практичная Эмма повернулась на другой бок и уснула.
Глава 11
Прохлада октябрьского утра пробирала Джайлза даже через грубую шерсть гвардейского мундира. Находясь возле конюшни позади старого дома, в котором когда-то снимал комнату Уэбб Драйден, Джайлз и Свирель ждали Оливера. Он должен был привести лошадей, если, конечно, ему удастся нанять их. Крытую повозку они уже успели стащить в одном из дворов. Пристраивая кинжал на поясе, София поминутно беспокойно вглядывалась в глубь аллеи и нервничала. Оливер задерживался.
— Он должен прибыть с минуты на минуту, — сказала София самой себе, шагая по аллее взад и вперед и невольно подлаживаясь под ритм слабо доносившейся тревожной барабанной дроби. Это с рассветом власти спешили сообщить парижанам волнующие новости.
— Вероятно, сегодня из-за предстоящего события людей на улицах станет больше, чем обычно, так что Оливеру будет сложно добираться. Он немного задержится.
Джайлз кивнул, хотя вовсе не рвался услышать, как их жалкая повозка заскрипит по дороге. Хотя он и понимал, что попусту растратил свое красноречие, он все же сделал последнюю попытку отговорить Свирель:
— Да это сумасшествие. Аббайе? С таким же успехом можно попытаться обокрасть казну.
— Если придумаете что-нибудь более удачное, дайте мне знать. — Она фыркнула и снова посмотрела в конец аллеи. — Я согласилась, чтобы вы отправились с нами, но только при условии, что прекратите спорить со мной. И будете подчиняться приказам. Если для вас это невозможно…
Покачав головой, Джайлз засунул руки в карманы и промолчал. Что он мог добавить к уже сказанному? Но он не собирался отпускать ее одну, особенно когда понял, что именно он виноват в том, что подорвал доверие к ней со стороны Конвента. Даже несмотря на раскаяние и извинения, ему пришлось потратить полночи и часть утра, чтобы убедить ее, что он может оказаться полезным в этой безумной авантюре.
Женщина оказалась упрямой и несговорчивой.
Дети и компаньонка Свирели, кратко представленная ему просто Эммой, отправились в путь, едва на небе появились признаки рассвета. Лица компаньонки он так и не разглядел: она надвинула капор низко на лоб, а поверх обмотала голову длинным шарфом. Лили и Жюльен, облаченные в грубоватую крестьянскую одежду, неохотно пошли за Эммой пешком в сторону городских ворот.
Свирель объяснила, что как только они окажутся за воротами, их тут же встретит доверенный и довезет в своем фургоне до Гавра.
В конце аллеи раздался скрип колес, затем донеслось ржание лошади.
— А теперь объясните мне еще раз, как вы намереваетесь остаться в живых во всей этой безумной затее, — сказал Джайлз, когда Свирель взобралась в повозку.
Свирель ухмыльнулась.
— Не знаю. Это будет зависеть от того, как хорошо вы будете выполнять мои приказы, — ответила она, кивая на его мундир. — Залезайте же. — Она ткнула пальцем в сторону повозки.
Задетый тем, что и по положению в этой затее, и по мундиру ой был низведен сегодня до обычного исполнителя, Джайлз молча полез в повозку. Он поморщился и повел плечами в жавшей одежде. Но эти ощущения были мелочью. Он сел в повозку, как плюхнулся, и тут же чуть не вылетел, потому что повозка резко дернулась вперед, колеса жалобно заскрипели.
Джайлз вцепился в бортик и в мыслях представил себе, как бы среагировал лорд Драйден, если бы он послал ему следующее донесение:
«16 октября. Помог Дерзкому Ангелу освободить из тюрьмы арестованных членов семьи, пока весь Париж праздновал казнь королевы».
План был совершенно безумный, но Джайлз, как последний идиот, все-таки настоял на том, что присоединится к ним, когда они попытаются проникнуть в самую строго охраняемую тюрьму Парижа. Их единственной мерой безопасности были мундиры гвардейцев.
Если поймают, то тщетно будет надеяться на мгновенную смерть на гильотине.
А то, что они вломятся в тюрьму Аббайе, да еще под видом гвардейцев, тянет на колесование и даже на четвертование.
Так что, несмотря на все протесты и доводы Джайлза, он и Оливер провели предрассветные часы, подкарауливая подходящих по телосложению гвардейцев, чтобы оглушить их и сиять с них мундиры. Выбор они сделали не очень удачный, но зато мундиры достались им практически без борьбы.
Ладно, если честно, сказал про себя Джайлз, немного побороться пришлось, и потер ушибленные пальцы.
— Я все же настаиваю, чтобы вы тоже как-нибудь замаскировались, — пробурчал Джайлз, кивнув на костюм Девинетт. Он считал своим долгом вдохнуть хоть чуточку здравого смысла в это безумное предприятие.
— Но как я добьюсь, чтобы нас пропустили в тюрьму? — парировала София. — Если поверят, что я приехала официально, то пропустят нас, даже не потребовав бумаг. В любом другом случае нам не пробраться дальше ворот. Там и застрянем.
Джайлз повернулся к Оливеру и взмолился:
— Ну скажите ей хоть вы! Это же самоубийство! Никто ей не поверит!
Оливер лишь дернул за поводья и усмехнулся:
— Скорее вам удастся сегодня убедить толпу на площади пощадить королеву. Как вы думаете, почему мы прозвали ее Свирелью? — Широкоскулое лицо его расплылось в улыбке.
Джайлз мгновенно учуял забавную историю, которая может к тому же дать ключ к установлению ее личности. Да и снимет напряжение перед неслыханной дерзости операцией, которую они собрались осуществить пиратским наскоком.
— Наверное, потому, что, как один сказочный персонаж с дудочкой, увлекала малышей на разные проказы, а они слушались ее, как миленькие?
Свирель и Оливер переглянулись. Она слегка покраснела, когда Оливер задал свой каверзный вопрос Джайлзу, но Оливер лишь довольно ухмыльнулся, заметив это.
Джайлз настаивал:
— Ну, выкладывайте, раз начали. Заинтриговали меня.
Она скрестила руки на груди.
— Это обычное детское прозвище. Ничего интересного и необычного.
Оливер улыбнулся.
— Если не расскажете сами, то это сделаю я.
София пробормотала что-то нелестное и согласилась:
— Ну если тебе так приспичило. Только побыстрее.
Она покосилась через плечо на Джайлза и повернулась к Оливеру:
— Прошу, без всяких прикрас и фантазий, как ты любишь.
Оливер откинулся назад, явно наслаждаясь смущением хозяйки.
— Когда она была совсем маленькой, то решила, что хочет стать пастухом, когда вырастет.
— Не пастушкой? — уточнил Джайлз.
Оливер отреагировал поднятием бровей и легким покачиванием головы.
Джайлз с минуту изучал лицо Свирели.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Все ясно, решила стать пастухом.
— Очень уважаемое занятие, — сказала Свирель, прервав сдержанный смех Джайлза.
— И вот она, значит, стала делать все, что делают пастухи. Даже одевалась, как пастухи, научилась различать всех овец — поголовно! — ну и, значит, научилась тому, как надо подгонять все стадо к самым лучшим пастбищам.
— И наверняка делала это с большой сноровкой, я прав? — спросил Джайлз.
— Конечно, — мгновенно отреагировала Свирель. — Достаточно было сказать, что ребенком я любила играть в пастуха. Вот и вся забавная история из моего детства, которую вы так жаждали услышать. Это должно удовлетворить ваше любопытство, потому что рассказывать больше нечего. — Она явно еле сдерживала злость.
Оливер подмигнул Джайлзу и весело продолжал:
— Но возникла одна ма-а-а-ленькая проблема. Пастух должен уметь играть на свирели. Во-первых, это помогает ему скоротать время. Во-вторых, звуки свирели действуют на стадо успокаивающе и не дают ему разбежаться. Животные держатся близко к пастуху, пока он наигрывает какую-нибудь мелодию.
Свирель сердито хмыкнула и отвернулась.
— Наш маленький пастушок так никогда и не осилила эту музыкальную премудрость. Если быть до конца откровенным, то ее попросту прогнали с поля. Ее игра так напугала овец, что они разбежались. Некоторых нашли далеко от главного пастбища — бедняги забились под кусты у большой церковной изгороди и дрожали всем телом. А некоторые так и померли со страху.
Джайлз засмеялся, не обращая внимания на разгневанный взгляд Свирели.
— Довольно, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
— О, тут-то все только и начинается, — возразил Оливер. — Наш бедный пастушок обошла в деревне каждого, кто мог бы помочь ей освоить треклятую штуку.
— Так вы в конце концов научились играть на свирели? — спросил Джайлз.
Оливер так и скорчился в приступе смеха, а Свирели пришлось забрать у него поводья и досказать за него историю.
— Нет, так и не смогла, — с отвращением в голосе произнесла она. — Я абсолютно лишена музыкального слуха. Так что потерпела жуткое фиаско.
— Тогда почему же все зовут вас Свирелью если вы так и не научились играть на ней?
— В этом-то и соль, — сказал, улыбаясь, Оливер. — Все в деревне ходили за ней по пятам и пытались давать советы. Вскоре о ней прослышали люди из других деревень. Стали приходить и пытаться помочь. Она собирала толпы людей…
— Толпы! — возмущенно ахнула Свирель. — Еще чуть-чуть, и ты начнешь без зазрения совести врать, что потом и сам король прослышал о моей незадаче и прислал парочку дворцовых музыкантов, чтобы те научили меня.
Оливер отобрал у нее поводья.
— Как будто это помогло бы!
Джайлз засмеялся, а Свирель одарила его презритёльным взглядом.
— Надеюсь, вы играете лучше меня? — с издевкой спросила она.
— Вообще-то да. Я играю, и неплохо, — ответил он, скрестив руки на груди. — И однажды докажу это, — добавил он, заметив ее недоверчивый взгляд. — Но я так и не понял, почему все зовут вас Свирелью?
Оливер прикрикнул на лошадей.
— Потому что Свирель привлекала так много людей своей плохой игрой, что мы прозвали ее почти так же, как парня из детской сказки. Но вместо того чтобы увести за собой всех ребятишек из деревни, она изгоняла из деревни овец и всех тех, кто останавливался послушать.
Джайлз благодарно кивнул за смешную историю. Потом подался вперед и прошептал Свирели на ухо:
— А как вас называли до того, как прозвали Свирелью?
— Никак не угомонитесь, да? Привычка вынюхивать? — буркнула она. — Уж поверьте мне, лучше вам поменьше знать. Чтобы не подвергать себя излишней опасности.
— Наверное, это правильно. Но надо же мне будет хоть что-то выболтать, когда меня подвесят на крюк, чтобы выбить признание…
— И вовсе не смешно.
— Я и не пытался рассмешить вас.
Они замолчали. В это время Оливер свернул со спокойной улочки, по которой они ехали к Вандомской площади, и вслед за вереницей экипажей и повозок медленно потащился к улице Сент-Оноре.
Народу вокруг них все прибавлялось, и это замедлило их продвижение вперед. Воздух Парижа гудел от набатных колоколов, сзывавших людей на улицы.
— Они и вправду собираются казнить ее? — недоверчиво спросил Джайлз, когда перед повозкой проскочили двое юрких парнишек, гаврошей. Оба они держали в руках шесты с горящим чучелом королевы Марии Антуанетты.
Свирель кивнула и, словно в трансе, уставилась на пламя.
— Бальзак пришел к нам, когда начали бить в набат. А суд вынес свой приговор около четырех утра. — Она сокрушенно помотала головой. — Она не первая, с такой судьбой. — Усталый взгляд Свирели не отрывался от горящей на шесте фигурки, которая была наполовину из воска, поэтому от дуновения ветерка занялась ярким пламенем и брызгала горячими каплями. — И будет не последней… — Свирель содрогнулась. — Я всегда боялась именно таких сцен. Когда по улицам течет кровь. Если Конвент считает, что ее смерть утолит жажду люда к мщению, то очень ошибается. Наоборот, это убийство откроет котел, где кипит ярость самых жутких демонов. Настоящая чума для невинных.
Ее слова заставили его напрячься. Сказанные еле слышно, они прозвучали с такой убежденностью, что он не мог не подумать: она обладает даром ясновидения и читает сейчас их будущее.
— Но ваша семья будет уже вне опасности.
Свирель обернулась к нему. Укор в ее глазах поразил его.
— И мне останется лишь радоваться за их жизни, когда рядом сотни других теряют свои?
— Всех не спасешь.
— Нет, наверняка нет.
Она обвела рассеянным взглядом дома, улицу, словно хотела освободить всех брошенных в парижские тюрьмы.
— Но как я смогу спокойно жить в Англии, зная, что этот кошмар продолжается?
Джайлз ничего не ответил. Он хотел бы приказать. Ей не говорить так, успокоить ее, потому что хотел, чтобы она жила. Он хотел, чтобы она стала частью его жизни.
Однако какую часть своей жизни он мог предложить ей? Единственная, какую он считал справедливым предложить ей, была уже занята другой.
Он попытался вспомнить леди Софию, хоть что-нибудь, связанное с ней, что сохранилось бы в сердце и в памяти, но ничего не приходило на ум. Вспоминалась нежная кожа Свирели под его пальцами, страстность, с которой Свирель бросилась в его объятия.
Повозка тащилась в бурлящем потоке людей и самых разных экипажей, запрудивших парижские улицы. Казалось, что буквально каждый житель древнего города вышел из дома, чтобы присутствовать на казни ненавистной королевы. Настроение толпы выражалось и ликованием, праздничным шествием всей семьи с детьми на плечах и за руку и стариками на бричках и с корзинками с едой, и торжеством в глазах хмурых санкюлотов, злорадно потирающих руки в предвкушении акта мести.
Сомнения Джайлза по поводу костюма Свирели были не безосновательны, ибо толпа людей вокруг гудела и была неуправляема.
Парижская толпа коварно переменчива, Джайлз знал это по собственному опыту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47