Но в один прекрасный день со стороны Ташкента поднялась пыль. Ертоулы донесли, что на помощь Мухаммеду-Шейбани движется новое большое войско. Продолжать осаду не имело уже больше никакого смысла, и в тот же день Бурундук приказал наконец снять ее.Сам хан Бурундук с пятитысячным отрядом поскакал вперед, и только через неделю подошли к Созаку остальные войска во главе с Касымом. Когда уже показались вдали неровные стены Созака, увидели мчащегося оттуда всадника. По всему было видно, что он торопится сообщить нечто важное. Султан Касым и его спутники встревожились: мало ли чего можно ожидать в такое время. За каждым холмом возможна засада…Это был Жадик — один из младших братьев султана Касыма. Конь его был взмылен, как после трехдневной скачки, и сам он чуть ли не кубарем скатился с седла.— Ассалаумагалейкум!..— Уагалайкум ассалам! — ответил Касым. — Все ли в порядке в наших аулах, Жадике?— Все хорошо в аулах… Одна лишь неприятная весть!— Говори!..— Из каменного зиндана бежал Султан-Махмуд, с ним один из охранников…— А где был батыр Саян?— Они зарезали его!..По рассказу Жадика случилось это так. Помимо часовых наверху Саян-батыр сам спал рядом с Султан-Махмудом, опасаясь, что его убьют подосланные Бурундуком люди. Видимо, в отсутствие батыра пленник нашел общий язык с охранником из мангитов, посулив тому золотые горы. Так это было или не так, но в то время, когда Саян-батыр спал, охранник перерезал ему горло. Под стеной зиндана был заранее вырыт подземный ход, и оба бежали. Спохватились лишь наутро, но след из затерялся в степи…Услышав о смерти самого близкого человека, султан Касым даже качнулся в седле от душевной боли. Он слушал рассказ как во сне. Даже когда все войско спешилось, чтобы прочитать упокойную молитву Саян-батыру, которого все очень любили, Касым не смог этого сделать. Он считал себя виновным в смерти друга… * * * Войско пошло к городу, а он сделал знак, чтобы его оставили там, где услышал он страшную весть. Вскоре султан Касым остался один в степи.— О Саян-батыр! — сказал он громко. — Клянусь, что стократ отомщу за тебя!..Потом султан встал на колено и зашептал тихо, горестно:— О дорогая мать!.. Пытаясь быть верным данной тебе клятве, я потерял своего отца… Моего брата Махмуда та же рука сделала калекой… А теперь я убил своего лучшего друга на всем белом свете… Что же делать, мама?Ветер шелестел сухой травой, где-то в белесом туркестанском небе заливался невидимый жаворонок. Никто не отвечал султану на его вопрос, и горестное недоумение было в его глазах.— Я беру обратно свою клятву тебе, мама… Я отомщу им за смерть отца и друга… За твою смерть, потому что они оба были там, откуда прилетел к тебе кинжал!.. Нельзя больше жертвовать живыми ради клятвы мертвым!..Да, султан Касым твердо обещал пленному Султан-Махмуду, что отпустит его домой живым и здоровым. Он просил его не отчаиваться и ничего не предпринимать. Тот обещал… К такому человеку не может быть пощады!.. * * * Уже у самых ворот Созака догнал султан Касым свое войско. Позади ехал его брат Жадик.— Я забыл сообщить тебе, что в Созаке гостит сейчас Темир-бий из Едиля, — сказал ему Жадик.— Говорили ведь, что он тяжело болен… — глухо откликнулся султан Касым.— Да болен… Говорят, что это от огорчения… Но на коня он садится сам и сам же соскакивает с коня!— Значит, будет еще жить…— А еще я не сказал, что Бурундук, наш повелитель-хан, считает Саян-батыра виновником бегства Султан-Махмуда…— Так его же убили!— Все равно… И в отместку покойному отдает бывшую жену его Гульбахрам Темир-бию, отрывает ее от детей. Вспомнил, что она дочь Абулхаира!— Эй, послушай… Ведь Темир-бий болен, да и возраст у него уже близок к возрасту пророка. Что он будет делать с Гульбахрам?— Да, он совсем дряхлым стариком был, когда приехал к нам, — принялся рассказывать Жадик. — С коня и то едва сполз. Но, когда сказали ему о Гульбахрам, он сразу приободрился и ходит вразвалочку, как молодой гусь. Люди говорят, что раньше времени он постарел оттого, что не смог сделаться полновластным хозяином земли Едиля и Жаика… А он, когда услышал о смерти Саян-батыра, сначала опечалился, а потом стал говорить, что вдова принадлежит только ему. И едва хан вернулся из Отрара, Темир-бий заявил свои претензии. Дяде это тоже понравилось. Ну а когда первенец батыра Саяна — пятнадцатилетний Аян услышал про это, бросился на старика Темир-бия с кинжалом. Сейчас Аян-джигит в зиндане, для него готовят виселицу. Вот я и поскакал вам навстречу, чтобы поторопить!Жадик заглянул в лицо брату, но оно было непроницаемо. Только чуть-чуть тронул султан Касым своего коня, и тот поскакал вперед, обгоняя войско.Весть о происходящем в Созаке уже распространилась среди батыров, и они один за другим молча присоединились к Касыму. Хрустела сухая трава под копытами, пыль тяжело оседала на землю…Не доезжая ставки, Касым отобрал из скакавших за ним людей нескольких батыров из разных родов, с ними и с двумя джигитами личной охраны, которыми прежде командовал Саян-батыр, он приблизился к ставке Бурундука.Толпа стояла на площади. От людей негде было яблоку упасть.— С дороги… С дороги!..Это закричали люди, расступаясь перед султаном Касымом. Не слезая с коня, остановился он у порога ханского дворца. Только теперь огляделся и увидел вдруг перед собой Бурундука. Огромной квадратной глыбой высился он на пороге, а в стороне стоял готовый к выступлению отряд. Впереди него в плетеной кольчуге и чешуйчатом железной башлыке на плечах сидел на огромном старом коне Темир-бий. Он ссутулился от старости и казался нелепым в своем боевом облачении.А в самом конце отряда лицом к хвосту в знак позора была посажена на коня маленькая Гульбахрам, вдова Саян-батыра. В рабыни была отдана Темир-бию дочь грозного Абулхаира…Руки ее были туго связаны спереди, а чтобы не слышались рыдания, рот ее заткнули кляпом и перевязали сверху шелковым платком. Иссиня-черные длинные косы ее были пропущены промеж ног сидящего впереди нее рябого джигита и накрепко привязаны к нагрудному ремню коня. Так делали обычно джунгары, угоняя в плен казахских девушек…В другую сторону посмотрел султан Касым и невольно вздрогнул. Под белой струганной виселицей стоял с тонкой волосяной петлей на шее джигит Аян, как две капли воды похожий на своего отца Саян-батыра. Конец перекинутого через перекладину аркана держал в своих руках ханский палач — здоровенный, чем-то похожий на самого Бурундука детина. Аяна бы уже повесили, но Бурундук во что бы то ни стало хотел, чтобы это произошло на глазах его матери, а Гульбахрам долго сопротивлялась и не давала себя связать.Даже Темир-бий просил хана Бурундука не казнить джигита Аяна, но Бурундук был неумолим. * * * Не так уж глуп был Бурундук, понимавший, что джигит Аян вырастет и будет мстить за мать. А старевший Темир-бий, проживший свой век среди тысяч смертей и жестоких несправедливостей, не стал настаивать на своей просьбе. Он лишь склонился перед Бурундуком и поблагодарил его за Гульбахрам, которой добивался столько лет.Как будто ожидавший лишь взгляда султана Касыма, палач подтянул к себе аркан.— Отпустить!..Тихо, но грозно сказал это султан Касым, и палач растерялся. Он ослабил, но не бросил аркан, с испугом глядя на военачальника, чье имя уже передавали из уст в уста в степи Дешт-и-Кипчак и всех сопредельных странах. Но потом палач обернулся в сторону Бурундука и закричал тонким голосом:— По велению нашего хана!..— Отпустить!.. — еще тише приказал султан Касым, и палач, словно змею, отбросил от себя конец аркана.Такая тишина стояла на площади, что слышно было, как жужжит вокруг головы джигита Аяна прилетевший из степи большой полосатый шмель. Медленно наливался кровью хан Бурундук, вытаскивая из ножен тяжелую саблю. Шагнул к своему коню, которого держали под уздцы два нукера. Но второго шага не сделал: стена батыров стояла за спиной султана Касыма, и крайний из них чуть заметно качнул окованной железной дубиной. Бурундук понял, что сделай он следующий шаг — и эта дубина вобьет ему голову в желудок. Он обвел взглядом строй. Мрачный огонь горел в глазах батыров.— Снимите с коня женщину и приведите ко мне! — приказал Касым.Самый младший из батыров — Онай соскочил с коня, подбежал к Гульбахрам и отвязал ее косы. Потом он сорвал платок с ее рта, вытащил кляп. Истошный вопль прокатился по площади.Кто-то перерубил веревку, которой были связаны за спиной руки джигита Аяна. Освободившись от волосяной петли, он подбежал к матери.— Сохранение их жизни поручаю тебе, Онай-батыр! — сказал сылтан Касым.— Слушаюсь, мой султан!Люди выполняли распоряжения султана Касыма, даже не глядя в сторону Бурундука. Вдруг Темир-бий, яростно колотя пятками своего пегого коня, подъехал к султану.— О, оперившийся кобчик уже щиплет перья старому орлу! — закричал он старчески надтреснутым голосом. — Вернули бы мне лет двадцать пять, и я бы живо поволок тебя на хвосте своего коня, султан!— Не роняйте своей чести, Темир-бий! — вполголоса сказал султан Касым. * * * Но Темир-бий не унимался:— Твой отец Джаныбек не смог отомстить мне за то, что я не дал объединить под его властью казахские роды Едиля и Жаика, но теперь это сделал ты, закопав меня заживо! — кричал он, обращаясь к толпе за сочувствием, и вдруг круто повернул коня. — Прощай, хан Бурундук… Остерегайся не Мухаммеда-Шейбани, а Касыма-султана… Помни всегда мои слова!..Он поскакал прочь со своим отрядом.— Живи многие годы, батыр Касым!..Словно из единой груди вырвался у толпы этот крик, и Бурундук повесил голову…Ни Бурундук, ни Касым не сомкнули глаз в эту ночь.Все достоинства Бурундука состояли лишь в бесстрашии и воинской доблести. Умом хан Бурундук не был богат, но даже он догадался, в чем смысл происшедшего. В лице своих батыров казахские роды станут теперь в ущерб ему поддерживать Касыма. Но он не стал думать о том, как возвратить к себе уважение людей. Одну только злобу питал он по отношению к отвернувшимся от него батырам и все объяснял происками Касыма… «Остерегайся не Мухаммеда-Шейбани, а Касыма-султана!..» Бурундук вновь и вновь слышал эти слова, сказанные Темир-бием, и скрежетал зубами от ярости.«Если хочешь осилить нового врага, подружись со старым». Как факел в ночи, вспыхнули эти слова в сознании Бурундука, и он начал перебирать в памяти всех врагов Белой Орды. Первыми среди них были оба Абулхаировых «барса»…Совсем о другом думал в эту ночь султан Касым. Он понял, что дело не в их спорах с Бурундуком, а в том, что нет единства и согласия в Белой Орде, которые были при Джаныбеке и Керее. И причина всему — недальновидная политика Бурундука. Одним лишь страхом хочет он сковать людей в единое государство. Недолговечный это клей — человеческий страх. Да и суровость лишь тогда приносит плоды, когда идет в ногу со справедливостью. Малейшее лукавство или отступление от правды — и жестокое самовластие выступает наружу, чтобы похоронить в скором времени все под собой. Разве не показал его предок Чингисхан, что это прямой путь к национальному вырождению?Да, сегодня в первую очередь не свой авторитет уронил в пыль на площади хан Бурундук. Это был авторитет всей Белой Орды, а завтра уже будут рассказывать об этом на базарах Алмалыка, Ташкента и Самарканда. Может быть, не нужно было при всех так противодействовать Бурундуку. Дать совершиться такой несправедливости — это значит навеки запятнать ханство. Кто из батыров будет тогда уверен, что после его смерти с его женой и детьми не поступяттаким же образом? Стоит ли сражаться тогда за государство, где царит произвол и беззаконие!..Самый неудобный момент сейчас для разногласий. Дело идет к зиме, когда волей-неволей придется распустить по домам большую часть войска. А Муххамед-Шейбани, воспользовавшись ссорой ташкентского и отрарского правителей, опираясь на Ташкент, захватит Яссы. Потом он поглотит и сам Ташкент, а затем восстановит власть прежней Абулхаировой Орды над всей Средней Азией. Тимуриды, как обычно, грызутся между собой и не в состоянии долго сопротивляться ему…А вот куда он направит своих коней потом: на юго-запад — в Хорасан и Иран или в степь Дешт-и-Кипчак? Разумеется, этого пока не угадаешь. Но несомненно, что это будут те земли, где нет единства и сплоченности для отражения вражеского нашествия. Так повелось уже с древних времен, и вчерашняя ссора может дорого обойтись Белой Орде.Что же предпримет Мухаммед-Шейбани, если сочтет, что пришло время отвоевать у казахов Дешт-и-Кипчак? Если сравнить казахскую степь с сундуком, полным богатства, то замок на ней — это, конечно, Созак и Улытау. А ключ к нему — разногласия хана Бурундука с войском!В свою очередь, и Бурундук хочет прямо в лоб напасть на Мухаммеда-Шейбани и отобрать у него другие города Северного Туркестана. Ему мало осечки с осадой Отрара. Такими необдуманными действиями он наверняка отвратит жадные мысли Мухаммеда-Шейбани от Хорасана и Ирана, привлечет их к себе. И тогда большая война неизбежна. Даже в случае удачной обороны выиграет ли от нее казахское ханство?Бурундук хоть сегодня готов дать знак к выступлению. На маленькую бессмысленную рыбку чебачка, которая сама лезет в пасть к голодному окуню, похож Бурундук. Сначала следует отрастить иглы, как у ерша, а потом и с окунем можно разговаривать. Когда будет у Белой Орды регулярное, хорошо обученное войско, то и с Муххамедом-Шейбани можно будет поговорить по-другому. А пока, несмотря на ссору, следует протянуть руку хану Бурундуку. Нельзя давать врагам повод считать Белую Орду прогнившим яблоком!..А наутро к султану Касыму явился ханский нарочный.— Наш повелитель-хан зовет вас к себе! — сказал он, склонившись.Одеваясь, свой дамасский кинжал, обычно висевший поверх бешмета на ремне, Касым подвязал под бешмет. Убедившись, что кинжал не торчит из-под одежды, он направился к хану.Бурундук протянул руку:— Настоящие батыры лишь крепче дружат после стычки… Что же посоветуешь, мой султан: воевать или заключать мир с Мухаммедом-Шейбани?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41