– Похоже, это все, – сказала Блисс.
Тревиз с любопытством смотрел. Хотя он никогда не видел роботов, у него не было ни малейшего сомнения, что это именно они. Внешне они имели грубо человеческую форму, причем вовсе не казались металлическими. Их корпуса были тусклыми и производили впечатление мягкости, как будто покрытые плюшем.
Впрочем, он знал, что эта мягкость – только иллюзия. Тревиз вдруг почувствовал желание коснуться этих фигур, которые приближались так флегматично. Если это действительно был Запрещенный Мир, и космические корабли никогда не появлялись здесь – а так и должно было быть, поскольку это солнце не было нанесено на карту Галактики – то «Далекая Звезда» и люди, прилетевшие на ней, должны были представлять собой нечто такое, чего роботы никогда не видели. Тем не менее, они реагировали со спокойной уверенностью, как будто это было для них самым обычным делом.
Понизив голос, Тревиз сказал:
– Здесь мы можем получить информацию, которую не могут дать больше нигде в Галактике. Мы можем спросить их о местонахождении Земли, и если они знают это, то должны сказать нам. Кто знает, как долго эти штуковины функционируют и сохраняются? Они могут дать ответ из личной памяти.
– С другой стороны, – заметила Блисс, – они могут оказаться недавно сделанными и не знать ничего.
– Или, – добавил Пилорат, – могут знать, но отказаться сказать нам.
– Полагаю, – заметил Тревиз, – они не могут отказаться, если только им не приказали ничего не говорить нам. А для чего нужен такой приказ, когда никто на этой планете явно не ожидал нашего появления?
Метрах в трех роботы остановились. Они ничего не говорили и не двигались.
Тревиз, держа руку на бластере, обратился к Блисс, не отрывая взгляда от роботов:
– Можете вы сказать, враждебны ли они?
– Вообще-то, Тревиз, я не знакома с их ментальной деятельностью, но не чувствую ничего, что можно назвать враждебностью.
Тревиз снял руку с приклада оружия, хотя и продолжал держать ее рядом с ним. Он поднял левую руку, ладонью к роботам, и сказал, говоря очень медленно:
– Приветствую вас. Мы пришли в этот мир как друзья.
Центральный робот наклонил голову, как будто неуклюже наклонился – движение, которое оптимист мог принять за жест мира – и ответил.
У Тревиза челюсть отвисла от изумления. В мире галактического общения никто не думал, что оно может оказаться невозможным. Однако, робот не говорил на Стандартном Галактическом или каком-либо подобии его. Фактически, Тревиз не смог понять ни слова.


45

Пилорат был удивлен не меньше Тревиз, но вместе с тем и явно доволен.
– Разве это не странно? – сказал он.
Тревиз повернулся к нему и резко сказал:
– Это не странно. Это просто невнятная речь.
– Ничего подобного, – ответил Пилорат. – Это Галактический язык, но очень древний. Я уловил несколько слов. Вероятно, я понял бы больше, будь они написаны. Вот произношение действительно загадка.
– И что же он сказал?
– Я думаю, он сказал, что не понимает ваши слова.
– Я не могу сказать, что поняла сказанное, но почувствовала удивление. Если можно верить моему анализу, это эмоции робота, если, конечно, такое понятие существует.
Говоря очень медленно и раздельно, Пилорат что-то произнес, и три робота в унисон закивали головами.
– Что это было? – спросил Тревиз.
– Я сказал, что говорю не очень хорошо, но все же попытаюсь, и попросил у них немного времени. Дорогая, и вы, старина, это ужасно интересно.
– Ужасно разочаровывающе, – буркнул Тревиз.
– Понимаете, – сказал Пилорат, – каждая обитаемая планета Галактики вырабатывает свой вариант Галактического языка, так что имеется миллион диалектов, причем некоторые едва понятны, но все они получились в результате развития Стандартного Галактического языка. Если предположить, что этот мир был изолирован двадцать тысяч лет, его язык должен был измениться настолько, что для остальной части Галактики стал совершенно непонятен. Однако, это не могло случиться, поскольку здешняя социальная система зависит от роботов, которые могут понимать только тот язык, на который запрограммированы. Чем перепрограммировать их, лучше уж оставить язык неизменным, и то, с чем мы сейчас имеем дело, является просто очень древней формой Галактического.
– Это пример того, – сказал Тревиз, – как роботизированное общество сохраняет статичность и деградирует.
– Но, мой дорогой друг, – запротестовал Пилорат, – сохранение языка относительно неизменным, не обязательно признак деградации. В этом есть и свои достоинства. Документы, хранящиеся века и тысячелетия, сохраняют свое содержание, и дольше влияют на исторические записи. В остальной части Галактики язык Имперских эдиктов времен Хари Сэлдона уже начинает звучать странно.
– И вы знаете этот архаический Галактический язык?
– Нельзя сказать, что знаю, Голан. Просто изучая древние мифы и легенды, я многого нахватался. Запас слов довольно близок, но изменился по-другому, есть идиоматические выражения, которыми мы давно не пользуемся и, как я говорил, произношение изменилось совершенно. Я могу быть переводчиком, но не очень хорошим.
Тревиз глубоко вздохнул.
– Маленький подарок фортуны – это лучше, чем ничего. Продолжайте, Янов.
Пилорат повернулся к роботам, помолчал немного, затем снова взглянул на Тревиза.
– Что я должен сказать?
– Спросите их, где находится Земля.
Пилорат произносил слова по отдельности, размахивая при этом руками.
Роботы переглянулись и издали несколько звуков. Потом средний что-то сказал Пилорату, который повторил свои слова, разводя руки, как будто растягивая резину. Робот ответил, произнося слова так же тщательно, как это делал Пилорат.
– Я не уверен, – обратился Пилорат к Тревизу, – что сумел объяснить им, что значит «Земля». Мне кажется, они думают, что я упоминаю какой-то район их планеты, и они говорят, что не знают такого.
– Янов, они как-то называют свою планету?
– По-моему, они пользуются для этого словом «Солярия».
– Вы встречали это название в своих легендах?
– Нет… так же как не слышал слова «Аврора».
– Хорошо. Спросите у них, есть ли на небе место с названием Земля… среди звезд. И покажите вверх.
Вновь последовал обмен фразами, и наконец Пилорат повернулся.
– Все, что я добился от них, Голан, это то, что в небе нет никаких мест.
– Спросите у них, сколько им лет, – предложила Блисс. – Нет, лучше, как давно они функционируют.
– Я не знаю, как сказать «функционируют», – сказал Пилорат, качая головой. – Честно говоря, я не уверен, что смогу сказать «сколько лет». Я не слишком хороший переводчик.
– Пил, дорогой, давай, как можешь, – сказала Блисс.
После нескольких обменов фразами, Пилорат сообщил:
– Они функционируют двадцать шесть лет.
– Двадцать шесть лет, – с отвращением буркнул Тревиз. – Они гораздо старше вас, Блисс.
С внезапной гордостью Блисс заявила:
– Так получилось…
– Знаю. Вы – Гея, и вам тысячи лет… В любом случае эти роботы не могут говорить о Земле по собственному опыту, а их банки памяти явно не содержат ничего, кроме сведений, необходимых для функционирования. К примеру, они ничего не знают об астрономии.
– Но на этой планете, возможно, есть и другие роботы, – сказал Пилорат. – Те, что остались с самого начала.
– Сомневаюсь, – произнес Тревиз, – но спросите их, Янов, если найдете слова для этого.
На этот раз последовал довольно долгий разговор и, закончив его, Пилорат повернулся с пылающим лицом и явно недовольный.
– Голан, – сказал он, – я не понял части того, что они пытались сказать, но уловил, что древние роботы используются для физического труда и не знают ничего. Если бы этот робот был человеком, я бы сказал, что он говорит о древних роботах с презрением. Эти трое – домашние роботы, по их словам, и им не дают сильно состариться, прежде чем заменить. Они – единственные, кто действительно что-то знает. Это их слова, а не мои.
– Они знают немногое, – буркнул Тревиз. – И это не то, что хотим знать мы.
– Теперь я жалею, что мы покинули Аврору так поспешно, – сказал Пилорат. – Если бы мы нашли там уцелевшего робота – а мы могли это сделать, поскольку в первом, на которого я наткнулся, еще тлела искра жизни – он мог бы знать о Земле по личным воспоминаниям.
– При условии, что его память оказалась бы целой, Янов, – сказал Тревиз. – Мы всегда можем вернуться назад и, если захотим, сделаем это, невзирая на собак… Однако, если этим роботам всего по два десятилетия, должны быть другие, которые производят их, а производителями, я думаю, должны быть люди. – Он повернулся к Блисс. – Вы уверены, что чувствовали…
Она подняла руку, останавливая его, и лицо ее приняло странное выражение.
– Идет сюда, – сказала она, понизив голос.
Тревиз повернулся к подъему и увидел, как из-за него появляется, а затем начинает спускаться несомненно человек. Его лицо было бледным, волосы светлыми и длинными. Лицо было серьезно, но довольно молодо, голые руки и ноги не особенно мускулисты.
Роботы расступились перед ним, и он занял место между ними.
Потом он заговорил чистым, приятным голосом, и слова его, хоть и архаичные, были Стандартным Галактическим языком, легко понятным.
– Приветствую вас, бродяги из космоса, – сказал он. – Что вы хотите от моих роботов?


46

Тревиз оказался не на высоте и глупо спросил:
– Вы говорите на Галактическом?
Солярианин мрачно улыбнулся.
– А почему бы и нет, ведь я не немой.
– А они? – Тревиз указал на роботов.
– Они роботы и говорят на нашем языке. Но я солярианин и слышал гиперпространственные переговоры дальних миров, поэтому научился вашему способу говорить, так же как мои предшественники. Они оставили описание языка, но я постоянно слушаю новые слова и выражения, которые изменяются с годами, как будто вы, колонисты, можете приводить в порядок миры, но не слова. Значит, вас удивило, что я понимаю ваш язык?
– Простите, – сказал Тревиз, – я не должен был этого говорить. Просто, поговорив с роботами, я не думал услышать в этом мире Галактический.
Он изучающе разглядывал солярианина. Тот был одет в тонкую белую тогу, свободно свисавшую с его плеч, и с большими отверстиями для рук. Спереди она была открыта, показывая грудь и набедренную повязку под ней. Наряд дополняла пара сандалий.
Внезапно Тревизу пришло в голову, что он не может сказать: мужчина солярианин или женщина. Грудь у него была мужской, но безволосой, а под тонкой набедренной повязкой не было никаких выпуклостей.
Повернувшись к Блисс, он тихо сказал:
– Это, может быть, тоже робот, но очень похожий на человека…
Блисс ответила, чуть заметно шевеля губами:
– Судя по разуму, это человек, а не робот.
– Вы еще не ответили на мой первый вопрос, – напомнил солярианин. – Я прощаю вам это, понимая ваше удивление. Но сейчас я спрашиваю снова, и не повторите прежней ошибки второй раз. Что вы хотите от моих роботов?
– Мы путешественники, ищущие сведений, чтобы достичь своей цели, – сказал Тревиз. – Мы просили у ваших роботов информации, которая должна помочь нам, но они не имеют ее.
– Что за сведения вы ищете? Может, я смогу помочь вам.
– Мы ищем местонахождение Земли. Можете ли вы указать нам его?
Брови солярианца взлетели вверх.
– Я думал, что первым объектом вашего любопытства окажусь я сам. Я дам вам эту информацию, хотя вы и не просили о ней. Меня зовут Сартон Бэндер, а вы стоите во владениях Бэндера, которые тянутся насколько видит глаз во всех направлениях и гораздо дальше. Не могу сказать, что вы желанные гости, поскольку явившись сюда, вы нарушили доверие. Вы первые колонисты, ступившие на Солярию за много тысяч лет, и оказались здесь только для того, чтобы спросить дорогу к другому миру. В прежние дни, колонисты, вы и ваш корабль были бы уничтожены сразу после обнаружения.
– Это варварство, обращаться так с людьми, которые не причиняют вреда и ничего не предлагают, – сказал Тревиз.
– Согласен, но когда члены расширяющегося общества высаживаются на безобидное и статичное, само их появление потенциально причиняет вред. Пока мы боялись этого, мы были готовы уничтожить всех появившихся сразу после прихода. Поскольку же сейчас оснований для страха нет, мы, как видите, готовы говорить.
– Я ценю информацию, которой вы снабдили нас добровольно, – сказал Тревиз, – но вы тоже не ответили на мой вопрос. Я повторю его: можете ли вы указать нам местоположение планеты Земля?
– Полагаю, под Землей вы подразумеваете мир, на котором появились люди и различные виды растений и животных. – Рука его грациозно описала полукруг, как бы указывая на все, окружающее его.
– Да, сэр.
Странное выражение отвращения скользнуло по лицу солярианина.
– Если вам нужно как-то обращаться ко мне, говорите просто Бэндер. Не называйте меня никаким словом, указывающим на пол. Я не мужчина и не женщина. Я – ЦЕЛОЕ.
Тревиз кивнул. (Он оказался прав).
– Как хотите, Бэндер. Так где же расположена Земля, мир происхождения всех нас?
– Не знаю, – ответил Бэндер. – И не хочу знать. Но даже если бы и знал, это ничего не дало бы вам, поскольку Земля больше не существует как мир… О! – сказал вдруг он, разводя руками. – Солнце хорошо греет. Я не часто выхожу на поверхность и только тогда, когда светит солнце. Мои роботы были посланы вам навстречу, когда солнце еще пряталось за облаками. Я последовал за ними, когда облака разошлись.
– Почему это Земля больше не существует как мир? – спросил Тревиз, готовясь вновь услышать рассказ о радиоактивности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57