Не добравшись из-за льдов даже до Медвежьих островов, Биллингс и Сарычев вынуждены были повернуть назад и пошли на восток, намереваясь, по примеру Семена Дежнева, пройти северным путем в Тихий океан. Но и здесь потерпели неудачу. В местечке, называемом Барановым Камнем, непроходимые льды вновь остановили их. Однако наблюдения, сделанные Сарычевым во время стоянки у Баранова Камня, убедили его, что отсутствие там заметного прилива и дрейфа льдов на север, даже при южных ветрах, говорит о возможности существования немалой земли в море к северу от Баранова Камня. Она-то и могла сдерживать движение воды и дрейф льдов. Потому-то Сарычев и поставил Врангелю задание исследовать на собаках, а если будет возможность — и на байдаре море в этих местах с целью отыскания неведомой земли.Казак, способствовавший постройке кораблей «Паллас» и «Ясашна», между делом упомянул, что после отъезда Биллингса и Сарычева суда эти долго стояли здесь, в Нижнеколымске, пока разлившаяся в половодье река не унесла их подальше отсюда, в лес.— Нельзя ли увидеть их? — спросил Врангель.— Почему нельзя? Можно, — уверил казак. — Да толку-то от них теперь! И как доставить обратно в острог?Для нужд экспедиции обветшавшие суда, разумеется, совершенно не годились. Но как историческая реликвия представляли интерес.По словам казака, корабли находились недалече, верстах в двух от острога, в лесистой лощине. Осмотреть их отправились на двух собачьих упряжках в сопровождении проводника-якута. Оба корабля покоились в снегу, среди сверкающих ледяным убором лиственниц, метрах в ста друг от друга. На более крупном «Палласе», который водил Биллингс, сохранилась даже мачта. Борта кораблей кое-где вздулись от климатических перемен и пропитавшей их влаги. Грустные мысли навеяло на Врангеля созерцание этих кладбищенских останков, наглядного свидетельства тщеты дерзких попыток человека проникнуть в тайны Севера. Не будет ли столь же плачевным исход и его поисков?Якут на обратном пути показал в одном из нижнеколымских складов и другие достопримечательности — мортиры, снаряды и орудия для колки льда, оставшиеся от почти вековой давности экспедиции Дмитрия Лаптева.Вот так невзрачный с виду острог приоткрывал, страницу за страницей, славное прошлое крайнего форпоста России, откуда один за другим, со времен Семена Дежнева, шли русские люди окрест земли — на север, запад, восток...
В самый канун Нового года, 31 декабря, из Среднеколымска неожиданно прибыл на собачьей упряжке, в сопровождении казака, еще один путешественник. На вид ему было около сорока. Его длинное худощавое лицо с крупным носом обрамляли рыжеватые бакенбарды и такая же рыжая бородка. Гость сразу попросил провести его к Врангелю и представился:— Джон Дундас Кокрэн, капитан британского флота.Было от чего потерять дар речи, но, прежде чем подробнее узнать, какими судьбами англичанин попал сюда, надо было в первую очередь позаботиться о его здоровье. Дорогой капитан Кокрэн, одетый в неподходящее для северных странствий нанковое пальто, изрядно замерз, и у него, как говорится, зуб на зуб не попадал.Отогревшись в натопленной избе и выпив несколько чашек горячего чаю, гость смог более связно рассказать о себе. Итак, он лет десять служил офицером флота в Западной Индии. Однажды осознал в себе страсть к дальним походам и предложил английскому правительству свои услуги по исследованию внутренних районов Африки и поиску истоков реки Нигер. Но благородный порыв его не был оценен, и тогда на свой страх и риск морской офицер решил отправиться в кругосветное пешеходное путешествие с намерением пройти всю Европу, Азию, перебраться через Берингов пролив в Америку, пересечь ее от тихоокеанского побережья до атлантического и, поскольку пешего пути через океан нет, кораблем вернуться на Британские острова.Ныне, с гордостью повествовал Кокрэн, полпути уже позади. Он прошел через Европу, Францию и Германию, вступил в пределы России, в Санкт-Петербурге был будто бы принят Александром I, и весьма благосклонно. При этом путешественнику была обещана всяческая помощь и содействие со стороны властей в любом городе Российской империи.Внимательно слушавшие английского капитана Врангель и Матюшкин понимающе переглянулись. Врангель вспомнил, что еще в Иркутске слышал о некоем чудаке-англичанине, прошедшем пешком всю Европу и уже находящемся в России. Сама идея пешеходного кругосветного маршрута казалась ему неосуществимой.Вероятно, англичанин нередко плутовал — преодолевал часть пути, сплавляясь по рекам, верхом на лошади, в повозке или, как здесь, на Севере, на собачьих упряжках.— Как вы шли, капитан Кокрэн, — вежливо поинтересовался Врангель. — Что имели с собой?— О, — расплылся Джон Кокрэн, — совсем налегке. Я нес в рюкзаке лишь самое необходимое — сменное белье, пару запасных сапог и пару башмаков. Все было о'кей почти до Москвы, но в ее окрестностях на меня напали в лесу разбойники, раздели догола, привязали к дереву и оставили так, забрав и мой рюкзак. Господа, — с трагической нотой продолжал Джон Кокрэн, — я умолял оставить мне хоть одну рубашку, хоть штаны, хоть пару башмаков — тщетно! Мы не могли понять друг друга. Худо! — заключил он рассказ о неприятной встрече выученным русским словом.Привязанного к дереву Кокрэна, вероятно, ждала мучительная смерть от голода и комариных укусов, но на его счастье через лес проходил русский мужик и, услышав крики о помощи, отыскал англичанина и освободил его от пут.— Я был почти как Адам, — живописал Кокрэн свои беды. На нем был лишь жилет, которым грабители почему-то пренебрегли, и в таком виде он пришел в сопровождении мужика в деревню, где другие добрые люди одели, обули, накормили его и отправили в дальнейший путь.— Это было карашо! — щеголяя русской фразой, прокомментировал Кокрэн. — Но эти люди думали, что я того... убогий, — он приложил большой палец правой руки к виску и выразительно помахал остальными пальцами.В ближайшем городке Кокрэн заявил в полиции о нападении разбойников и о том, что его начисто обокрали.— Господа! — счастливо улыбнулся бывалый моряк, — можете верить мне или не верить, но через неделю я получил украденные вещи обратно! Чуть поношенные, но это были мои вещи — и рубашки, и штаны, и сапоги. Невероятно! В Европе полиция на такое не способна. И теперь я очень уважаю Россию и особенно русскую полицию.Проходя в день, по его словам, по тридцать миль и питаясь почти даром (везде есть добрые люди), Кокрэн добрался до Тобольска, где, принятый губернатором, получил в подарок новый кожаный рюкзак. Более того, услышав рассказ о беде, постигшей путника на подступах к Москве, губернатор распорядился дать ему охранника казака с лошадью.В Барнауле презревшего опасности англичанина ждала встреча с прибывшим в город для инспекции генерал-губернатором Сибири Сперанским.— Он расспрашивал меня о моих планах и, когда узнал, что я собираюсь пройти через Берингов пролив, упомянул о вашей экспедиции, что вы будете описывать берег вплоть до этого пролива. По словам генерал-губернатора, если я и не смогу присоединиться к вам, вы посоветуете, как мне быстрее добраться до Америки. И я тут же, как на крыльях, устремился в Нижнеколымск.Неожиданный финал рассказа Кокрэна весьма озадачил Врангеля. Он никак не мог уразуметь, для чего Сперанский повесил им на шею этого чудака-англичанина. При аудиенции в Петербурге морской министр де Траверсе говорил не только о государственной важности экспедиции, но и о ее в некотором роде секретном характере. Так нужен ли им в этом походе внимательный английский глаз? И зачем им лишний груз и лишний рот? Допустим, наконец, они найдут неизвестную дотоле землю. Стоит ли русским путешественникам разделять славу открытия с примкнувшим к ним англичанином? Словом, брать его с собой в экспедицию нет никакого резона и надо думать, как поделикатнее избавиться от него. Время еще есть.— В средствах вы, вероятно, ограничены? — участливо спросил Матюшкин. Как и Врангель, он тоже не мог понять, зачем Сперанский обременил их общество этим «всемирным путешественником».— Увы, — простодушно улыбнулся англичанин, — разве я смог бы попасть в такую даль без помощи добрых людей?— Пока вы здесь, — любезно улыбнулся Врангель, — мы берем вас на свой кошт, будем питаться вместе. Ты не возражаешь, Федор, — обратился он к Матюшкину, — если господин Кокрэн поживет пока с нами и разделит с тобой большую комнату?— Отнюдь, — без всякого энтузиазма пожал плечами Матюшкин.Англичанин просиял. Должно быть, до последнего момента он не был уверен, придется ли здесь ко двору. Кокрэн благодарно протянул руку Врангелю:— Спасибо, барон Врангель. Ведь вы же барон, как я слышал от господина Сперанского, не так ли? Поверьте, господа, я невероятно счастлив, что нахожусь в России.
Таким образом, Новый год пришлось встречать в компании с нежданно свалившимся на голову англичанином. В качестве подарка Врангель преподнес ему комплект меховой одежды и обуви, без которой при наступивших сорокаградусных морозах нечего было и высовывать нос на воздух.Как положено, выпили и закусили северными деликатесами. Окончательное объяснение с Джоном Дундасом Кокрэном Врангель предпочел отнести на потом. Англичанин же проявлял некоторую настырность и все выспрашивал о ближайших планах русских, обращаясь к ним после полученного щедрого подарка как к «друзьям». Он уже предложил им отправиться на восток вместе для определения точных географических координат приметных пунктов и выяснения вопроса, действительно ли Азия разделяется с Америкой Беринговым проливом или же, как утверждает его соотечественник Бурней, два материка соединены друг с другом перешейком.Да правду ли он говорит о себе, начал сомневаться Врангель. Не подослан ли он англичанами как своего рода тайный агент?Январь прошел в сборах в дорогу. Несмотря на все усилия сотнику Татаринову удалось собрать для весеннего похода лишь девять собачьих упряжек. Часть закупленной для экспедиции провизии и корма для собак была отправлена вниз по реке, на устье Каменной Колымы, в так называемое урочище Сухарное. Туда же были посланы с казаками собачьи упряжки. Татаринов советовал запастись моржовыми ремнями — лучшим материалом для скрепления нарт. Их можно будет, говорил он, закупить на ярмарке в местечке Островном на Малом Анюе, куда чукчи каждый год собираются в феврале для торговли с русскими купцами. Используя приезд на ярмарку чукчей, можно было бы заодно познакомиться с ними и установить добрые отношения, имея в виду предстоящую поездку на их земли.Эту миссию Врангель решил поручить Матюшкину, и Федор не возражал.После некоторых раздумий Врангель объявил капитану Кокрэну, что, несмотря на личную симпатию к нему, взять его в экспедицию не представляется возможным. Во-первых, на это требуется разрешение самого государя императора или, в крайнем случае, морского министра. Во-вторых...— Вы сами понимаете, Джон, — почти по-приятельски говорил англичанину Врангель, — что из-за дороговизны продуктов и наема собак число членов экспедиции и так сокращено до предела. Если я возьму с собой вас, то придется оставить или мичмана Матюшкина, или моего штурмана Козьмина, который вскоре должен прибыть сюда. А мне этого не хотелось бы.— Я понимаю, — уныло согласился Кокрэн.Узнав о предстоящей ярмарке в Островном, куда должны съехаться чукчи, Кокрэн почти без подталкивания согласился ехать вместе с Матюшкиным. Он надеялся, что ему удастся уговорить чукчей отвезти его через Берингов пролив в Америку.В начале февраля с последними припасами для экспедиции прибыл из Якутска штурман Прокопий Козьмин. Зимнюю дорогу он перенес неплохо, был бодр и деятелен и уверял, что совершенно не утомился и отдых ему не нужен. Тем лучше. Врангелю не терпелось, не дожидаясь марта, когда должна была отправиться основная экспедиция, совершить в целях рекогносцировки поездку на восток от Колымы до Шелагского мыса. К его возвращению в Нижнеколымск должен был вернуться с ярмарки в Островном и Федор Матюшкин.19 февраля в сопровождении штурмана Козьмина Врангель выехал в Сухарное, где поджидали проводники-якуты и трое казаков во главе с Татариновым, отправленные в урочище ранее вместе с собачьими упряжками. Глава четвертая Тусклый проблеск таящегося за горизонтом солнца бросал мертвенно-холодный свет на унылую снежную равнину с купами кустарников по берегам реки. Дальше к северу и они исчезли. Все вокруг, казалось, оледенело от холода. Не видно ни птиц, ни зверей, и лишь санный путь, оставленный в снегу прошедшими ранее нартами, говорит о том, что какая-то жизнь здесь все же существует.Переночевав в небольшой деревеньке, к вечеру следующего дня добрались до Сухарного. Там, на низменном островке посреди реки, построены укрытия из дерева приют охотников и рыбаков. Но где же они? Лишь искры, летевшие в небо будто прямо из сугроба, указали на признаки жилья. Туда и свернули заметно повеселевшие в предчувствии отдыха собаки. Их лай вызвал движение в сугробе. Из-под снега один за другим вылезли облаченные в меха казаки.— Вот и пополнение! — раздался радостный бас, и Врангель узнал голос Татаринова.Пока проводник-якут привязывал собак, Татаринов пригласил проследовать за ним в жилье. Узким коридором, вырытым в снегу с подветренной стороны балагана, Врангель с Козьминым протиснулись внутрь. Там, в низкой избушке около двух аршин высоты, построенной из наносного леса, горел очаг, было несколько дымно, но тепло. Горячий чай и отварное оленье мясо подкрепили силы путников.— Ладно мы заждались, — трубил севший, как и гости, на медвежью шкуру Татаринов. — А собаки наши совсем заскучали. Так и рвутся в поход.Потягивая чай, казачий сотник то и дело бросал испытующий взгляд на Козьмина, которого видел впервые, словно спрашивал сам себя: а этот не отяготит ли нас? Врангель, понимая ход его мыслей, представил своего спутника, отрастившего на пути от Якутска придававшую ему солидность бороду, и пояснил, что они товарищи по совместному кругосветному плаванию и на Прокопия Тарасовича он полагается как на самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58