Метис замер, у него перехватило дыхание. Ее глаза скользнули по плечам и спине Страйкера, медленно спустились ниже – к бедрам.
– Как много шрамов… – произнесла девушка, едва сознавая, что говорит вслух. – Откуда?
– От отца, – резко ответил Калеб. Он повернулся, ощущая, как обнажается душа под взглядом Келли. – Ну как, достаточно увидела?
Келли беспомощно заморгала; щеки ее вспыхнули от смущения. Она не собиралась глазеть на Страйкера, хотела лишь бросить быстрый взгляд, но, глянув мельком, не смогла оторваться. Как же он прекрасно сложен, как красив и мускулист! Лишь шрамы портили это тело, способное служить пособием по изучению мужского совершенства.
– Я… я не хотела… – Келли потупилась. – Я… – Глаза ее наполнились сочувствием. – Было очень больно?
– Как в адском пламени.
– Калеб, мне так жаль…
Подобрав одеяло, Келли подошла ближе.
На миг их глаза встретились. Затем Келли зашла к нему за спину и провела кончиками пальцев по паутине шрамов, испещрявших его широкую спину.
Калеб задохнулся. Ни одна женщина не дотрагивалась до него с такой лаской. Пальцы Келли прорисовывали каждую отметину, оставленную плетью, и он чувствовал, как эти прикосновения снимают застарелую боль, терзавшую его так долго.
Страйкер медленно выдохнул и осторожно повернулся к девушке.
– Келли.
Она посмотрела Калебу в глаза и в их стальной глубине увидела ответ на мучившие ее сомнения.
– Калеб, я…
– Не бойся, Келли, я не обижу тебя.
– Ты уверен в этом?
Нагнувшись, метис поцеловал ее нежно, умоляюще.
– Келли, доверься мне. Один раз, всего лишь один-единственный раз.
Она покачала головой, страшась безумного всплеска чувств, бушевавших в ней. Стоит только сказать «да», и она узнает, каково это – быть с мужчиной, узнает тайны, которые мечтают узнать все девушки, и, наконец, поймет, почему ее мать отказывалась оставить Дункана Страйкера.
Если она скажет «да», то узнает, что значит хотеть мужчину так, как ее мать…
– Нет. – Келли отступила на шаг. – Не могу.
– Келли…
Девушка плотно запахнулась в одеяло. Синие глаза стали огромными, в них заметался ужас.
– Нет. Пожалуйста, не надо.
Калеб чувствовал, как трепещет Келли, понимал, что она боится его, боится себя. Наконец, боится стать тем, кем была ее мать. Но его это не заботило. Только не сейчас, когда она была такой теплой и мягкой в его объятиях. Не сейчас, когда он желал ее до боли.
– Келли!
Он притянул девушку к себе, сжал хрупкие плечи и поцеловал в шею. Ее близость, запах влажных от дождя волос, вкус нежной кожи пьянили, воспламеняли кровь. В его руках была женщина, созданная, чтобы быть любимой, и он жаждал близости с ней.
В его объятиях Келли оцепенела, испуганная настойчивостью поцелуев, неукротимой страстью желания, горящего в его глазах. Он сейчас был олицетворением Мужчины – примитивного, земного, а она воплощала собой Женщину, созданную для любви.
Келли взглянула в его глаза и поняла: все, она пропала. Он собирается овладеть ею, и на этот раз уже ничто его не остановит.
– Калеб, нет, – прошептала она, – пожалуйста, оставь меня. Мы скоро поженимся…
Ответа не последовало. Словно не слыша этих слов, Калеб снова приник к ее губам и целовал до тех пор, пока Келли не расслабилась в его руках, пока и она не начала целовать его, так отчаянно прижимаясь к его телу, словно то, что всегда было в ее жизни главным, рухнуло.
Дикое биение ее сердца вторило отдаленному реву грозы. Калеб продолжал целовать Келли, все больше подчиняя девушку своей воле, и добился своего. Она забыла обо всем на свете и теперь могла думать лишь о том, что неминуемо должно произойти. Его губы такие нежные и теплые, язык напоминает молнию, пронизывающую небо…
Одеяло упало на пол; освободившимися руками Келли обняла метиса за плечи. Боже, как полыхает под пальцами его кожа! Руки девушки скользнули по плечам Калеба, спустились к мускулистой груди. Она чувствовала, как он дрожит; точно так же трепетала и она. Затем метис подхватил ее как пушинку на руки, отнес на узкую кровать и вытянулся рядом. Он не отрывал рта от ее губ, будоража, лаская, обещая.
Келли закрыла глаза, не в силах смотреть на Страйкера, не в силах даже самой себе признаться, что только и хочет, чтобы он снова и снова дотрагивался до нее, обнимал, ласкал. Но это было нехорошо, неправильно…
– Келли, не надо отстраняться. – Калеб поцеловал ее в сомкнутые веки. – Посмотри на меня, не бойся.
Девушка не собиралась глядеть на Калеба, но когда все-таки медленно, помимо своей воли, подчинилась, то встретилась с его глазами, такими же серыми, как грозовое небо за окном. С глазами, полными страсти, желания и… Любви?
Неожиданно для себя она прошептала его имя, затем принялась исследовать мускулистую плоть, которой только что восхищенно любовалась. Дотронувшись до Калеба, девушка радостно улыбнулась: он был великолепен. Чувствуя, как он дрожит, слыша его прерывистое дыхание, она с некоторым удивлением поняла, что ее неумелые ласки доставляют ему удовольствие.
Калеб тоже трогал ее, гладил, едва не сходя с ума от теплого бархата ее кожи, изучая мягкие изгибы тела, самые укромные ложбинки, запоминая места, прикосновение к которым заставляло ее вскрикивать от изумленного восторга и вздыхать от неподдельного наслаждения.
Он держал свое желание под строгим контролем; ему было необходимо, чтобы то, что сейчас произойдет впервые в ее жизни, оказалось бы для Келли незабываемым путешествием в мир любви. И только тогда, когда она затрепетала под ним, когда ее ногти впились ему в спину и она в изнеможении со стоном прошептала его имя, Калеб овладел ею.
Одним быстрым ударом он сорвал ее девственность. Накрыв ртом губы Келли, проглотил тихий вскрик и начал двигаться – медленно, нежно, пока краткая боль в таинственной глубине ее тела не забылась. И тогда Келли снова прижалась к нему, вместе с ним стремительно поднимаясь к вершине, полной солнечного света и разноцветных радуг. Сдерживаться становилось все труднее, но вот Келли задрожала под ним, и он тут же достиг пика наслаждения, потом, задыхаясь, приник к ней, шепча ее имя, клянясь, что ей никогда не придется пожалеть о случившемся.
Как же не хотелось выпускать ее из объятий! Так много хотелось сказать, но он никак не мог подыскать нужные слова. В глубине души он надеялся, что слова ей не нужны.
Несколько минут они были близки так, как только могут быть близки любящие люди, но вдруг Калеб почувствовал, что Келли отстранилась от него – и физически, и эмоционально.
Он не стал ее удерживать.
– Что случилось?
– Ничего. – Голос Келли звучал тускло, глухо. – И все.
– Келли…
Она молча посмотрела на метиса. Удовольствие, пережитое всего несколько минут назад, уступило место раскаянию, до отказа заполнившему душу. Из-за того, что так недолго сопротивлялась; из-за того, что ей нравились поцелуи Калеба, его прикосновения, его ласки. И вот итог, билась в мозгу настойчивая мысль, теперь ему нет нужды жениться на ней.
– Итак, ты добился своего, – произнесла она бесцветным голосом. – Ты стремился доказать, что я такая же, как моя мать, – и доказал это.
– Не смей так думать, Келли, – тихо сказал Калеб. – Ты ничем не напоминаешь мать.
– Вот как? А что, если Дункан тоже занимался с ней любовью здесь, вот на этой грязной кровати?
– Понятия не имею. Какая разница?
– Может, мне стоит купить какой-нибудь кричащий наряд?
– Келли, то, что произошло между нами, еще не делает тебя шлюхой.
– О! Сколько же раз надо повторить?
– Перестань. Я не хотел опозорить тебя, знай это. Мы поженимся как только вернемся, если хочешь.
– Это ничего не изменит, – прошептала Келли, – не снимет с меня страшный грех. – Она взглянула на Калеба с горькой улыбкой на губах.
– Келли, не надо себя винить. Ты не сделала ничего предосудительного.
– Нет, я совершила все мыслимые и немыслимые ошибки. С меня довольно, я еду домой.
«Домой», – повторяла она про себя. Нет у нее дома. Может быть, никогда и не будет.
– Не глупи. – Он не мог осознать всю глубину ее боли и начал сердиться. – Дождь еще не кончился.
– Мне все равно.
Келли выскользнула из кровати и, не стесняясь его взгляда, стала одеваться. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не наброситься на него с кулаками с требованием объяснить, почему он поступил с ней так бесчестно.
Открывая дверь, она услышала, что Калеб ее зовет, но не обернулась. Схватив с гвоздя шляпу, Келли выбежала из хижины.
Глава 21
Калеб вполголоса выругался, когда за Келли захлопнулась дверь. Вот ведь упрямая женщина! Убежать под дождь!
Встав с кровати, он достал из сумок сухие брюки и рубашку, натянул носки, потом сапоги и нахлобучил шляпу.
Не переставая изрыгать проклятия, потушил огонь в плите, собрал седельные сумки и вышел из хижины. Надежда, что Келли все еще где-то поблизости, не оправдалась: ее и след простыл. На миг он испытал чувство удовлетворения, что девушка оказалась хорошей ученицей и оседлала лошадь без его помощи, но потом снова выругался. Упрямица! Он раздраженно покачал головой и вдруг широко улыбнулся. Именно это ему в ней и нравилось!
Через несколько минут он уже скакал вслед за Келли, попеременно ругаясь и улыбаясь, точно мальчишка, только что обнаруживший разницу между мужчиной и женщиной.
Калеб увидел беглянку, проскакав четыре мили.
Когда Страйкер подъехал, Келли бросила на него взгляд исподлобья. Она не сомневалась, что он пустится за ней вдогонку, но надеялась, что все-таки успеет первой добраться до ранчо. И добралась бы, если бы не темень и дождь: ее лошадь поскользнулась на мокрой траве, и Келли кубарем скатились на землю. Она не пострадала, если не считать синяка и нескольких царапин на руках и ногах. С лошадью дело было намного хуже – она охромела.
– С тобой все в порядке? – спросил Калеб.
– Да.
Он спрыгнул с коня и осмотрел правую переднюю ногу вороной кобылы. Перелома, к счастью, не было, но скакать на ней верхом было нельзя.
Калеб повернулся к девушке.
– Придется добираться на моем коне.
– Что, она так серьезно пострадала?
– Нет. – Метис закрепил петлей уздечку ее лошади вокруг луки своего седла, не сомневаясь, что она послушно пойдет следом за его конем. – Ты готова?
Келли кивнула и не стала спорить, когда он подсадил ее. Она очень устала, продрогла до костей в мокрой одежде, к тому же на душе скребли кошки. Все, чего ей хотелось в эту минуту, так это поскорее вернуться домой, забраться в кровать и укрыться с головой одеялом.
У нее дух захватило, когда Калеб вскочил в седло позади нее, потянулся за поводьями и коснулся рукой ее груди. Он был близко, слишком близко. Грудь Страйкера ласкала ее спину, упругие бедра обхватили ее, взяли в надежный плен. Калеб тронул коня, и они поскакали.
Было невозможно не касаться его, невозможно изображать, что ей безразлична близость его тела. Когда конь споткнулся, Калеб обхватил девушку рукой за талию и прижал к себе. До чего же с ним надежно, как успокаивает его присутствие! Почему он ее не любит? И почему она любит его?
Несколько часов они проехали, не проронив ни слова. Всякий раз, когда Калеб касался ее, Келли вспоминала, как хорошо было в его объятиях. Раньше она и представить не могла, что на свете существует такой исступленный восторг, никогда не воображала ничего более чудесного. В объятиях Калеба, когда его тело тесно прижималось к ней, она впервые в жизни поняла, что кому-то принадлежит. Было ли ее матери так же хорошо с Дунканом? Если да, это объясняло, почему Лейла так упорно отказывалась оставить старшего Страйкера.
Воспоминание о матери заставило Келли покраснеть. Что, если Лейла чувствовала это единение с каждым мужчиной, с которым спала? Одна мысль об этом вызвала спазм в животе. Что, если и она сама с любым мужчиной будет переживать подобное? Но, едва подумав об этом, Келли поняла, что это не так. Ведь Ричард Эштон поцеловал ее тогда, дотронулся до нее, а она не почувствовала ничего, кроме отвращения.
Келли глубоко вздохнула. А Калеб? Ощущал ли и он в ее объятиях то же единение души и тела, что пережила она, или она была всего лишь очередной женщиной, согревшей его постель в одинокую ночь?
Как только они въехали во двор, Келли соскочила с лошади и стремглав помчалась к двери. Ей нужно было как можно скорее убежать от Калеба, побыть наедине со своими мыслями.
Калеб не стал ее догонять. Спешившись, он отвел лошадей на конюшню, растер досуха и кинул им сена. Стоя в дверях, снял шляпу и пригладил рукой волосы. Взгляд его был прикован к комнате Келли.
Келли. Прекрасная женщина-дитя. И такая упрямая. Как убедить ее, что они не совершили ничего предосудительного?
Он решительно направился к ее спальне и, не потрудившись постучать, распахнул дверь и вошел внутрь.
Она лежала в кровати, до подбородка укрывшись одеялом, и смотрела на него глазами, такими же синими и бездонными, как летнее небо Вайоминга.
– Уходи, – тихо проговорила она.
– Не уйду, пока не выслушаешь меня. Слушать его ей не хотелось, но она понимала, что он в любом случае скажет, что задумал. Выпростав из-под одеяла руки, она скрестила их на груди и уставилась на него.
– Я пришел просить прощения, – мрачно проговорил Калеб. – Извини меня, я был неправ.
Она по-прежнему молча смотрела на него, крепко стиснув зубы, являя собой воплощение недоверия к нему и отвращения к самой себе.
– Келли…
Пройдя через комнату, Калеб сел на край кровати и взял девушку за руку. В его широкой ладони она казалась совсем маленькой, и он почувствовал, что она очень холодная.
– Я не хотел тебя обидеть. Черт побери, про себя выругался он. Никогда ему не удавалось толком выразить свои чувства, а то, как Келли смотрела на него, точно желая, чтобы под ним провалился пол, ничуть не облегчало эту задачу.
Собираясь с мыслями, Калеб сделал глубокий вдох и со стоном выдохнул воздух.
– Келли, я люблю тебя. Я не хотел тебя опозорить. И ты должна мне поверить.
Это прозвучало как гром среди ясного неба, как будто цветы распустились зимой; лед, сковывавший сердце девушки, мгновенно растаял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45