Несколько теней прошмыгнули мимо Кастурика‚ и там‚ откуда только что доносился голос Мамая‚ послышался приглушенный тяжкий стон.Батыр подошел к распростертому на полу телу Мамая и наклонился над ним. Впервые с того дня‚ когда русские разбили золотоордынское войско на Куликовом поле‚ на лице бывшего повелителя Крыма больше не было ни беспокойства‚ ни страха. Тронутое смертью оно сделалось просто худым и желтым.Кастурик опустился на колени, неторопливо вынул из ножен широкий клинок и‚ схватив Мамая за жидкую‚ побитую сединой бороду‚ отрезал голову. Когда же взошло солнце‚ он приторочил к седлу хуржун со своей добычей и‚ нахлестывая коня‚ помчался в степь. * * * Ворон не выклюет глаз ворону. Завладев Крымом‚ Тохтамыш не стал проливать ничьей крови. Он не тронул даже Гияссидина Мухаммеда — бывшего хана Крымской Орды. Всех нойонов‚ покинувших Мамая‚ не попрекнув прошлым‚ Тохтамыш взял под свою руку. Победитель был щедр и великодушен.Нукеры из личной охраны ввели Кастурика в ханский шатер. Упав на колени и волоча за собой хуржун‚ батыр пополз к почетному месту‚ где сидел Тохтамыш. Когда же до хана осталось не более шага‚ Кастурик поднял голову и‚ сев на пятки‚ протянул Тохтамышу хуржун.— Высокочтимый тахсир! Великий хан Золотой Орды! Я пришел к тебе просить прощения и милости‚— сказал батыр. — Но пришел я не с пустыми руками. Я принес голову твоего врага‚ жизнь которого я прервал.Тохтамыш принял подарок‚ развязал хуржун и вытащил из него голову Мамая. Подняв ее вверх, показал всем‚ кто сидел в юрте. Лицо хана было непроницаемым‚ и никто не увидел на нем ни радости‚ ни печали.— Ай-я-яй! — сказал негромко Тохтамыш. — Ты‚ батыр‚ оказывается даже забыл закрыть убитому глаза… Покойный Мамай не был личным моим врагом. Он враг великой Золотой Орды. Ты поступил верно‚ что убил его‚— хан повернулся в сторону Кастурика и заглянул ему в лицо. — Когда-то мы были с тобой враги‚ но за то‚ что ты совершил, я прощаю тебе… Но вы‚ как я знаю, ровесники с Мамаем и почти сорок лет стремя в стремя сражались со своими врагами и думали обо всем одинаково… Вы в одно время пришли в этот бренный мир‚ значит‚ будет совершенно справедливо‚ если одновременно покинете его. Зачем тебе жить‚ если ты убил друга? — Тохтамыш перевел тяжелые глаза на застывших у входа нукеров и‚ не повышая голоса‚ как о чем-то обычном‚ сказал: — Убейте Кастурика‚ а его голову вместе с головой Мамая похороните с подобающими почестями. Раз бог не соединил их голов‚ соединим мы…Нукеры схватили батыра и поволокли из юрты.— У заблудшего впереди непроходимые горы‚ а позади — глубокие овраги…— со вздохом сказал Тохтамыш.После смерти Мамая во всей Золотой Орде не осталось ни одного человека‚ который мог бы отныне противостоять Тохтамышу. Казалось бы‚ былое могущество вернулось к детищу Бату-хана. Снова в одних руках оказались все ранее принадлежавшие Орде земли‚ кроме Хорезма‚ где свою власть вершил Хромой Тимур. У Тохтамыша было сильное войско‚ а сейчас‚ когда он стал единовласт-ным правителем Орды‚ появилась возможность при необходимости поставить под свое знамя еще двести тысяч воинов.Новый хан решил поступить мудро и показать народу свою щедрость. Всю захваченную в походе против Мамая добычу он поделил на две равные части. Первая пошла на создание новых туменов‚ вторую же он отдал тем‚ кто помог ему в его борьбе. О Тохтамыше заговорили в степи уважительно‚ как о справедливом и добром хане. Его деяния сравнивали с деяниями Джанибека и Бердибека и радовались‚ что появился наконец хан‚ который не даст упасть пошатнувшемуся было остову Золотой Орды. * * * С новой силой вспыхнула в Тохтамыше ненависть к своему покровителю — Хромому Тимуру. Да‚ тот помог стать ханом Белой Орды‚ но Золотую он подчинил себе сам. Без помощи Тимура разбит Мамай‚ без него наказано за дерзость Московское княжество. Уже есть силы‚ которые способны противостоять войску Тимура. Да и будет ли это справедливо‚ если огромная и могучая Орда станет по-прежнему слушать то‚ что скажет ей правитель Джагатаева улуса? Пора дать понять ему‚ что Хорезм должен снова стать частью Золотой Орды. Тимур в это время вел войну в Иране‚ и обстановка складывалась для Тохтамыша благоприятно. Еще находясь в пути из русских земель‚ он отправил в Хорезм своих людей с повелением начать чеканить там монеты со своим именем. Это был недвусмысленный намек эмиру‚ что Орда не собирается уступать своих прав на Хорезм.Замыслы уверенного в себе человека подобны полету птицы. Они обретают крылья и стремятся вдаль. Возвращаясь в Сарай‚ думал Тохтамыш и о том‚ что пора вернуть Орде Северный Кавказ и Азербайджан. Последний раз там утвердил свою власть хан Джанибек‚ но после его смерти вот уже более двадцати лет эти земли не принадлежали никому. Следовало и их взять под свою руку‚ пока этого не сделал Тимур.Замыслы даже самому Тохтамышу казались дерзкими‚ потому что он хорошо знал‚ кто такой Хромой Тимур‚ и все-таки хан верил в свою удачу и гнал от себя опасения прочь. Кто посмеет сейчас усомниться в его могуществе‚ когда он владеет всей Золотой Ордой?Посланный впереди главного войска отряд уже достиг Сарая‚ и там готовились к встрече победителей. Тохтамыш решил щедро отпраздновать победу над русскими и тем самым укрепить веру в друзьях и показать врагам свою силу.Не раз за долгую дорогу возвращался мыслями хан к Едиге. Батыр хорошо проявил себя при осаде Москвы. Казалось бы‚ следовало забыть все обиды‚ отбросить подозрения‚ но‚ однажды усомнившись в чем-то‚ Тохтамыш уже не мог остановиться. Видимо‚ не зря два сильных зверя не могут жить с одной стае. Кто-то из них должен уступить первенство — или уйти‚ или погибнуть. Третьего не дано.Не зная‚ как расправиться с Едиге‚ хан выискивал новое унижение для батыра. Он‚ уверенный в себе‚ совсем забыл старую истину: врага надо бить один раз‚ и так чтобы он уже не мог поднятся, иначе если ты только дашь ему пощечину‚ он может ответить тем же. * * * Той‚ которым Тохтамыш решил отметить свои военные удачи‚ состоялся в конце сентября на берегу Итиля. Погода была солнечная‚ теплая. В этом году‚ казалось‚ даже холодные ветры из страны мрака не спешили в подвластные хану степи‚ чтобы не омрачать ему праздник.На серой‚ уже переставшей пить земные соки траве за несколько дней поднялись сотни юрт‚ были натянуты между крепко вбитыми кольями волосяные арканы — жели‚ чтобы гостям было к чему привязать своих лошадей. На специально сделанных очагах стояли огромные котлы для варки мяса и высились горы хвороста и сухого кизяка.Эмиры‚ бии‚ батыры — вся степная знать съезжалась на той‚ ведя за собой надменных и равнодушных к человеческой суете верблюдов‚ завьюченных тюками с подарками для хана-победителя.Вся степь превратилась в веселый базар. Перекликались оживленные голоса‚ ржали лошади‚ взлаивали на незнакомых людей собаки.С нетерпением ждала приезда Едиге старшая жена Тохтамыша — Садат-Бегим. В темных ее глазах тревога и беспокойство. Не может она забыть ласк батыра‚ его крепкого сильного тела. Что из того‚ что обидел он Садат-бегим при последней встрече? Все готова забыть женщина‚ лишь бы вернуть свою любовь.Откинув полог‚ закрывающий вход в юрту‚ беспрестанно поглядывала в степь ханша‚ ожидая караван батыра. И когда он наконец появился‚ она без труда угадала‚ что караван принадлежит любимому.Едиге приехал в сопровождении родственников и друзей. Девять верблюдов везли подарки для хана и его жен. Но странно‚ он не повел свой караван туда‚ где стояли ханские юрты‚ а свернул к шатру‚ в котором жила байбиче Котан-Кунчек — мать Тохтамыша‚ выражая тем самым почтение самой старшей женщине Орды.Все это видела Садат-бегим. Она знала‚ по степным обычаям батыр имел право так сделать‚ но этим самым он давал понять‚ что старшая жена хана достойна меньшего уважения чем его мать.Несмотря на уязвленное самолюбие‚ Садат-бегим все-таки нашла возможность встретиться с Едиге вечером. Встреча была короткой. Всего лишь несколько слов сказали они друг другу‚ но их оказалось достаточно‚ чтобы высечь в душе женщины искры‚ от которых с новой силой вспыхнул пожар смертельной обиды и ненависти к батыру.— Неужели мы расстались с тобой навсегда? — с надеждой и мольбой спросила Садат-бегим.Едиге не захотел даже взглянуть на ее лицо.— Да‚— сказал он. — Я ничего не повторяю дважды.Та жестокость и твердость‚ с которой прозвучали слова батыра‚ были как удар. Садат-бегим поняла‚ что возврата к прошлому не будет. Погибла послед-няя надежда‚ и вместо нее родилась жажда мести.Еще до похода Тохтамыша в русские княжества начала плести Садат-бегим сети против Едиге. Словно паук‚ спрятавшись в темном углу‚ растягивала она в юрте хана тонкие и липкие нити неприязни против батыра. Жгли слова‚ сказанные Едиге во время встречи в овраге. И однажды Садат-бегим словно походя сказала Тохтамышу:— Мне порой кажется‚ что ты боишься Едиге…Тохтамыш нахмурился. Ему‚ хану Золотой Орды‚ подобное было неприятно слышать‚ даже если это говорила собственная жена.— Почему ты так говоришь?— Не только я…— Садат-бегим опустила глаза. — Когда батыр входит к тебе в шатер‚ ты вздрагиваешь…— Твой язык несет вздор…Женщина погрустнела:— Запомни‚ что я сказала‚ и проверь сам…— Как?Когда тебе доложат, что идет Едиге, посмотри, не дрогнет ли в твоих руках чаша с кумысом… И если этого не случится, считай меня лживой…Далеко умеет смотреть женщина слепая от ненависти. Все произошло так как она предсказывала, и в душу Тохтамыша упало еще одно зерно недоверия к батыру. Оно прорастало на благодатной почве страха. И уже мерещился хану в Едиге соперник, и зрела мысль убрать его со своего пути.Тохтамыш никому не говорил об этом, но разве можно скрыть мысли от любимой женщины? Садат-бегим без труда читала их и упорно шла к своей цели. Так же, как и в первый раз, словно случайно сказала она однажды утром хану:— Сегодня приснился мне дурной сон, будто ханом Золотой Орды уже не ты, а Едиге… И будто тащит он в черную юрту твоих дочерей Ханике и Жанике, чтобы совершить над ними насилие. И приснится же такое…Тохтамыш ничего не ответил жене, но это не значило, что он ничего не услышал. Просто хан умел сохранять непроницаемое лицо, когда приходилось выслушивать дурные вести.Потом, когда в сердце Садат-бегим вновь вспыхнула надежда на то, что их отношения с Едиге быть может еще наладится, она словно забыла о батыре и больше не напоминала о нем Тохтамышу.И вот сегодня, усладив перед сном хана своею любовью, Садат-бегим вновь напомнила мужу о Едиге:— Едиге становится заносчивым. Он еще утром прибыл в Орду, но не пришел к тебе, чтобы выразить свое почтение, словно уже не повинуется тебе. Только твоей матери сказал он слова привета и уважения. И прибыл он в сопровождении большого отряда… Слишком большого…— Женщина взохнула и, помедлив, добавила: — Не случилось бы чего плохого…Сон в эту ночь у Тохтамыша был беспокойным. Утром он велел позвать к себе Кенжанбая. Хмуро глядя перед собой, хан сказал:Вчера в Орду приехал Едиге. Мне стало известно, что он недоволен, тем что я сделал тебя предводителем девяти батыров. Боюсь, что отныне трудно рассчитывать на его дружбу и верность…— И, взглянув прямо в глаза Кенжанбая, сказал властно и холодно: — Надо, чтобы Едиге навек замолчал!— Я не в обиде на него… Кроме того, Едиге непросто убить. За ним стоит могущественный и сильный род. Разве он промолчит, если непонятно за какую вину будет убит его предводитель? Вспыхнет вражда, и много крови прольется в степи.— Вину мы найдем. Разве будет недостаточно того, если он станет проклинать Золотую Орду?Кенжанбай молчал, обдумывая сказанное ханом. А тот продолжал:— Да и зачем убивать его в Орде? На тое убить человека — великий грех. Едиге можно встретить в степи…Тохтамыш не пугал, а словно просил Кенжанбая, но батыр знал, что все о чем говорит хан, есть приказ. И знал, что ждет того, кто ослушается этого приказа, сказанного тихим голосом. Но, приговаривая Едиге к смерти, Тохтамыш тем самым обрекал на эту участь и самого Кенжанбая. Ханы не любят, когда кто-нибудь знает их тайну. После того как приказ будет выполнен, Тохтамыш всегда найдет причину, чтобы обезглавить и самого исполнителя его воли.Желая выиграть время на обдумывание, Кенжанбай почтительно склонил голову.— Я выполню твою волю, хан. Но разреши мне взять с собой тех джигитов, которых выберу для этого дела я сам.— Пусть будет по-твоему.Кенжанбай был воин, и его сердце не отличалось мягкостью. Он умел выполнять приказы и умел убивать. Но в этот раз что-то удерживало его от того, чтобы бездумно сделать то, чего хотел от него Тохтамыш. И поэтому он послал к Едиге своего джигита, велев передать ему такие слова: «Наступивший день опасен для тебя. В то время, когда ты зайдешь в юрту хана, пусть твои люди подрежут подпруги на седлах коней, что будут привязаны к жели, где поставишь ты своих». И пожилой раб, поливавший воду на руки батыра, собиравшегося позавтракать, тоже шепнул: «Смелый Едиге. Я одного с тобой рода. Не спрашивай меня, где я узнал о том, что сейчас скажу… Если жена хана станет наливать вам кумыс из золотой чаши, стоящей по правую сторону от нее, не пейте!»Едиге, стараясь не подать виду, что слова раба встревожили его, насмешливо спросил:— Ты хочешь сказать, что кумыс отравлен?— Нет. Это пострашнее яда… Жена хана хочет опозорить вас. В чаше будет моча.Лицо Едиге побледнело. Так бывало c ним всегда, когда охватывала его ярость. Откуда было знать батыру, что если Кенжанбай сообщил ему о готовящемся убийстве для того, чтобы самому избежать неприятностей, то раб выполнял поручение Садат-бегим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31