сифон купить
Молхо умер, и теперь единственный, кто может вывести нас ко второй половинке таблички, это доктор Бельциг.
– То есть ты ведешь к тому, что надо искать его. – К Гранту обратились три взгляда. – Даже если он получит всю табличку, он не сможет ее прочитать. И к кому он тогда кинется?
Джексон и один из его сослуживцев остались обыскивать здание на предмет каких-нибудь записей, которые мог вести Молхо. Мьюр и Грант намеревались забрать из библиотеки Рида и Марину. Сначала они поехали в отель. Ни один из них не говорил ни слова, пока машина ехала по прибрежной дороге. Над морем висел низкий туман или какая-то дымка, размывавшая очертания островов на горизонте; туман поглощал свет заходящего в море солнца и раздувал над морем золотисто-розовую пелену.
Так же молча они вошли в отель. Грант ни о чем не мог думать, кроме холодной ванны и стакана пива, но, когда они проходили мимо портье, одна из девушек выбежала из-за стойки и окликнула его.
– Господин Грант. – Она сунула ему в руки листок бумаги. – Вам записка.
Грант посмотрел на бумагу. На ней было написано только одно слово – аккуратными печатными латинскими буквами. Тот, кто написал их, явно с трудом одолевал буквы чужого ему алфавита, и напряженные палочки и неуверенные закорючки очень напоминали письмо ребенка.
СОРСЕЛЬ.
– Это вы приняли сообщение? – спросил Грант у девушки.
Та кивнула:
– По телефону. Он очень четко продиктовал его по буквам.
– Когда?
Она указала на маленькую приписку в углу. 13.47. Наверное, Молхо звонил как раз перед тем, как появились те русские. Грант вздрогнул, вспомнив, как выглядело тело.
– Что это? – Мьюр вытянул бумагу у него из рук и внимательно на нее посмотрел. – Сорсель? Что за чертовщина?
– Может быть, это тот, кто купил табличку.
– И как, тысяча чертей, нам его искать? Посмотреть в телефонной книге Парижа? Позвонить во французское консульство?
Раздраженный Мьюр отвернулся. Но Марина вдруг начала действовать. Она заглянула в свою сумочку и вытащила маленькую записную книжку, которой пользовалась в библиотеке. Полистала, остановилась. И молча протянула книжку Гранту, придерживая большим пальцем, чтобы не закрылась страница, покрытая ее аккуратным почерком, – все написано по-гречески, кроме одного слова, которое ударило Гранта, словно пуля в переносицу.
Сорсель.
Глава двадцатая
Северная часть Эгейского моря возле Салоник.
Два дня спустя
Гидросамолет парил над морем, словно посланец богов. В сияющем свете солнца концы его серебряных крыльев подернулись рябью, будто расплавленное стекло в печи. Неудивительно, что Зевс часто принимал облик орла, подумал Рид, ведь с высоты полета открывается вид на землю, который только боги и могут видеть. Облака внизу окутывали архипелаг вздымающихся горных вершин, а дальше на запад, там, где они расходились, солнце освещало похожее на сапфировое полотно море. Рид тихонько пробормотал:
…Она привязала к ногам золотые подошвы,
Амвросиальные, всюду ее с дуновеньями ветра
И над землей беспредельной носившие и над водою.
Что бы Гомер написал, если бы смог увидеть свою страну отсюда, с высоты?
Мьюру потребовалась большая часть дня, чтобы выяснить, кто такой Сорсель, и все это время он кричал в телефон и отстукивал телеграммы в кабинете отеля «Гран Бретань». Из этого кабинета щупальца поиска протянулись по всей Европе – сначала в консульства, библиотеки, университеты и, конечно, к серому зданию неподалеку от Виктория-стрит, постепенно стягиваясь вокруг налоговых организаций, мэрий и канцелярий местных шефов полиции.
К концу дня Мьюр сообщил Джексону об итогах своего расследования:
– Люк де Сорсель. Натурализованный грек, но по происхождению француз, как можно догадаться по фамилии. Его семья родом из Бордо, они занимались судостроением, что, собственно, и привело их в Грецию. Он унаследовал состояние, которое вложил в основном в коллекцию древнегреческих предметов. На этой теме он просто сдвинулся – сам не свой до эпохи героев. Переписывался с вдовой Шлимана, время от времени выступает в печати, чтобы опровергнуть какого-нибудь малоизвестного европейского археолога. А сами археологи терпят его, надеясь, что он даст им денег на раскопки. Никто этого вслух не говорит, но все уверены, что он чокнутый. Замечательно – если можно так сказать – нелюдим. Вдовец, имеет дочь, живет в особняке в Эпире, возле Салоник. Десять лет назад он написал монографию, опубликовав ее в Париже на частные средства, «Le Mort d'Achille et son Audela».
– А по-нашему как?
– «Смерть Ахилла и его жизнь после смерти». Это его специальность. Марина нашла эту книгу, когда искала информацию о Белом острове. Поэтому и записала имя автора себе в книжку.
– И что, помогло?
– В библиотеке этой книги не было, – пояснила Марина. – Я нашла на нее ссылку в другой работе.
– Ага. И ты думаешь, что этот самый парень купил вторую часть таблички у мертвого еврея?
– Вполне возможно. Его могла заинтересовать сама надпись, а тут еще и рисунок на обратной стороне. Рид считает, что на рисунке должно быть какое-то указание на Ахилла, или его щит, или даже на Белый остров.
– Вам удалось с ним связаться?
– Мы пробовали звонить ему, но не дозвонились. На севере Греции действует немало повстанцев, и телефонные линии могут быть повреждены.
Джексон нахмурился:
– Тогда надо съездить навестить его. И сделать это раньше, чем там появятся красные.
Растянутый вокруг залива город Салоники оказался мрачным местом. Вдоль набережной стояли похожие на привидения особняки, а в порту чуть ли не повсюду виднелись следы недавней войны. Дальше от воды возносили свои головы в небо несколько минаретов, напоминая о более давних завоеваниях. Даже теперь в городе ощущалась близость к фронту. Гидросамолет влетел в бухту, заставленную ожидавшими разгрузки военными и транспортными кораблями; их корпуса были такими же серыми, как и небо над головой.
На причале прилетевших встретила машина, черный «паккард», за рулем которого сидел американский военный. На капоте машины был написан по трафарету номер, другой номер украшал правый нагрудный карман водителя.
– Лейтенант Кирби, – представился водитель, повторив то, что было написано у него на груди. Оглядывая остальных членов группы, он не мог скрыть своего удивления: Рид в профессорском твидовом пиджаке и в очках, Мьюр в безупречном костюме и с неуловимым взглядом (Гранту он напоминал теневого дельца), Марина в скромном черном платье с поясом на талии и Грант, которого американец, наверное, принял за механика. – В штабе мне приказали отвезти вас, куда вам надо, сэр.
– А еще что-нибудь вам говорили? – спросил Джексон.
– Что я не должен ни о чем вас спрашивать.
Джексон хлопнул его по плечу:
– Молодец. Нам нужно место под названием вилла Пелион. Знаешь, где это?
– Никак нет, сэр. – Кирби вытащил карту и расстелил ее на капоте «паккарда». Грант тоже наклонился над картой и очень удивился – карта оказалась немецкой.
– Греки карты делать не умеют, – пояснил Кирби. – Так что легче пользоваться теми, которые остались от фрицев.
Джексон постучал ручкой по листу:
– Вот это где.
Кирби встревожился:
– Сэр, там красные бузят. В машине есть рация – если хотите, я вызову подмогу. Может, будет немного дольше, но…
Джексон посмотрел на часы:
– Нет времени. Плохие парни тоже его ищут. Просто отвези нас туда побыстрее.
– Есть, сэр.
Прежде чем сесть за руль, Кирби порылся в багажнике и вытащил пистолет-пулемет Стэна со складным прикладом. Он вручил оружие Гранту, который втиснулся на переднее сиденье рядом с Джексоном.
– Знаешь, как пользоваться? – Грант кивнул. – Держи под рукой. Так, на всякий случай.
Они выехали из города на занявшие прибрежную равнину пастбища и пшеничные поля. После продолжительных бедствий здесь опять сеяли хлеб; ростки пробивались между бетонными дотами и искореженными танковыми траками, которые все еще портили пейзаж. Препятствия обнаружились и на пути. По дороге пришлось трижды останавливаться на пропускных пунктах, где дежурили греческие солдаты. И всякий раз форма Кирби позволяла проезжать дальше; Джексон каждом посту вручал фотографию Бельцига и приказ задержать его, если появится.
– Какие новости с фронта гражданской войны? – спросил Джексон на пути между двумя пропускными пунктами. – Мы побеждаем?
– Вы, сэр, наверное, знаете об этом лучше меня. – Кирби смотрел на дорогу. – Я ведь только что приехал. А официально приеду только через три месяца. Но, по слухам, дела не так уж хороши. ДСЭ тут, понимаете…
– Кто это? – спросил Рид с заднего сиденья. Ухабы и ямы заставили его побледнеть, и, чтобы сохранять равновесие, ему приходилось упираться рукой в потолок.
– Деемократикос Стратос Эладдас. – Марина поморщилась, услышав, что Кирби кое-как справляется с ее языком – примерно так же, как с передачами «паккарда». – Демократическая армия Греции. Для нас с вами – коммуняки. Как я слышал, дела у них идут неплохо. Они больше не нападают на колонны, а сразу пытаются занимать города. Сталин их снабжает через Югославию и Албанию. А теперь, когда англичане убрались отсюда – никого не хочу обидеть, – если мы не будем держать фронт, нас отбросят к самым Афинам. – Он покачал головой. – Черт знает что. Но и мы огрызаемся. Мне сдается, среди этих ребят в основном крестьяне да всякий сброд. У них духу не хватит на рукопашную.
– Нельзя быть таким самоуверенным, – предупредил его Грант. – Большинство из них научилось военному делу, сражаясь против фашистов. А до того они пять лет вели подпольную борьбу с диктатурой Метаксаса. Они и вас могут поучить, как вести грязные маленькие войны.
– Да им просто повезло, что кое-кто поставляет им оружие, – сухо заметил Мьюр. Его взгляд на миг встретил взгляд Гранта в зеркале заднего вида, но Грант тут же опустил голову, чтобы посмотреть на «стэн» у себя на коленях. Если он и испытывал сожаление, то никак этого не показал.
Через несколько миль дорога свернула с равнины и начала виться по горам. Чем выше она поднималась, тем ниже казалось небо. На ехавших в «паккарде» людей давил плотный потолок облаков, что заполняли промежутки между темными тощими соснами, толпой облепившими склоны. Дорога сошла почти на нет, превратившись чуть ли не в лесную просеку. Кирби, кажется, был очень утомлен борьбой с рулем, пытаясь преодолеть резкие подъемы и спуски, выбоины, камни и поваленные деревья, преграждавшие им путь. Пассажиры держались кто за что мог, стараясь дышать ровнее, а Грант, ухватив «стэн», всматривался в непроходимый и непроглядный лес.
Миновали деревню – унылое полуразрушенное поселение. Они бы решили, что деревня и вовсе заброшена, но в пустых окнах и разбитых дверных проемах шевелились тени, наблюдая за проезжавшей машиной. Джексон, зажатый на переднем сиденье между Грантом и Кирби, с трудом запустил руку за отворот пиджака, чтобы достать кольт из подмышечной кобуры.
Они проехали поворот на отроге горы и наконец увидели дом. Не заметить его было нельзя. Огромную часть склона срыли, и вместо нее по всей ширине протянулись две просторные террасы. Нижняя, похоже, была отдана под сад, а выше, на фоне огромной горной стены, высился дом, который сделал бы честь любому поместью в долине Луары. Все в нем, начиная от свинцовых листов широкой крутой крыши до стен из белого известняка, куртин и посыпанных гравием дорожек вокруг, наверное, было оптом импортировано из Франции. Скорее всего, именно так, решил Грант.
Дорога заканчивалась у кованых ворот. С воротных столбов сверху вниз смотрели два мраморных льва – надменно и пренебрежительно. Грант выпрыгнул из машины и попробовал открыть ворота. Они оказались заперты, но на одном из столбов нашлась черная латунная кнопка. Он нажал на нее и стал ждать.
Кирби высунул голову из окна автомобиля.
– Что, нет никого? – На фоне необъятной мрачной горы его голос казался тихим и слабым, словно сосны и облака поглощали все звуки.
– Ты говорил, он отшельник. Может быть…
Грант замолчал и повернулся, чтобы посмотреть на покрытую гравием дорожку. И широко открыл глаза. К ним шествовала прямая фигура в черном плаще и котелке, и гравий громко хрустел под ногами. В левой руке человек держал над головой черный зонтик, а в правой звенела связка ключей. В нем было что-то от банковского служащего или железнодорожного проводника. Человек четко остановился в трех футах от ворот и посмотрел на прибывших сквозь прутья решетки.
– Oui?
На тыльную сторону ладони Гранта приземлилась пузатая дождевая капля – как раз в тот момент, когда Рид высунул голову из окна машины и произнес:
– Dites ? Monsieur Sourcelles que le Professeur Arthur Reed est venu pour lui voir.
Дворецкий (Грант решил, что это именно дворецкий) зашел за воротный столб и вытащил из-за него телефонную трубку. Он произнес несколько слов, выслушал ответ, кивнул.
– Для господина Сорселя это большая честь, ведь профессор Рид проделал такой долгий путь, чтобы навестить его. Он был бы очень рад познакомиться. Но – malheureusement – он занят.
Грант подавил желание пригрозить дворецкому «стэном».
– Передайте господину Сорселю, что это очень важно. Передайте, что это касается глиняной таблички, которую он купил в сорок первом году в Афинах. Еще передайте, что его жизнь в опасности. И опасность исходит не от меня, – прибавил он.
Дворецкий внимательно посмотрел на него глубоко запавшими темными глазами. Потом с явной неохотой вновь взял телефонную трубку и произнес еще несколько слов.
– Oui. Oui. Bon.
– Господин Сорсель приглашает вас войти.
Дворецкий открыл ворота, и машина въехала на подъездную дорожку, окруженную клумбами и лужайками, ивами и лавровыми изгородями. Дальше, за окаймлявшими владения тополями, Грант разглядел алебастровый профиль классического храма с куполом; наверное, просто павильон для отдыха, хотя рядом с домом он выглядел почти уместно.
Машина, скрипнув гравием, остановилась у подножия лестницы, которая вела в дом. Дождь пошел сильнее. Забыв о протоколе и манерах, пассажиры выскочили из машины, пробежали по ступенькам, накрыв голову кто пиджаком, кто сумкой, и влетели в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– То есть ты ведешь к тому, что надо искать его. – К Гранту обратились три взгляда. – Даже если он получит всю табличку, он не сможет ее прочитать. И к кому он тогда кинется?
Джексон и один из его сослуживцев остались обыскивать здание на предмет каких-нибудь записей, которые мог вести Молхо. Мьюр и Грант намеревались забрать из библиотеки Рида и Марину. Сначала они поехали в отель. Ни один из них не говорил ни слова, пока машина ехала по прибрежной дороге. Над морем висел низкий туман или какая-то дымка, размывавшая очертания островов на горизонте; туман поглощал свет заходящего в море солнца и раздувал над морем золотисто-розовую пелену.
Так же молча они вошли в отель. Грант ни о чем не мог думать, кроме холодной ванны и стакана пива, но, когда они проходили мимо портье, одна из девушек выбежала из-за стойки и окликнула его.
– Господин Грант. – Она сунула ему в руки листок бумаги. – Вам записка.
Грант посмотрел на бумагу. На ней было написано только одно слово – аккуратными печатными латинскими буквами. Тот, кто написал их, явно с трудом одолевал буквы чужого ему алфавита, и напряженные палочки и неуверенные закорючки очень напоминали письмо ребенка.
СОРСЕЛЬ.
– Это вы приняли сообщение? – спросил Грант у девушки.
Та кивнула:
– По телефону. Он очень четко продиктовал его по буквам.
– Когда?
Она указала на маленькую приписку в углу. 13.47. Наверное, Молхо звонил как раз перед тем, как появились те русские. Грант вздрогнул, вспомнив, как выглядело тело.
– Что это? – Мьюр вытянул бумагу у него из рук и внимательно на нее посмотрел. – Сорсель? Что за чертовщина?
– Может быть, это тот, кто купил табличку.
– И как, тысяча чертей, нам его искать? Посмотреть в телефонной книге Парижа? Позвонить во французское консульство?
Раздраженный Мьюр отвернулся. Но Марина вдруг начала действовать. Она заглянула в свою сумочку и вытащила маленькую записную книжку, которой пользовалась в библиотеке. Полистала, остановилась. И молча протянула книжку Гранту, придерживая большим пальцем, чтобы не закрылась страница, покрытая ее аккуратным почерком, – все написано по-гречески, кроме одного слова, которое ударило Гранта, словно пуля в переносицу.
Сорсель.
Глава двадцатая
Северная часть Эгейского моря возле Салоник.
Два дня спустя
Гидросамолет парил над морем, словно посланец богов. В сияющем свете солнца концы его серебряных крыльев подернулись рябью, будто расплавленное стекло в печи. Неудивительно, что Зевс часто принимал облик орла, подумал Рид, ведь с высоты полета открывается вид на землю, который только боги и могут видеть. Облака внизу окутывали архипелаг вздымающихся горных вершин, а дальше на запад, там, где они расходились, солнце освещало похожее на сапфировое полотно море. Рид тихонько пробормотал:
…Она привязала к ногам золотые подошвы,
Амвросиальные, всюду ее с дуновеньями ветра
И над землей беспредельной носившие и над водою.
Что бы Гомер написал, если бы смог увидеть свою страну отсюда, с высоты?
Мьюру потребовалась большая часть дня, чтобы выяснить, кто такой Сорсель, и все это время он кричал в телефон и отстукивал телеграммы в кабинете отеля «Гран Бретань». Из этого кабинета щупальца поиска протянулись по всей Европе – сначала в консульства, библиотеки, университеты и, конечно, к серому зданию неподалеку от Виктория-стрит, постепенно стягиваясь вокруг налоговых организаций, мэрий и канцелярий местных шефов полиции.
К концу дня Мьюр сообщил Джексону об итогах своего расследования:
– Люк де Сорсель. Натурализованный грек, но по происхождению француз, как можно догадаться по фамилии. Его семья родом из Бордо, они занимались судостроением, что, собственно, и привело их в Грецию. Он унаследовал состояние, которое вложил в основном в коллекцию древнегреческих предметов. На этой теме он просто сдвинулся – сам не свой до эпохи героев. Переписывался с вдовой Шлимана, время от времени выступает в печати, чтобы опровергнуть какого-нибудь малоизвестного европейского археолога. А сами археологи терпят его, надеясь, что он даст им денег на раскопки. Никто этого вслух не говорит, но все уверены, что он чокнутый. Замечательно – если можно так сказать – нелюдим. Вдовец, имеет дочь, живет в особняке в Эпире, возле Салоник. Десять лет назад он написал монографию, опубликовав ее в Париже на частные средства, «Le Mort d'Achille et son Audela».
– А по-нашему как?
– «Смерть Ахилла и его жизнь после смерти». Это его специальность. Марина нашла эту книгу, когда искала информацию о Белом острове. Поэтому и записала имя автора себе в книжку.
– И что, помогло?
– В библиотеке этой книги не было, – пояснила Марина. – Я нашла на нее ссылку в другой работе.
– Ага. И ты думаешь, что этот самый парень купил вторую часть таблички у мертвого еврея?
– Вполне возможно. Его могла заинтересовать сама надпись, а тут еще и рисунок на обратной стороне. Рид считает, что на рисунке должно быть какое-то указание на Ахилла, или его щит, или даже на Белый остров.
– Вам удалось с ним связаться?
– Мы пробовали звонить ему, но не дозвонились. На севере Греции действует немало повстанцев, и телефонные линии могут быть повреждены.
Джексон нахмурился:
– Тогда надо съездить навестить его. И сделать это раньше, чем там появятся красные.
Растянутый вокруг залива город Салоники оказался мрачным местом. Вдоль набережной стояли похожие на привидения особняки, а в порту чуть ли не повсюду виднелись следы недавней войны. Дальше от воды возносили свои головы в небо несколько минаретов, напоминая о более давних завоеваниях. Даже теперь в городе ощущалась близость к фронту. Гидросамолет влетел в бухту, заставленную ожидавшими разгрузки военными и транспортными кораблями; их корпуса были такими же серыми, как и небо над головой.
На причале прилетевших встретила машина, черный «паккард», за рулем которого сидел американский военный. На капоте машины был написан по трафарету номер, другой номер украшал правый нагрудный карман водителя.
– Лейтенант Кирби, – представился водитель, повторив то, что было написано у него на груди. Оглядывая остальных членов группы, он не мог скрыть своего удивления: Рид в профессорском твидовом пиджаке и в очках, Мьюр в безупречном костюме и с неуловимым взглядом (Гранту он напоминал теневого дельца), Марина в скромном черном платье с поясом на талии и Грант, которого американец, наверное, принял за механика. – В штабе мне приказали отвезти вас, куда вам надо, сэр.
– А еще что-нибудь вам говорили? – спросил Джексон.
– Что я не должен ни о чем вас спрашивать.
Джексон хлопнул его по плечу:
– Молодец. Нам нужно место под названием вилла Пелион. Знаешь, где это?
– Никак нет, сэр. – Кирби вытащил карту и расстелил ее на капоте «паккарда». Грант тоже наклонился над картой и очень удивился – карта оказалась немецкой.
– Греки карты делать не умеют, – пояснил Кирби. – Так что легче пользоваться теми, которые остались от фрицев.
Джексон постучал ручкой по листу:
– Вот это где.
Кирби встревожился:
– Сэр, там красные бузят. В машине есть рация – если хотите, я вызову подмогу. Может, будет немного дольше, но…
Джексон посмотрел на часы:
– Нет времени. Плохие парни тоже его ищут. Просто отвези нас туда побыстрее.
– Есть, сэр.
Прежде чем сесть за руль, Кирби порылся в багажнике и вытащил пистолет-пулемет Стэна со складным прикладом. Он вручил оружие Гранту, который втиснулся на переднее сиденье рядом с Джексоном.
– Знаешь, как пользоваться? – Грант кивнул. – Держи под рукой. Так, на всякий случай.
Они выехали из города на занявшие прибрежную равнину пастбища и пшеничные поля. После продолжительных бедствий здесь опять сеяли хлеб; ростки пробивались между бетонными дотами и искореженными танковыми траками, которые все еще портили пейзаж. Препятствия обнаружились и на пути. По дороге пришлось трижды останавливаться на пропускных пунктах, где дежурили греческие солдаты. И всякий раз форма Кирби позволяла проезжать дальше; Джексон каждом посту вручал фотографию Бельцига и приказ задержать его, если появится.
– Какие новости с фронта гражданской войны? – спросил Джексон на пути между двумя пропускными пунктами. – Мы побеждаем?
– Вы, сэр, наверное, знаете об этом лучше меня. – Кирби смотрел на дорогу. – Я ведь только что приехал. А официально приеду только через три месяца. Но, по слухам, дела не так уж хороши. ДСЭ тут, понимаете…
– Кто это? – спросил Рид с заднего сиденья. Ухабы и ямы заставили его побледнеть, и, чтобы сохранять равновесие, ему приходилось упираться рукой в потолок.
– Деемократикос Стратос Эладдас. – Марина поморщилась, услышав, что Кирби кое-как справляется с ее языком – примерно так же, как с передачами «паккарда». – Демократическая армия Греции. Для нас с вами – коммуняки. Как я слышал, дела у них идут неплохо. Они больше не нападают на колонны, а сразу пытаются занимать города. Сталин их снабжает через Югославию и Албанию. А теперь, когда англичане убрались отсюда – никого не хочу обидеть, – если мы не будем держать фронт, нас отбросят к самым Афинам. – Он покачал головой. – Черт знает что. Но и мы огрызаемся. Мне сдается, среди этих ребят в основном крестьяне да всякий сброд. У них духу не хватит на рукопашную.
– Нельзя быть таким самоуверенным, – предупредил его Грант. – Большинство из них научилось военному делу, сражаясь против фашистов. А до того они пять лет вели подпольную борьбу с диктатурой Метаксаса. Они и вас могут поучить, как вести грязные маленькие войны.
– Да им просто повезло, что кое-кто поставляет им оружие, – сухо заметил Мьюр. Его взгляд на миг встретил взгляд Гранта в зеркале заднего вида, но Грант тут же опустил голову, чтобы посмотреть на «стэн» у себя на коленях. Если он и испытывал сожаление, то никак этого не показал.
Через несколько миль дорога свернула с равнины и начала виться по горам. Чем выше она поднималась, тем ниже казалось небо. На ехавших в «паккарде» людей давил плотный потолок облаков, что заполняли промежутки между темными тощими соснами, толпой облепившими склоны. Дорога сошла почти на нет, превратившись чуть ли не в лесную просеку. Кирби, кажется, был очень утомлен борьбой с рулем, пытаясь преодолеть резкие подъемы и спуски, выбоины, камни и поваленные деревья, преграждавшие им путь. Пассажиры держались кто за что мог, стараясь дышать ровнее, а Грант, ухватив «стэн», всматривался в непроходимый и непроглядный лес.
Миновали деревню – унылое полуразрушенное поселение. Они бы решили, что деревня и вовсе заброшена, но в пустых окнах и разбитых дверных проемах шевелились тени, наблюдая за проезжавшей машиной. Джексон, зажатый на переднем сиденье между Грантом и Кирби, с трудом запустил руку за отворот пиджака, чтобы достать кольт из подмышечной кобуры.
Они проехали поворот на отроге горы и наконец увидели дом. Не заметить его было нельзя. Огромную часть склона срыли, и вместо нее по всей ширине протянулись две просторные террасы. Нижняя, похоже, была отдана под сад, а выше, на фоне огромной горной стены, высился дом, который сделал бы честь любому поместью в долине Луары. Все в нем, начиная от свинцовых листов широкой крутой крыши до стен из белого известняка, куртин и посыпанных гравием дорожек вокруг, наверное, было оптом импортировано из Франции. Скорее всего, именно так, решил Грант.
Дорога заканчивалась у кованых ворот. С воротных столбов сверху вниз смотрели два мраморных льва – надменно и пренебрежительно. Грант выпрыгнул из машины и попробовал открыть ворота. Они оказались заперты, но на одном из столбов нашлась черная латунная кнопка. Он нажал на нее и стал ждать.
Кирби высунул голову из окна автомобиля.
– Что, нет никого? – На фоне необъятной мрачной горы его голос казался тихим и слабым, словно сосны и облака поглощали все звуки.
– Ты говорил, он отшельник. Может быть…
Грант замолчал и повернулся, чтобы посмотреть на покрытую гравием дорожку. И широко открыл глаза. К ним шествовала прямая фигура в черном плаще и котелке, и гравий громко хрустел под ногами. В левой руке человек держал над головой черный зонтик, а в правой звенела связка ключей. В нем было что-то от банковского служащего или железнодорожного проводника. Человек четко остановился в трех футах от ворот и посмотрел на прибывших сквозь прутья решетки.
– Oui?
На тыльную сторону ладони Гранта приземлилась пузатая дождевая капля – как раз в тот момент, когда Рид высунул голову из окна машины и произнес:
– Dites ? Monsieur Sourcelles que le Professeur Arthur Reed est venu pour lui voir.
Дворецкий (Грант решил, что это именно дворецкий) зашел за воротный столб и вытащил из-за него телефонную трубку. Он произнес несколько слов, выслушал ответ, кивнул.
– Для господина Сорселя это большая честь, ведь профессор Рид проделал такой долгий путь, чтобы навестить его. Он был бы очень рад познакомиться. Но – malheureusement – он занят.
Грант подавил желание пригрозить дворецкому «стэном».
– Передайте господину Сорселю, что это очень важно. Передайте, что это касается глиняной таблички, которую он купил в сорок первом году в Афинах. Еще передайте, что его жизнь в опасности. И опасность исходит не от меня, – прибавил он.
Дворецкий внимательно посмотрел на него глубоко запавшими темными глазами. Потом с явной неохотой вновь взял телефонную трубку и произнес еще несколько слов.
– Oui. Oui. Bon.
– Господин Сорсель приглашает вас войти.
Дворецкий открыл ворота, и машина въехала на подъездную дорожку, окруженную клумбами и лужайками, ивами и лавровыми изгородями. Дальше, за окаймлявшими владения тополями, Грант разглядел алебастровый профиль классического храма с куполом; наверное, просто павильон для отдыха, хотя рядом с домом он выглядел почти уместно.
Машина, скрипнув гравием, остановилась у подножия лестницы, которая вела в дом. Дождь пошел сильнее. Забыв о протоколе и манерах, пассажиры выскочили из машины, пробежали по ступенькам, накрыв голову кто пиджаком, кто сумкой, и влетели в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44