Синей Орде, Золотой Орде, Казани, Астархани, Крыму. Что с того, что все они наши родственники? От этого лишь большее бьет кнут и дольше не заживают наши раны!..Слушайте меня, казахские племена и роды!.. Если сегодня не объединимся, то будет поздно. Сейчас или никогда!.. Ты слышишь, меня, каракипчак Кобланды-батыр, убивший брата своего?— Говори, джалаир Борибай!Батыр рода жалаиыр, крепкий и жилистый Борибай, был средних лет. От имени семиреченских и турфанских родов заговорил он:— Многие из вас не видели того, что мы пережили… Кроме Чингисхана, мы боролись с китайскими императорами, с калмыцкими вождями, а задолго до этого — и с греками. Мы, выжившие после всего этого, пришли к вам, наши братья. Только с вами нам по пути… Почему же ты, каракипчак Кобланды-батыр, стал наемной дубиной в руках Абулхаира и опускаешься на нашу голову? Я говорю тебе так, потому что голова убитого тобой Акжол-бия — это наша голова!— Говори, Карабура-батыр!Самый молодой из батыров — горячий Карабура из Тамы — обратился сразу к Кобланды:— Сорок человек не переспорят упрямого. Не думай, что мы уговариваем тебя, Кобланды. Сорок есть сорок, и они кого угодно заставят уважать себя. Если бы ты просто убил на поединке кого-нибудь из нас, можно было бы обойтись выкупом, как делали наши деды. Бывают и между братьями ссоры. Но рука твоя замахнулась не на одного батыра. На весь наш народ поднял ты свою тяжелую десницу. Ибо убийство Акжол-бия имеет глубокий след, и все мы знаем это. Ты тоже знал, Кобланды. Так помни, что твоя могучая рука переломится, как соломинка, о нас!..— Это что, угроза? — Кобланды-батыр вдруг выпрямился и посмотрел на всех налитыми кровью глазами. — Не раз каракипчак Кобланды-батыр встречался лицом к лицу со смертью, но еще ни разу не оставался жив осмелившийся угрожать ему! * * * — Да, это предупреждение тебе, батыр, или угроза, как ты называешь, — спокойно ответил Аргын-бий. — Напрасно гордишься тем, что убил Акжол-бия. Рано или поздно возвращается конь к своей привязи, и мы не советуем тебе отрываться далеко от родного косяка. В конюшне Абулхаира, конечно, много корма, но ездить там на тебе будут чужие…Да, Кобланды, нас много, и если не в состоянии мы пока сокрушить Абулхаирову Орду, то у нас хватит сил наказать отступника и убийцу. Нам жаль тех людей из твоего рода, которые потянутся за тобой к Абулхаиру. Их злая судьба будет на твоей совести, Кобланды.И еще одно запомни, неразумный каракипчак! Раньше лишь Джаныбек с Кереем болели за бия Акжола и требовали расплаты с тобой. Теперь в нашем лице с тобой говорит вся наша великая казахская степь!..Если весь наш народ потребует у тебя выкупа за смерть бия Акжола, то не хватит добра и крови ни у тебя, ни у всего твоего рода, каким бы большим и богатым ни был он!— Чего же ты хочешь от меня, бий? — спросил сдавленным от ярости голосом Кобланды-батыр.— Ты преступник, Кобланды, и мы не можем предложить тебе сейчас следовать за нами. Но если дорога тебе родина, собирай свои аулы и откочевывай к берегам Тургая, чтобы не мог использовать здесь каракипчакские сабли наш враг. Не показывай дурного примера слабовольным, когда мы начинаем святую борьбу за самостоятельность. Пеняй на себя, если сделаешь по-другому. Проклят будешь своим народом, и на тебя обрушится весь его гнев!..— Правильно говоришь, наш бий!— На Тургай пусть едет!..— Нет у тебя другого выхода, Кобланды…Аргын-бий поднял обе руки:— Мы все сказали тебе, каракипчак Кобланды…Когда, не ожидая готовящегося обеда, все они вышли из юрты, Кобланды-батыр вскочил и схватился за свою знаменитую дубину. Ему хотелось догнать их и драться, сокрушая головы людей, топча их в землю и рыча от гнева. Но разум взял верх. Ему вспомнились слова о коне, отбившемся от табуна. Только такие образы понимал батыр Кобланды…Давно уже скрылись за степным горизонтом уехавшие гости, а он все сидел и думал, подперев свою громадную голову поросшей волосами рукой. Слишком поздно спохватился он. Неслыханный позор уже пал на него, и исправить что-либо было поздно. О коварстве Абулхаира, который подтолкнул его на это убийство, появились у него мысли. И подумал он, что правы батыры, советующие ему откочевывать к Тургаю…Все больше аулов снималось с места и уходило вслед за Джаныбеком и Кереем в сторону Моголистана. Те, кто не захотел открыто идти за мятежными султанами, просто уходили в бескрайнюю степь подальше от греха. Когда совсем уже пусто стало вокруг Орда-Базара, с южной стороны показался одинокий всадник. Во весь опор скакал он на громадном коне, и длинный хвост коня стелился по ветру. Это был Кобланды-батыр.Услышав о том, что большинство аулов откочевало от ханской ставки из-за убийства Акжол-бия, он вскочил на коня и поскакал сюда. Больше суток мчался он без остановки на своем необыкновенном коне и по дороге убеждался, что никого не осталось в этой стороне. Только потухшие огнища да конский навоз говорили о том, что еще вчера в этих местах было многолюдно.Остановив коня о Орда-Базара, долго стоял над опустевшей долиной Кобланды-батыр. Вдруг в глазах его появилась жизнь, разошлись нахмуренные брови. Другого всадника на холме заметил он и пришпорил коня.Медленно подъехал к холму батыр, слез с коня и приблизился к всаднику. Это была девушка лет пятнадцати. Лучи солнца играли на белом лице, в маленькое сердечко были сжаты пунцовые губы, а в черных глазах отражался батыр Кобланды с неестественно расставленными руками.— Что ты хочешь сказать мне, батыр? — спросила она.По всему было видно, что не очень обрадовалась она свиданию.— Я все уже сказал тебе, ханская дочь! — ответил Кобланды-батыр. — Разве не ради тебя убил я в поединке Акжол-бия!.. И знай, Саян-батыра я тоже хотел отправить на казнь, потому что без тебя не жить мне на земле!.. Пусть весь мир выходит на бой со мной, я не испугаюсь, если он встанет на моем пути к тебе!..Нетерпеливый жест рукой сделала девушка, и батыр опустил голову. Долго стоял он так, а когда поднял глаза, в них уже не было жизни.— Теперь… теперь мое львиное сердце сжалось в кулачок ребенка. Как у зайца, колотится оно в моей груди. Широкая, словно степь, душа моя поместилась на твоей маленькой ладони, девушка. Так не глумись же надо мной и скажи всю горькую правду!..Девушка решительно кивнула головой…— Я не думала глумиться над тобой, батыр. И все правда, что ты говоришь. Мать действительно хотела отдать меня в жены Акжол-бию. Но разве его вина в этом? Правда и то, что любила я батыра Саяна, но чем он виноват? Моя мать без памяти любит меня и на все пойдет ради моего счастья. И Рабиа-султан-бегим во всем помогала мне. А счастье мое не с тобой, безрассудный старый батыр. Никогда я не стану твоей женой!.. * * * Гордый батыр вскинул голову:— А если твой отец отдаст тебя мне?— В таком случае мне придется умереть… — Она вынула из-под одежды маленький хорасанский кинжал и задумчиво посмотрела на него. — Этот нож раньше тебя прикоснется к моему телу!— Но разве я такой уж плохой? — вскричал батыр.— Пусть это будет наша последняя встреча! — твердо сказала девушка и, отвернув коня, поскакала, не оглядываясь на застывшего в горестном недоумении Кобланды-батыра.Неотступно смотрел он ей вслед, пока не въехала она в город.— Да, все было напрасно! — сказал он со вздохом.Он действительно напоминал сейчас смертельно раненного льва. Красавица Гульбахрам, младшая дочь хана Абулхаира, ради которой совершил он столько безрассудств, отвергла его… V Чем ближе к старости, тем больше убеждался хан Абулхаир, что наслаждения этого мира мимолетны и преходящи, как сон. Да, золотой трон, богатство, любовь и горести — все это лишь обман зрения. Реальна одна лишь смерть. Прав был его великий предок, который верил только в нее и ни во что больше…В один прекрасный день он тоже простится с этой обманчивой мишурой и вернется в землю — постоянное обиталище для всего, что некогда жило, страдало и радовалось. Однако, пока он жив, нельзя отказываться от земных забот. Пока топчет человек бренную землю, его не оставляют страсти и желания…Главным из них было — как можно лучше устроить своих многочисленных сыновей и подрастающих внуков. В уме он давно уже распределил между ними власть: кого определил эмиром, кого — султаном или правителем крупного города. Созданная им Орда должна остаться у него в руках и после смерти!..Однако это желание далеко еще не было исполнено, хотя некоторым его сыновьям было под тридцать. Иные, правда, уже стали эмирами и правителями, но никто из них не участвовал в трудных походах и войнах, не проявил личного мужества и отваги, не правил самостоятельно, без подсказки с его стороны. Что будет, когда умрет он и некому станет руководить их действиями!..Отец — самый верный ценитель тех или иных качеств в собственных сыновьях. Самую большую надежду возлагал хан Абулхаир на внуков Мухаммеда-Шейбани и Султан-Махмуда, а из сыновей — на Суюнчика. Все трое энергичны, жестоки, их, как хороших змеенышей, не возьмешь голыми руками. * * * Внуки были почти ровесники, а сын Суюнчик старше их лишь на пять лет. Так или иначе, а нужно выдержать и не умереть до того времени, пока они не подрастут и оперятся. Прежде всего бремя власти ляжет на сына его Суюнчика, и поэтому хана обрадовало сообщение везира Бахты-ходжи, что тот готов на все ради власти. Опытный везир сказал: «Несмотря на свою юность, султан Суюнчик проявил крепость духа, достойную настоящего мужчины. Он с полуслова понял положение дел и готов казнить мать в интересах ханства!»Да, многое зависит от крови, которая течет в жилах человека. А в жилах сына слилась воедино кровь чингизидов и тимуридов. Есть ли на земле более благородное сочетание? Кому, как не такому человеку, править людьми?Вчера к нему пришел этот чудаковатый врач-дервиш Абдразак Нахчивани. Хоть и принял он правую веру, но осталась в нем какая-то слабость от его отцов. Серьезную болезнь нашел он в султане Суюнчике.— О мой повелитель-хан, ваш сын страдает таким страшным недугом, что необходимо решительное вмешательство!..При этом в карих глазах раба был ужас.— Какой же это недуг? — спокойно спросил у него хан.— Это не случайная болезнь. Вызвана она вмешательством каких-то страшных людей, мой повелитель-хан!.. Тринадцать лет ему, и это может плохо закончиться…— Говори!— Вчера я беседовал с ним… — Бедный слабодушный врач вытер пот со лба, и близорукие глаза его расширились до предела. — У него одна лишь навязчивая мысль: как можно скорее воссесть на ханский трон!..Абулхаир, не сдержавшись, удовлетворительно кивнул головой. Чем раньше начинает наследник стремиться к трону, тем лучше. От рождения должно быть в нем это чувство, а взрослые обязаны соответственно поощрять и воспитывать его.— Что же ты находишь в этом предосудительного? — спросил хан у лекаря.— Это еще не все! — возбужденно заговорил тот, не обратив внимания на вопрос. — День и ночь, во сне и наяву, мальчик твердит, что хочет убить свою мать. «Она преступная… Я брошу ее в пыль и забью камнями за то, что она хочет видеть Кушкинчика на ханском троне!»Как ни были приятны хану такие настроения у сына, но его все же покоробило страстное ожидание отцовской, то есть его, смерти. К тому же, что это за мысли насчет Кушкинчика? Кто внушил их ему? Везир Бахты-ходжа ничего не говорил ему про это. А тут чужеродный лекарь еще подбавил собственных рассуждений.— Этот несчастный мальчик хочет забить камнями давшую ему жизнь и взрастившую его мать, — сказал он. — И все по подозрению, что она хочет передать ваш трон его старшему брату. Кто поручится за то, что завтра он не набросится на вас? О, чья-то преступная, подлая рука направляет его ум!..Эти слова невольно заставили задуматься хана Абулхаира. Везир явно перегнул палку и чего-то не досказал ему в своих докладах. Да и слишком уж быстро добился он успеха в этом деле. Следует быть настороже с этим лизоблюдом!..Через два-три дня должен был состояться всенародный суд над Рабиа-ханум-бегим. Везир Бахты-ходжа обязан объявить на нем о преступлениях ханум и вынести приговор. Нужен будет хотя бы один одобрительный кивок со стороны Суюнчика. По словам везира, можно было не сомневаться в его решимости наказать мать.Что ж, такое не раз уже бывало при ханском дворе. Абулхаир сам подготовил это и ни о чем не жалеет. Вот только то, о чем рассказал лекарь Абдразак… Ну и что же!.. Сегодня нужно казнить Рабиа-султан-бегим, и об этом следует думать. А если завтра тот же Суюнчик окажется замешанным в заговоре против отца, то пойдет вслед за матерью!Тогда в заключение разговора смешной лекарь вытянулся перед ним во всю длину своего тела и произнес срывающимся от волнения голосом:— Если мальчик будет наговаривать на свою мать, я объявлю о его сумасшествии… Нельзя верить словам больного ребенка. А то, что он болен, бесспорно!..Знаменитый лекарь Абдразак Нахчивани был известен всему ханству не только своим искусством, но и смешными чудачествами. Вот и сейчас он вмешивается явно не в свое дело. Услышав бред Суюнчика, он понял, что какая-то змея проникла к мальчику и, если ей не помешать, доведет его до безумия. Поэтому он и счел своим долгом предупредить хана об этом. И очень удивился тому, с каким спокойствием воспринял Абулхаир его сообщение.Но не мог же хан оборвать врача и сказать, что это по его повелению обрабатывает везир Бахты-ходжа наследника. И не потому, что хан стеснялся правдолюбца Абдразака. Он просто боялся остаться без врача, зная, что недолго проживет тогда на свете со своей страшной болезнью…
Помимо других тяжких недугов, хан давно уже страдал астмой. Всевозможные лекарства от китайских трав до казахских заговоров перепробовал Абулхаир, но пользы было немного. Какие только знаменитые врачи, шаманы, волхвы не приезжали к нему со всех концов света — из Тибета, Хорасана, Сирии, Рума и Индии, но все было напрасно. Болезнь обострялась, и к тридцати пяти годам ему предстояло быть прикованным к постели. Приступы учащались, и со дня на день ожидал он смерти. Сам пославший на смерть многих людей без всякого сожаления, он вдруг почувствовал, что жизнь все же чего-то стоит…И вдруг из Мерва нукеры привезли захваченного в плен раба-лекаря Абдразака, который за несколько недель, пользуясь самыми простыми средствами, буквально поставил на ноги хана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41