Поэтому сейчас так много слухов. У Рокко нет ни способностей, ни опыта, чтобы справиться с ситуацией. А Дзокки разобрался бы во всем в течение нескольких часов.
— Палуцци прав, — согласился Калвиери и тоже сел в кресло у окна. — Дзокки один командовал Римской организацией; сейчас в организации царит полный беспорядок — хаос. Сабрина сама в этом убедилась. Придется немало потрудиться, чтобы все здесь наладить.
— Ну что же, хоть что-нибудь хорошее получится из всей этой истории, — заметил Грэхем, холодно взглянув на Калвиери.
Некоторое время все сидели молча.
— Сабрина говорила, вы знакомы с Каросом? — прервал Колчинский затянувшуюся паузу.
Калвиери кивнул:
— Да, когда-то я с ним общался, но исключительно на деловой основе. Таких, как он, я не переношу. Он — типичный капиталист, жадный, уважающий только силу. Из-за таких, как он, наше так называемое свободное общество разъедает воровство и коррупция.
— Не читайте нам лекций, Калвиери, — оборвал его Грэхем. — Расскажите-ка лучше о братьях Франча. Вы их тоже знаете, и тоже только на деловой основе?
Калвиери, почувствовав иронию в голосе Грэхема, улыбнулся:
— Да, я знаю о них, но никогда с близнецами не общался.
Зазвонил телефон, Сабрина взяла трубку.
— Это вас, Тони.
Когда Калвиери закончил разговор, лицо его было бледнее мела.
— Что случилось? — встревоженно спросил Колчинский.
— Синьора Пизани застрелили, — еле выговорил Калвиери.
— Как это произошло?
— Подробностей пока не знаю. Известно только то, что в дом Пизани пробрался вооруженный человек в маске и убил его, Рокко и еще четырех «бригадистов». Просто не могу поверить в то, что произошло. Я разговаривал с Пизани всего несколько часов назад. Мне надо немедленно поехать на место происшествия. Мы должны провести собственное расследование. Но есть только одна зацепка: известно, что сообщник убийцы — чернокожий. С вами я по-прежнему буду сотрудничать, в этом плане ничего не изменилось. И синьор Пизани этого хотел. Договорюсь с кем-нибудь из руководителей организации, чтобы он за всем проследил, но пока я сам должен быть там.
— Когда вы собираетесь вернуться? — спросил Колчинский.
— Надеюсь, к утру. — Калвиери вынул записную книжку из кармана, вырвал листок и, написав номер телефона покойного Пизани, передал Колчинскому: — Я буду по этому номеру, если понадоблюсь.
Подождав, пока Калвиери уйдет, Колчинский плюхнулся в свободное кресло у окна:
— Чернокожий сообщник! Нетрудно догадаться, кто бы это мог быть, — пробормотал он.
— Но почему убили именно Пизани? — пожал плечами Палуцци. — О нападении на завод этот человек узнал только на следующий день из передачи по радио.
— Но Янг-то не знал, что Пизани не виноват в смерти профессора, — пояснила Сабрина, — вот и охотился на него, все правильно.
— В таком случае он, наверное, собирается уничтожить весь комитет, — заметил Палуцци, — а нам это совсем не нужно.
— Не понимаю, что вас так тревожит, — спросил Грэхем Палуцци. — Прекрасно, если Янг уберет всех руководителей — в «бригадах» начнется настоящий хаос.
— Упаси Бог! Я изучил всех членов комитета вдоль и поперек, что, надо сказать, потребовало немалых усилий. Если придут новые люди, все опять придется начинать сначала. К тому же мы лишимся нашего осведомителя. А это невосполнимая потеря, особенно учитывая пост, который он занимает.
Грэхем поднялся и пошел было к двери, потом резко повернулся лицом к Палуцци. Глаза его сверкали, как молнии.
— Опять, в который раз, повторяется старая история? Лучше черт, которого мы знаем... Вместо того чтобы сломать хребет всему комитету, вы идете другим путем, куда более легким: пусть уж они все остаются на месте, потому что мы можем держать их под контролем, ну а уж если кто-нибудь из них нарушит «правила», пусть пеняет на себя. По-моему, вы просто потворствуете «Красным бригадам»...
— Я понимаю ваше возмущение, но...
— Да ну? Вы на это способны? — перебил Грэхем Палуцци, не скрывая сарказма. — Быть может, и ваших близких террористы убили ради какой-то «высокой цели», которую эти скоты даже сами понять до конца не могут.
— Майк!
— Не вмешивайся, Сабрина, — прорычал Грэхем, продолжая смотреть прямо в глаза Палуцци; но девушка не хотела молчать.
— Все не можешь простить себе то, как ты поступил в Ливии, да? — Сабрина встала и подошла к Грэхему. — И потому придираешься к другим, мстишь им за свою ошибку. Но никакой ошибки не было. Не прерывай меня, я давно хотела тебе об этом сказать. Когда ты поступил в «Дельту», ты знал, на что идешь. И Керри тоже знала. Поэтому она и просила тебя перейти на работу в офис. Но ты отказался, потому что на такой работе не выдержал бы и пяти минут. Ты же прирожденный оперативник. И Керри это прекрасно понимала. Она, может, тебе об этом никогда не говорила, но в глубине души знала, что ты прав. Потому она и оставалась с тобой, ведь так? Так что в Ливии ты принял правильное решение. Я уверена, Керри тоже хотела, чтобы ты поступил именно так. Почему ты не хочешь в этом признаться? Посмотри правде в глаза, Майк!
Грэхем сжал кулаки, и на какое-то мгновение Сабрине показалось, что он ее сейчас ударит. Но он выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Колчинский печально покачал головой и потер лицо руками.
— Что ты наделала, Сабрина! Зачем ты вывела его из себя? Нам только ссоры сейчас не хватает.
— Но это надо было сказать, Сергей, — оправдывалась Сабрина.
— Для такого разговора можно было выбрать более подходящее время. — Колчинский со злостью ударил кулаком по ручке кресла. — Зачем ты сыплешь соль на его раны? Надо же быть более чуткой к товарищу. Знаешь ведь, как дороги ему Керри и сын.
— Знаю не меньше вашего! Но стоит упомянуть их имена, как вы сразу же переводите разговор на другое. А хорошо ли это? Только усугубляете его вину. А надо помочь Майку справиться с этим чувством. Оно и так его постоянно гложет.
Колчинский глубоко вздохнул и кивнул на телефон:
— Может, закажете нам еще кофе?
Сабрина присела на кровать, сняла трубку и спросила Фабио, заказывать ли кофе для него.
— Спасибо, не откажусь. И что-нибудь поесть, если можно. Я ужасно проголодался, — ответил Палуцци.
Сабрина заказала три кофе, бутерброды, потом, повесив трубку, обратилась к Колчинскому:
— Вы ведь знаете, что я права, Сергей.
— Давайте прекратим этот разговор.
В дверь постучали. В комнату вошел незнакомый человек и передал Палуцци какую-то папку.
— Кто это был? — спросил Колчинский, когда посыльный ушел.
— Один из служащих нашего управления, — пояснил майор. — У меня несколько групп задействовано по этому делу, каждая занимается своим участком. Принесли от них донесения.
— Удалось что-нибудь выяснить? — спросила Сабрина.
Майор просмотрел документы и ответил:
— Тюремному надзирателю показали фотографию вертолета «Газель»: на похожей машине Томазо Франча прилетел на Корфу. Так вот, надзиратель утверждает, что Дзокки был убит именно с такого вертолета.
— Час от часу не легче, — устало вздохнул Колчинский.
— Выходит, Дзокки и Карос нанимают братьев, а потом эти братья своих же работодателей и убивают. Чепуха какая-то!
— Вероятно, действует третья сила, — предположила Сабрина.
Палуцци покачал головой:
— Но кто же это? Не представляю. И потом, если бы эта сила действительно существовала, Карос нам бы об этом сказал.
— Но может быть, он просто не успел этого сделать? — возразила Сабрина.
— Сказал же он нам о Дзокки, мог бы назвать и других, — рассуждал вслух Палуцци.
— Очень уж он быстро сообщил нам о Дзокки, вам не кажется это подозрительным? — пробормотал Колчинский.
— Вы думаете, Карос нарочно назвал Дзокки, чтобы скрыть истинных соучастников? — спросила Сабрина. — А вы, Фабио, как считаете?
Палуцци покачал головой:
— Нет, без Дзокки здесь не обошлось. Убрино полностью от него зависел и никогда ничего не делал, не посоветовавшись с ним.
— Что еще разузнали ваши люди?
— Витторе Драготти, коммерческий директор «Нео-хим», был, по всей видимости, в очень затруднительном материальном положении. Вот он и выступил посредником между Каросом и Вайсманом.
— А деньги, которые Карос платил Вайсману, по-прежнему не обнаружены? — поинтересовался Колчинский.
— Его банковские счета проверяли «от и до». И здесь, и в Америке никаких денег в банках нет. Возможно, они скрыты где-нибудь в Швейцарии.
В дверь опять постучали. Вошел официант, принес кофе с бутербродами. Сабрина добавила себе немного молока и опять села на кровать.
— Бутерброд не хотите? — спросил девушку майор.
— Спасибо, я не голодна. Да и белый хлеб не ем. — Сабрина усмехнулась. — Приходится во всем себя ограничивать, чтобы быть в форме.
— Зачем такие муки? У вас и так прекрасная фигура, — галантно заметил Палуцци.
— Спасибо за комплимент, но французы говорят: «Хочешь быть красивой — страдай!»
— Вы перевели досье на Будиена и братьев Франча? — вернулся к делу Колчинский, уплетая бутерброд.
Сабрина, кивнув, вернула документы майору, а Колчинскому вручила фотокопию перевода.
— Майку я тоже дам копию, когда мы увидимся.
— Сделайте это сегодня же вечером — он должен быть в курсе.
— Постараюсь, — неуверенно произнесла Сабрина.
— И будьте добры, наладьте с ним отношения, — строго произнес Колчинский. — У нас нет времени для личных обид. Мы должны действовать как одна команда. И если кто-то этого не сможет, мне придется его заменить.
— Хорошо, я поговорю с ним, — согласилась наконец Сабрина.
Колчинский, допив кофе, обратился к Палуцци:
— Еще есть что-нибудь?
— Да нет, ничего существенного. Паоло Конте по-прежнему в том же состоянии. Как только он придет в себя, мне немедленно сообщат.
— А вы обязательно свяжитесь со мной, — попросил Колчинский, — в любое время.
— Не сомневайтесь, — заверил его майор и встал, подавив зевоту. — Я, пожалуй, пойду. Жена меня уже несколько дней не видела. Завтра утром, Сергей, я подготовлю для вас подробный отчет об убийстве Пизани.
— Спасибо, это будет просто замечательно.
Палуцци, пожелав всем спокойной ночи, откланялся.
— Мне еще надо кое-какие бумажки посмотреть перед сном, — сказал Колчинский, поднимаясь. И еще раз напомнил Сабрине: — Помиритесь с Михаилом, я вам это серьезно говорю.
Когда Колчинский ушел, Сабрина, подождав немного, взяла фотокопию перевода и направилась к Грэхему. Но его в комнате не оказалось. Девушка тихо выругалась. Где же он может быть?
Майк стоял на лестнице около лифта.
— Это Сергей вас прислал, да? — спросил он, окликнув Сабрину.
— Я бы все равно пришла. Нам надо поговорить.
Майк открыл дверь, зажег свет, достал из чемодана коробку из-под сигар и вынул из нее специальный контрольный аппарат «Б-405», которым снабжались все оперативники. С помощью этого аппарата Грэхем убедился, что за время отсутствия в комнате не поставили подслушивающее устройство. Затем взял из холодильника бутылку минеральной воды.
— Хотите что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, я только что пила кофе.
Девушка села в кресло около окна. Потом протянула Майку фотокопию перевода и рассказала обо всем, что произошло после его ухода.
— Простите, что я вас расстроила, — тихо произнесла Сабрина, — но мне так хотелось вам помочь. Вы зря себя мучаете, поверьте... И зря замыкаетесь в своем горе.
— Может быть, вы и правы, — пробормотал Грэхем, по-прежнему крепко сжимая бутылку.
Его слова прозвучали для нее неожиданно. Он медленно поднял глаза и посмотрел на Сабрину. В них было новое для нее, особое выражение. И он показался ей вдруг очень уязвимым. Таким она его никогда не видела.
— Вы единственный человек, который попытался мне помочь преодолеть ту боль, ту горечь, которые заполнили мое сердце после гибели Керри и Мики. Я хочу рассказать вам то, что, возможно, поможет лучше понять, что же со мной происходит. Я никому этого не рассказывал. Даже матери, а ближе нее у меня никого нет. — Грэхем поставил бутылку около себя на ковер и провел рукой по волосам. Видно было, что он пытается привести в порядок свои мысли. Наконец, поднял глаза на Сабрину и продолжил: — За два дня до того, как я уехал в Ливию, Керри узнала, что беременна. Тогда я и принял решение, что, вернувшись, уйду из «Дельты». Но рассказать жене о своем решении не успел. События развивались слишком стремительно. Мы еще думали пригласить к себе родных, сказать им, что Керри собирается стать матерью. На этой вечеринке я и хотел поделиться с женой своими планами... Не довелось...
— А вы были бы счастливы, если бы действительно ушли с оперативной работы? — спросила Сабрина.
— Поверьте, мне нелегко далось это решение, но в той ситуации я был уверен, что поступаю правильно. У меня был широкий выбор: я мог бы стать инструктором, консультантом, инспектором, наконец. И все это далеко не конторская работа. Я бы продолжал заниматься тем, что мне интересно, и в то же время семья была бы рядом. Керри об этом мечтала. Вы и представить себе не можете, что я пережил, узнав, что жену и сына похитили. Я был просто убит. Хотел бросить свою работу, только бы мне их вернули! Но, подумав, понял, что просто не могу так поступить. Мой долг был бороться с теми, кто занимается терроризмом, иначе я бы оказался скотиной и просто бы не мог посмотреть в глаза жене и сыну, если бы мы снова встретились. Вы понимаете теперь, в каком аду я живу?
— Конечно, понимаю, — мягко ответила Сабрина. — И Керри тоже поняла бы, что вы не могли поступить иначе.
Грэхем встал:
— Завтра у нас тяжелый день. Пойду приму ванну, потом посплю немного. Кто знает, когда нас поднимут.
— Спасибо за откровенность, Майк.
— И вам тоже, — пробормотал Грэхем. — Спасибо за помощь.
Она обняла его и быстро вышла из комнаты.
Глава 7
Среда
Колчинского разбудил телефонный звонок. Он хотел снять трубку, смахнул с тумбочки часы и сигареты и, открыв, наконец, один глаз, увидел, что до телефона ему не дотянуться. Сделав над собой усилие, он сел в кровати и взял трубку.
— Сергей? Это Фабио говорит. Паоло Конте пришел в сознание.
— Прекрасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35